Александр Зеленский - Чекан для воеводы (сборник) Страница 19

«Да это же князь Мстиславский! — узнал в пострадавшем видного царского сановника и военачальника Шеин. — А это, скорее всего, его дочь Варвара. А ведь хороша! Таких больших прекрасных глаз я во веки не видывал…»

И действительно, княжна Варвара, несмотря на бледность от недавнего испуга, выглядела прелестно. Да и какая уважающая себя барышня не почувствует себя совсем хорошо, когда на нее смотрит влюбленным взглядом «принц из ее сновидений», ни больше ни меньше.

— Батюшка, — томно спросила она у отца, — это и есть наш спаситель? Без него нам пришлось бы очень плохо, правда?

— Я князь Мстиславский, — горделиво произнес отец Варвары, стараясь незаметно прикрыть порванный камзол на самом видном месте. — Как ваше имя, доблестный герой?

— Михаил Шеин — воевода Мценска, — представился «принц», отвесив уважительный поклон.

— Доблестное имя! Счастлив буду видеть вас в моем московском доме. Я никогда не забываю тех, кто помог мне или членам моей семьи. Будьте надежны! А кто же это осмелился стрелять по нам из пушек? — нахмурился князь, но тут же его лицо расплылось в почтительной улыбке. Он увидел подъезжавших всадников и в переднем узнал всемогущего брата царя Годунова. — Какая неожиданная встреча! — сказал он, кланяясь Годунову, который даже не соизволил слезть с коня.

— Князь Мстиславский! — воскликнул Годунов, хитро прищурившись. — Как это вы здесь оказались? Вдали от царского двора…

— У меня здесь, извольте видеть, поместье, — пояснил князь. — Мы как раз переезжаем в Москву…

— Чудесно, чудесно, — хмурясь, пропустил слова князя мимо ушей брат царя, обративший внимание на то, какими нежными взглядами одаривали друг друга княжна Варвара и воевода Шеин. — Главное, что никто не пострадал. А я готов отвезти вас и вашу дочь прямо в Москву. Все свои дела в Мценске я закончил…

— Буду чрезвычайно признателен за вашу любезность, — отвесив поклон, сказал князь.

— Тогда в путь! — приказал брат царя, махнув рукой в сторону Москвы. — Нам туда, а вам, воевода Шеин, сюда! — При этом он указал на крепостные стены.

Молодой воевода еще долго стоял у реки, словно пригвожденный к месту, глядя в ту сторону, где скрылась за клубами дорожной пыли кавалькада, увозившая самое теперь дорогое для него существо на свете — Варвару Мстиславскую.

Глава 4. Дорога на Добрыничи

То было каким-то наваждением. Образ княжны Варвары больше не покидал воеводу Шеина ни днем ни ночью. В мечтах своих Михаил видел смеющуюся княжну в белых нарядах, кружащейся в центре хоровода простых деревенских девушек, державших в руках венки из подснежников и почему-то ромашек. Оказаться в венках вместе эти цветы могли только в ушибленном воображении влюбленного. А еще слышал воевода в ночную пору перезвон колоколов и никак не мог разобрать — благовест это или набат…

Аккурат на Рождество Христово главный воевода Мценска заполучил царскую грамоту, доставленную важным чином из стольного града Москвы, что само по себе заявляло о значительной ценности послания. И действительно, в грамоте черным по белому предписывалось воеводе Мценска, собрав ратников в городе и окрестностях, незамедлительно двигаться на соединение с московским войском, которым командовали князья Федор Мстиславский и Василий Шуйский. Ратникам полагалось следовать через Орел и Брянск к селению Добрыничи, перекрыв дорогу от Севска.

«Значит, решился все же царь-государь на достойный отпор супостату Гришке Отрепьеву, — подумалось Шеину. — Стало быть, не зря станичный голова Безверхий еще раньше отправился к Добрыничам со своими людьми, сказав секретно, что должен пополнить сторожевой полк в тех краях. Чую, быть большому сражению!»

Придаваться любовным мечтаниям больше у воеводы не было никакой возможности. Собрав в скорости небольшую рать и снабдив ее необходимыми припасами, двинулся он на соединение с московским войском, посланным Борисом Годуновым, чтобы заступить врагу дорогу на Москву еще на дальних подступах.

Заметенные снегами российские пути-дороги! На них особенно хорошо думается, когда лежишь в санях, укрытый по самые глаза овчинным тулупом. Вот и воеводе Шеину припомнились в дороге все события, предшествовавшие походу Лжедмитрия Первого на Москву.

В 1591 году с божьей милостью отбились московитяне от набега крымчаков хана Казы-Гирея, и это было последнее появление татар возле Москвы. Потом пять лет воевали со шведами, вернув России Ивангород, Капорье и некоторые другие города, захваченные врагами в ходе Ливонской войны.

Средний сын Ивана Грозного — Федор Иванович, прозванный в народе Блаженным, скончался в 1598 году. Однако от самостоятельного правления был отлучен на одиннадцать лет раньше, уступив место на троне пронырливому брату своей жены Ирины — боярину Борису Годунову.

А через два года после успения Федора Блаженного отправилась в мир иной единственная малолетняя царевна от Федора Иоанновича и Ирины Годуновой, имя которой была Феодосия. Младший же сын Грозного Дмитрий «убился» или, что вернее, был убит еще 15 мая 1591 года. Но тогда Борису Годунову удалось убедить с помощью дознаний князя Шуйского боярскую знать в том, что Дмитрий, страдавший «падучей», сам случайно напоролся на нож… Да только народ в своем громадном большинстве этим байкам не верил и потому с гораздо большим доверием относился к слухам о том, что Дмитрий спасся, бежал к полякам и теперь возвращается в Кремль, чтобы занять по праву рода принадлежавший ему трон московских царей. Потому-то и удалось небольшому отряду, собранному польским магнатом князем Адамом Вишнёвецким и воеводой Сандомира Юрием Мнишеком с благословения папских легатов-иезуитов и короля Речи Посполитой Сигизмунда Третьего, довольно быстро «обрасти» казаками да всякого рода разбойниками. Именно для этого, как думалось воеводе Шеину, Лжедмитрий и повел свои силы на Москву не кротчайшим путем через Смоленск, а кружным — через Чернигов да Новгород-Северский, чтобы собрать побольше сил, отложившихся от годуновской Московии. А теперь он шел прямо на Москву от Севска…

Но все это было несколько позже, а еще раньше Господь Бог покарал Русь за грехи трехлетним неурожаем и массовыми эпидемиями. В одной Москве, как совершенно доподлинно знал Михаил Шеин, на трех кладбищах в эти годы было захоронено до ста двадцати семи тысяч человек. И это только в стольном граде! Что же творилось в других городах и весях?..

И полыхнули мятежи да бунты, наибольшими из которых, пожалуй, стали выступления атамана Хлопка Косолапа, державшего в страхе целых два года все центральные уезды. Только-только справились с Косолапом в 1604-м, а тут и поход Лжедмитрия подоспел…