Саймон Скэрроу - Орел нападает Страница 18

— А сознают ли атребаты, какими последствиями чревато воцарение ставленника такого ужасного человека?

— Они сознают, что мой трон принадлежит мне лишь потому, что так решил ваш император, — последовал спокойный ответ.

Однако Веспасиану все-таки показалось, что он уловил в тоне старика нотку горечи, и, будь вождь помоложе, это могло бы внушить легату некоторые опасения. Но в старости амбиции утихают, и, каким бы честолюбивым ни был Верика в юности, нынче его, надо думать, более всего манит покой.

Британский царек глотнул вина и продолжил:

— Мир между Римом и атребатами останется нерушимым, пока центурион Альбин со своими людьми находится здесь и обеспечивает соблюдение императорского указа. Но, учитывая, что Каратак снова в силе, что он свободно прошмыгивает мимо ваших застав и, обходя ваши хваленые легионы, карает те племена, чьи вожди приняли сторону Рима, тебе должно быть понятно, почему некоторым из моих добрых подданных начинает казаться, что могущество римлян не безгранично.

— Конечно, мне это понятно. Но в твоей власти внушить им другое: в конечном счете легионы сокрушат Каратака. Иной исход просто немыслим. Можешь даже не сомневаться: все будет именно так.

— Неужели? — Верика поднял брови и насмешливо покачал головой. — В нашей жизни ни в чем нельзя быть уверенным. Совершенно ни в чем. И может быть, меньше всего в поражении Каратака.

— Он будет разбит, и достаточно скоро.

— Тогда позаботься об этом, иначе я не смогу держать в руках свой народ. Люди и так волнуются, а тут еще их баламутят друиды…

— Друиды?

Верика мрачно кивнул.

— В последнее время участились набеги на дальние маленькие деревушки. Дело вроде обычное, дуротриги не дураки поживиться, но, судя по донесениям, некоторые налеты отличались от прочих. Все говорило, что дуротриги тут ни при чем. Нападавшие не довольствовались одним грабежом, верней, они им даже не занимались. Деревни попросту уничтожались. С припасами, с жителями, со скотом. Все постройки выжигались дотла, вплоть до самых убогих. Но самое худшее, легат, было не в том.

Верика умолк, чтобы приложиться к вину, и Веспасиан заметил, как дрожит рука старца. Опустошив кубок единым духом, вождь знаком попросил вновь наполнить его и кивнул лишь тогда, когда кубок наполнился до краев.

— Лучше ты сам рассказывай, Альбин. В конце концов, ты был там, а не я. Говори, что ты видел.

— Слушаюсь, царь Верика.

Веспасиан переключил внимание на центуриона. Судя по загорелому обветренному лицу и поджарому мускулистому торсу, Альбин был закаленным, прошедшим через многое воином, которого нелегко потрясти. Заговорил он четко, бесстрастно, словно бы рапортуя.

— После того как весть о первых таких налетах долетела до Каллевы, царь Верика велел мне выяснить, что происходит, и, прихватив с собой одну центурию, я отправился в путь.

— Только одну центурию? — удивился Веспасиан. — По-моему, это не та степень осмотрительности, которая окрыляет и обнадеживает солдата.

— Так точно, командир, не та. Но командованием мне было поручено в первую очередь охранять царя Верику, и я решил оставить большую часть людей с ним, — ответил Альбин, легким наклоном головы указывая на старика, уже, похоже, от всего отрешившегося и занимающегося одним лишь фалернским.

— Может, ты и прав. Продолжай.

— Да, командир. На третий день марша мы отыскали одну из таких деревушек и, вступив в нее — разумеется, после всесторонней разведки, — обнаружили именно то, о чем говорил сейчас царь. Все было выжжено, живых не осталось. Как и мертвых. Мы нашли только около полудюжины мужских тел.

— Должно быть, остальных захватили в плен.

— Так подумал и я, командир. На земле лежал снег, и мы по следам без труда поняли, куда нам идти.

Альбин умолк и в упор посмотрел на легата.

— У меня не было намерения неосмотрительно ввязываться в схватку. Хотелось только выяснить, кто эти разбойники и откуда явились, а потом доложить.

— Это разумно.

— Мы шли по следам еще целый день и перед самыми сумерками заметили дымок, поднимавшийся над ближним гребнем. Я подумал, что, может быть, там опять грабят какую-нибудь деревню. Мы потихоньку поднялись по склону холма, потом я велел своим людям остановиться, а сам скрытно направился дальше. Поначалу мне были слышны пронзительные крики женщин и детей, затем вспыхнуло пламя. Невдалеке, сразу за седловиной. Сумерки все сгущались, и я смог подобраться достаточно близко, чтобы видеть, что там происходит.

Альбин умолк, видимо подбирая слова. Не сумев самостоятельно справиться с затруднением, он вопросительно посмотрел на царя, но тот ничем не помог ему. Отставив в сторону пустой кубок, Верика сам с боязливым болезненным любопытством взирал на центуриона, как будто не знал, что тот должен сказать.

— Давай не тяни, приятель, выкладывай! — приказал Веспасиан, не терпевший излишнего нагнетания драматизма.

— Слушаюсь, командир. Друиды соорудили из прутьев и веток огромное плетеное чучело человека. Внутри оно было полым, и они набили эту клетку женщинами и детьми. Когда я сообразил, что творится, чучело уже вовсю полыхало. Многие погибли сразу, но кто-то еще визжал. Правда, недолго…

Римлянин поджал губы и на момент опустил глаза.

— Друиды наблюдали за этим какое-то время, а потом сели на лошадей и ускакали в ночь. Все они были в черном, как тени. Поделать уже ничего было нельзя, поэтому я вернулся к моим людям и мы направились прямиком в Каллеву.

— Эти друиды. Они, говоришь, были в черном?

— Так точно, командир.

— А имелись на них какие-нибудь знаки отличия?

— Надвигалась ночь, командир.

— Но свет костра позволял рассмотреть их?

— Да, командир. Но я…

— Ладно, оставим.

Веспасиан понимал Альбина, но все равно досадовал на его невольную невнимательность. Как ни крути, а центурион оплошал. Дав волю чувствам, он проморгал очень важные вещи. Легат повернулся к Верике.

— Я читал о человеческих жертвоприношениях, которые совершают друиды, но нигде не упоминается о столь диких масштабах. Видимо, им стало мало традиционных убийств. Может быть, они таким жутким образом дают местным племенам знать, что будет с теми, кто заключит союз с Римом?

— Может быть. — Верика кивнул. — Почти все друиды держат сторону Каратака. А теперь, видимо, его первенство признает даже дом Темной Луны.

— Темной Луны?

Веспасиан нахмурился, что-то припоминая, и тренированная память его безошибочно выхватила из недр своих образ. Камулодунум, узилище, пленники.

— У этих друидов темный полумесяц на лбу, верно? Вроде татуировки.