Юрий Иванов-Милюхин - Казачий дух Страница 19

— Проскочил Тараска, уже на берег вылез, — наконец разобрал их выкрики Петрашка, обладавший отменным слухом. — Братука, надо и нам переправляться, пока абреки не всполошились и не накрыли нас каменным обвалом.

Атаман обвел станичников твердым взором, он уже знал, что первыми начнут переправу его родственники с остальными казаками из станицы Стодеревской. Ведал он и про то, что ему самому следует нырять в тоннель в середине войска. Так учил его батяка, который говаривал, что казачье сословие тот же норовистый конь, любящий, чтобы ему заглядывали сразу и в хвост, и в гриву. Но сейчас он выискивал, кого бы поставить замыкающим, от которого зависело тоже немало.

— Отдавай приказ на переправу, — посоветовал стоявший рядом с походным атаманом дядюка Савелий. — Я прослежу, чтобы она прошла как надо.

Казаки входили в ревущий поток по одному, иногда по двое, и скрывались в темноте тоннеля, на их лицах Панкрат не увидел даже тени сомнения. Когда подошла его очередь, он направил своего коня в воду и, вздохнув полной грудью, пригнул голову. Светлое пятно входа осталось позади, сплошная темень обступила его со всех сторон, показалось, что каменные своды опустились вниз, они начали давить на плечи, заставляя изо всех сил вжиматься в лошадиную холку. Конь взвизгнул и опустил морду к самой воде, оба распластались на струях, перетиравших их словно соломенный сноп, плохо скрученный. Панкрат забыл, где он находится, из всех мыслей осталось лишь желание поскорее вырваться из этого ада. Набрав побольше воздуха, он сунул лицо в ледяной поток, ощущая, как старается тот сорвать с него одежду, как вымывает из-под него все точки опоры, не оставляя надежды на спасение. И когда возникла распирающая ребра боль, когда захотелось оторваться от воды, чтобы вздохнуть в последний раз, жесткие ее косы вдруг начали смягчаться. Скоро они превратились в обыкновенные струи, такие, какие перебирал Терек на мелководье. Панкрат ощутил сквозь плотно сомкнутые веки, что в глаза ему ударил свет. Он поднял голову от конской холки и увидел, что река выносит его на равнину, загороженную со всех сторон крутыми склонами гор. Но это были уже не стены узкого ущелья, давящие на плечи всей своей мощью, по этим склонам можно было подняться наверх и оглядеться вокруг. Кабардинец сам подплыл к берегу и выбрался на откос, с него ручьями потекла вода. Он фыркнул и встряхнулся всем телом, его примеру машинально последовал Панкрат. Станичники уже разделись, они выкручивали одежду, стоя друг перед другом. Невдалеке приводили себя в порядок родные братья с французом Буалком.

— Неужели разбойники тоже пользуются этим тоннелем? — спросил ни к кому не обращаясь Захарка. — Я поначалу подумал, что нас уносит в преисподнюю.

— Для горцев этот путь закрыт, — ухмыльнулся подъесаул Николка, старый друг атамана. — Они навроде тех зверей, рассчитывают не на разум, а только на одно чутье.

— Ты это о чем? — подмигнул станичникам догадливый Петрашка.

— Об этом самом и гутарю. Если бирюков обложить красными тряпками, что получится?

— Они останутся на месте, — громко объявил Захарка. — У них не хватит ума перешагнуть через эти тряпки.

— Ума у бирюков не бывает, они живут лишь своими чувствами. Как наши бабы, — разошелся с пояснениями подъесаул. — Если какую, к примеру, не вовремя всполошить, то она забудет, что казаку требуется и в какую сторону платье заворачивать.

