Роберт Стивенсон - Сент Ив Страница 19

ГЛАВА VIII

КУРЯТНИК

По меньшей мере полчаса я провел в обществе этих беспокойных двуногих, предоставленный своим мыслям и заботам. Ободранные ладони мои отчаянно болели, и мне нечем было утишить эту боль; меня терзали голод и жажда, ни еды, ни питья не было; я донельзя измучился, а присесть было негде, разве что на пол, да уж слишком непривлекательно он выглядел.

Заслышав приближающиеся шаги, я воспрянул духом. В замке загремел ключ, и вошел юный Рональд. Он затворил за собой дверь и прислонился к ней спиною.

— Ну, знаете ли, доложу я вам! — начал он и не по летам сурово покачал головой.

— Знаю, я поступил весьма бесцеремонно, — отвечал я.

— Ну и кашу вы заварили, черт подери, я в крайне щекотливом положении, — сказал он.

— Ну, а о моем положении что вы думаете? — спросил я.

Вопрос мой, по-видимому, сильно его озадачил, и он уставился на меня юношески простодушным взглядом. Мне хотелось рассмеяться ему в лицо, но я был все же не настолько жесток.

— Я в ваших руках, — сказал я и слегка поклонился. — Поступайте со мною, как почтете нужным.

— Ну, конечно! — воскликнул он. — Так ведь я же не знаю, что нужно!

— Видите ли, — сказал я, — ежели бы вы были уже офицером, дело другое. Но, в сущности, вы пока еще не воин, а я уже не воин; в таком случае, мне кажется, поскольку оба мы джентльмены, значит, как и водится меж благородными людьми, законы дружбы превыше всех прочих законов. Заметьте, я сказал «мне кажется». Упаси вас бог подумать, будто я, желаю навязать вам свое мнение. Мелкие неприятности подобного рода неизбежны в военное время, и тут каждый джентльмен решает сам за себя. Будь я на вашем месте…

— Да-да, как бы вы тогда поступили? — спросил Рональд.

— Честное слово, не знаю, — отвечал я. — Вероятно, колебался бы, как и вы.

— Вот послушайте, — сказал он. — У меня есть один родственник, и я стараюсь понять, как он думал бы на моем месте. Это генерал Грэм из Лайндока — сэр Томас Грэм. Я с ним два знаком, но преклоняюсь перед ним, кажется, больше, нежели перед господом богом.

— Разделяю ваше восхищение, — сказал я, — и у меня есть на то веские причины. Я воевал против него, был побежден и обращен в бегство. Veni, victus sum, evasi [13].

— Как! — воскликнул Рональд. — Вы были у Бороссы?

— Был и остался жив, а этим немногие могут похвалиться, — отвечал я.

— Хорошенькое было дельце, жаркое. Испанцы вели себя хуже некуда, впрочем, как и всегда в решающем сражении. Маршал герцог Беллюнский поставил себя в дурацкое положение, и уже не в первый раз. А ваш друг сэр Томас пожал все плоды, если тут вообще можно говорить о жатве. Он храбрый и находчивый воин.

— Так, значит, вы меня поймете! — сказал юноша. — Я бы хотел заслужить одобрение сэра Томаса. Как бы он поступил на моем месте?

— Что ж, могу поведать вам одну историю, — отвечал я, — и не вымысел, а чистую правду, об этом самом сражении у Чикланы, или у Бороссы, как вы ее называете. Я служил в восьмом пехотном полку; мы отступали, но вам это обошлось недешево. Мы отбили столько атак, что и не счесть, но тут подоспел ваш восемьдесят седьмой пехотный полк; он надвигался медленно, но неотвратимо. Впереди на коне ехал седовласый офицер со шляпой в руке, он объезжал батальоны и что-то спокойно говорил солдатам. Наш майор Виго-Руссильон вонзил шпоры в бока своего коня, выхватил саблю из ножен и поскакал ему навстречу, но при виде этого величавого старца, который держался так спокойно и непринужденно, словно находился не на поле брани, а в кофейне, майор растерялся и поскакал назад. Вы понимаете, они оказались лицом к лицу всего лишь на краткий миг, однако успели обменяться взглядом. Вскоре после этого майор был ранен, взят в плен и отвезен в Кадис. В один прекрасный день пленникам объявили, что их посетит генерал сэр Томас Грэм.

«Помнится, мы встречались с вами на поле брани, сэр», — сказал генерал и взял майора за руку.

Он и был тот седовласый офицер.

— Ах! — воскликнул Рональд, глаза его сияли восторгом.

— Так вот, — продолжал я, — с того дня сэр Томас посылал майору кушанья со своего стола — обед из шести блюд.

— Да, это прекрасная, прекрасная история, — сказал Рональд, — но все-таки это не одно и то же, ведь правда?

— Охотно с вами соглашаюсь, — отвечал я.

Юноша помолчал, сосредоточенно размышляя.

— Что ж, рискну! — воскликнул он наконец. — Мне кажется, это измена государю… и, кажется, за такое преступление следует позорная кара… но все равно, пусть меня повесят, я вас не выдам!

Я был взволнован не меньше его.

— Право, я почти готов просить вас отказаться от вашего решения, — сказал я. — Я поступил жестоко, явившись к вам. Жестоко и малодушно. Вы благородный противник, вы станете благородным солдатом.

Тут в голову мне пришла счастливая мысль, как польстить этому воинственному юноше: я вытянулся и отдал ему честь.

На миг он смутился, весь вспыхнул. Потом сказал с улыбкой:

— Ладно, ладно, надо принести вам поесть. Но, увы, не шесть блюд. Вам придется довольствоваться тем, что мы добудем контрабандой. Вы ведь понимаете, надо еще отвести глаза тетушке. — И он снова запер меня наедине с негодующими курами.

Вспоминая этого юношу, я не могу удержаться от улыбки. Однако, если он вызовет улыбку и у читателя, мне станет совестно. Если сын мой в его годы станет похож на него, это будет отрадно для меня и совсем неплохо для нашей отчизны.

Но при всем том, признаюсь, я нисколько не огорчился, когда вместо него явилась его сестра. Она принесла мне немного черствого хлеба и кувшин молока, в которое, по шотландскому обычаю, щедро прибавила виски.

— Прошу прощения, — сказала она, — но я не посмела принести вам ничего другого. У нас такая маленькая семья, и тетушка не спускает глаз с прислуги. Я долила в молоко немного виски — это лучше вас подкрепит, ну, а в придачу тут есть яйца. Сколько яиц вам нужно к молоку? Остальные я должна отнести тетушке — под этим предлогом я сюда и пришла. Я думаю, вам будет довольно трех или четырех. Вы умеете их вбивать в молоко? Или лучше мне сделать это самой?

Желая удержать ее здесь как можно дольше, я показал ей свои кровоточащие ладони. Девушка громко ахнула.

— Дорогая моя мисс Флора, не разбив яиц, не сделаешь яичницы, — сказал я, — а сбежать из Эдинбургского замка не безделица. Один из наших, кажется, даже разбился.

— Да ведь вы бледны как полотно и еле держитесь на ногах! — воскликнула она. — Вот вам моя шаль, постелите ее в углу и сядьте, а я собью вам яйца. Видите, я и вилку захватила. В былые времена я бы отлично могла ухаживать за якобитами или ковенантерами! Нынче вечером вы поедите лучше: Рональд принесет что-нибудь из города. Денег у нас довольно, а провизией мы распоряжаться не можем. Ах, если бы мы с Рональдом были в этом доме хозяевами, вам не пришлось бы томиться здесь, в жалкой хибарке! Рональд так вами восхищается!