Саймон Скэрроу - Орел нападает Страница 19

— Может быть. — Верика кивнул. — Почти все друиды держат сторону Каратака. А теперь, видимо, его первенство признает даже дом Темной Луны.

— Темной Луны?

Веспасиан нахмурился, что-то припоминая, и тренированная память его безошибочно выхватила из недр своих образ. Камулодунум, узилище, пленники.

— У этих друидов темный полумесяц на лбу, верно? Вроде татуировки.

— Ты слышал о них?

Верика удивленно вытаращил глаза.

— Нет, но я с ними виделся, — улыбнулся Веспасиан. — С теми, что ныне находятся на попечении Плавта. В Камулодунуме. Кстати, мне только сейчас пришло в голову, что это чуть ли не единственные друиды, которых нам за все время кампании удалось взять живьем. Все остальные обыкновенно кончали с собой, предпочитая смерть плену. В этом есть что-то странное.

— Ничего, ровным счетом ничего. Вы, римляне, почему-то не жалуете друидов, хотя терпимы ко всем прочим жрецам.

— Такова политика императора, — раздраженно ответил Веспасиан. — Но если все остальные друиды столь щепетильны, что погибают, но не сдаются, то почему жрецы Темной Луны сочли за лучшее попасть в наши руки?

— Дом Темной Луны — каста избранных. Им не позволено лишать себя жизни. Они — слуги Круака, несущего ночь. Со временем, как гласит легенда, Круак восстанет, разобьет день на тысячу кусков и будет вечно править миром ночи и тени.

— Звучит зловеще, — заметил Веспасиан. — Честно скажу, мне не хотелось бы встретиться с этим Круаком. А ты что скажешь, центурион?

— Я видел его слуг, командир. Они просто ужасны. Кажется, что у них одна цель — сеять страх.

— Я тоже склонен так думать. Но если это действительно так, то почему жители острова мирятся с ними? Что им мешает прогнать таких злобных жрецов?

— Страх, — тут же ответил Верика. — Если Круак когда-нибудь явится, нынешние людские страдания обернутся ничем в сравнении с вечными муками тех, кто дерзал противиться его посланцам.

— Понятно. И как ты относишься ко всему этому, царь?

— Я верю в то, во что должен верить, по мнению моих подданных, и возношу молитвы Круаку, как и другим божествам, поскольку это считается необходимым. Но служители бога, несущего ночь, — другое дело. Раз они выжигают деревни и губят людей, я имею полное право объявить их ложными жрецами, извращающими смысл высших предначертаний. Не думаю, чтобы многие атребаты вдруг возроптали, узнав о гонениях, каким подверглась эта ужасная секта. И уж тем более никто не упрекнет меня в превышении власти, если искоренением зла займется Рим как неуклонный поборник справедливости и порядка.

Верика опустил глаза, посмотрел на пышущие жаром угли.

— А поскольку Рим не очень-то боится Круака, я смею надеяться, что он займется этим в ближайшие дни.

— У меня нет конкретных распоряжений относительно друидов, — возразил Веспасиан. — Однако командующий ясно дал мне понять, что к началу весенней кампании твоим владениям должна быть обеспечена полная безопасность. И если для этого необходимо разобраться с друидами Темной Луны, то наши интересы, считай, совпадают.

— Вот и отлично.

Верика, кряхтя, выбрался из кресла, и римляне вежливо поднялись вместе с ним.

— Признаться, я устал и хочу вернуться в Каллеву со своими людьми. А ты, легат, наверное, хочешь потолковать с центурионом.

— Да. Если ты сейчас в нем не нуждаешься.

— Нет. Увидимся позже, Альбин.

— Благодарю, царь Верика.

Центурион отсалютовал. Веспасиан как хозяин с подобающей церемонностью проводил гостя до выхода из шатра. Вернувшись, легат с сожалением бросил взгляд на совсем опустевший кувшин и жестом предложил центуриону садиться.

— Я так понимаю, что Верику скорей тяготит, а не радует возвращение к власти.

— Пожалуй, что так, командир. Правда, особых проблем с атребатами в связи с этим у нас нет. Они, конечно, немного угрюмы, но вряд ли подумывают о бунте. Катувеллауны были весьма суровыми господами. Возможно, перемена правления не особо улучшила ситуацию, но и не ухудшила.

— Посмотрим, что будет, когда здесь появятся римские землемеры, — пробормотал Веспасиан.

— Да, командир.

Центурион пожал плечами, давая понять, что произвол гражданских чиновников, следующих за легионами, уже не его забота.

— В общем, Каллева и прилегающие к ней окрестности вполне умиротворены. Две центурии у меня постоянно следят за порядком на основной территории, третья без устали патрулирует области, граничащие с владениями дуротригов.

— Эти патрульные встречали друидов?

Центурион покачал головой.

— Кроме того случая, когда я подобрался к ним, мы больше ни разу не пересекались. Правда, следы находили: пепелища, останки. У них преимущество, они все на лошадях. Как нам за ними угнаться?

— Могу выделить в твое распоряжение половину моей кавалерии. На то время, пока мы стоим рядом с Каллевой. Остальные конники понадобятся мне самому, для разведки.

Разумеется, шестьдесят всадников не могли решить проблему разбойных наскоков, но это было все лучше, чем ничего, и Альбин благодарно кивнул.

— А как дела с обучением местного войска?

На миг маска невозмутимости спала с лица бывалого воина, и в глазах его промелькнуло отчаяние.

— Я бы не сказал, что никак, командир. Но и надеяться на какие-то результаты не стал бы.

— А Верика вроде доволен своими парнями.

— Местный люд крепкий, покрепче многих из тех, что служат у нас под орлами, — неохотно признал Альбин. — И храбрости им тоже не занимать. Но как ни пытаешься приучить их к дисциплине и строю, ничего не выходит. Сплошной бардак, прошу прощения, а не строй. Да, они могут биться и яростно, и отважно, но только поодиночке. Индивидуальные тренировки с оружием им, разумеется, более по душе. Однако мечами, которыми мы их вооружили, эти люди орудуют как мясницкими секачами. Сколько я ни твержу, что острие грозней лезвия, до них не доходит. Они просто не восприимчивы к обучению.

— Не восприимчивы? — Веспасиан поднял брови. — Неужели солдат с твоим опытом не может пообтесать новичков? Передать или вбить им хотя бы часть своих знаний? Ты ведь, мне думается, справлялся с куда более трудными случаями!

— Со случаями — да, командир. Но не с народами.

Веспасиан кивнул. Все кельты, каких он встречал, почему-то надменно посматривали на окружающий мир и с глубоким презрением относились к немужской, по их мнению, роскоши римской и греческой цивилизаций.

— Ладно. Делай, что можешь, центурион. Ведь, в конце концов, раз уж кто-то не в состоянии ничему научиться у нас, значит, он в принципе не опасен для нас как противник.