Вокруг грянул дружный смех станичников, довольных успешным исходом дела. Из реки один за другим продолжали выпрыгивать терцы, они спешивались и принимались освобождаться от мокрых черкесок, не расставаясь с оружием. Скоро к берегу подгреб последний из казаков, сотник Савелий, он знаками дал понять Панкрату, что по ту сторону скалы больше никого не осталось. Чигирька с Гришкой тоже успели спуститься с вершины горы, окруженные друзями, они рассказывали, как расправились с дозорными, но лошадей, которых разведчики привели с собой, оказалось не три, а четыре. Стало понятным без слов, что одному абреку все-таки удалось унести ноги и нападения горцев можно было ожидать в любой момент. Атаман натянул на себя влажные штаны и черкеску, принялся изучать окрестности. Он не знал, в каком углу Дагестана они оказались, населенного разными народами, как Вавилонская башня в проповедях станичного уставщика. То ли у аварцев, соплеменников Шамиля, то ли у кубачинцев-урбуганцев, славящихся своим умением украшать сабли и кинжалы насечками из драгоценных металлов, а так-же чеканкой по меди и медными узкогорлыми кувшинами для воды и вина. То ли они пришли в лезгинские владения и все войско уже обложили узколицые джигиты в лохматых папахах. Но то, что аул Гуниб находится где-то рядом, в этом он не сомневался. В любом случае обстоятельства требовали построить войско в боевые порядки и как можно быстрее продолжить движение. До слуха Панкрата, как доказательство правильного его решения, долетело предупреждение, сделанное казаками, выставленными в дозор. Тонкий свист прошил насквозь место временного пристанища, не оставив никого равнодушным к нему.

— Станичники, на конь! — вставляя ногу в стремя, зычным голосом подал команду походный атаман. — Червленцы на левый фланг, ищерцы на правый, стодеревцы посередине. — Убедившись, что весь лагерь пришел в движение, он продолжил отдавать приказы. — Малолетки во второй эшелон, наурцы с шелковцами в засадный полк. Пики подвысь, ружья к бою-у!

Лес пик тут-же поднялся вверх и засверкал наконечниками в солнечных лучах, на их месте в руках воинов блеснули дулами ружья. Панкрат еще не знал, откуда ударят отряды абреков, но то, что не от реки, он был в этом убежден. Горцы не любили воду, как, впрочем, плохо переносили и другие неудобства, и если бы они не обладали повадками разбойников, да не тревожила бы их алчная цивилизация с якобы добрыми к ним намерениями, они бы так и жили в своем каменном веке. Но вот европейско-российская экспансия с индустриализацией повернули звериное свое лицо на не охваченный ихними помыслами юг, и все пришло в движение, унося миллионы жизней ни в чем не повинных людей. Закрутилось, завертелось не на одну сотню лет.

Лавина абреков, числом более двух тысяч сабель, сорвалась с вершины горы, которая была справа от казаков, она походила на селевой поток, вдруг накрывший грязью изумрудную зелень лугов. Лава расползалась по крутому склону, стремительно набирая скорость и охватывая терцов своими флангами, оттуда прилетели первые звуки выстрелов с белыми облачками над всадниками от сгоревшего пороха. Кто-то в середине казачьего войска громко вскрикнул, кто-то молча свалился с седла. Терцы подобрались, на их лицах отразилась досада. Но потери среди воинов не могли быть большими, потому что, во первых, не позволяло расстояние, а во вторых, прицелиться на полном скаку горцам было практически невозможно. Панкрат чертыхнулся, подумал о том, что вряд ли можно где укрыться нескольким сотням верховых на склоне, открытом всем ветрам. Затем он посмотрел на гору перед собой, и понял, что идти с нее в атаку было бы тяжелее, потому что склон пестрел каменными уступами. Значит, абреками руководил не какой-нибудь вождь из местных джигитов, а человек, смыслящий в военном деле. Может быть, он проходил военную подготовку вместе с офицерами из русской армии — такими разумными показались начальные действия. Атаман перекинул ружье со спины на грудь и заторопился к воинам, которые первыми должны были принять на себя удар: