«Чужие среди своих». Польское население в советском партизанском движении на территории Белорусской ССР. 1941—1944 - Сергей Викторович Благов Страница 20

Однако причины сомневаться в лояльности поляков оставались. Партизанское командование, к примеру, смущала маленькая активность отряда им. Т. Костюшко после штурма Ивенца[239]. Уполномоченный ЦК КП(б)Б по Ивенецкому межрайцентру Г.А. Сидорок («полковник Дубов») вынужден был слать письма командиру отряда им. Т. Костюшко, чтобы поляки включились в работу по разведке: «От Вас никаких сведений до сего времени не поступило. Прошу немедленно прислать разведданные. По имеющимся у нас данным, Вами взяты пленные, которые могут дать ценные сведения. Просьба также доставить мне»[240]. В то же время отряд Милашевского значительно прибавлял в численности, достигнув за короткий промежуток времени размеров партизанской бригады, притом хорошо вооруженной. Вот что в своем донесении от 2 июля 1943 г. докладывал Адам Свенторжецкий: «По полученным сведениям, силы Милашевского достигают 1000 человек, может быть и несколько больше. Они сами называют свой отряд полком. Людей, не имеющих оружия, они не берут…» При этом польская разведка также обращала внимание на то, что у этого отряда оставалось большое количество резервистов[241].

Летом 1943 г. советские партизаны отметили и попытки антибольшевистской агитации со стороны подразделения Милашевского. Так, уполномоченный ЦК КП(б)Б по Ивенецкому межрайцентру Г.А. Сидорок сообщал в БШПД о том, что отряд пополняется за счет бывших полицейских, бойцов самооборон, репрессированных советской властью людей. Бойцы отряда Милашевского в ряде деревень мешали советским партизанам проводить продовольственные операции. Дело доходило до обстрелов и единичных разоружений. «Все эти факты недружелюбного отношения польских партизан к советским поручик Милашевский пытается объяснить большой засоренностью отряда и наличием людей с различными политическими взглядами»[242] – такие аргументы были представлены местному партийному руководству. Разведчик Свенторжецкий предложил свой рецепт оздоровления отношений между советскими партизанами и бойцами Милашевского: нужна совместная операция, которая сплотит и тех и других, иначе «если не сегодня, то завтра группа Милашевского может повернуть оружие уже не против немцев»[243]. Вскоре такая возможность скрепить братство по оружию общей кровью представилась.

Разгром гарнизона в Ивенце показал немцам, насколько усилилось партизанское движение в Налибокской пуще. Для ликвидации этой угрозы была разработана операция «Герман». По данным, попавшим в оперативные сводки БШПД, против партизан были брошены войска общей численностью до 52 тыс. человек, но противнику был нанесен серьезный урон: до 3 тыс. убитых и раненых, уничтожены техника и поезда. Потери партизан, по советским официальным данным, составили: 129 убитых, 52 раненых, 24 перешли на сторону противника. Также сообщалось, что все бригады и отряды целы, а враг отступил[244]. В современной польской историографии популярны немецкие данные о результатах операции «Герман». Они разительно отличаются от советских цифр. В них потери немцев – 52 убитых, 155 раненых, 4 пропавших, а советские – 4280 убитыми и 654 пленными[245]. Если принимать эти данные на веру, то получится, что партизан в Налибокской пуще практически не должно было остаться вообще. Не исключено, что в счет уничтоженных партизан записали жителей окрестных деревень, которые были спалены в ходе операции «Герман». Однозначно можно утверждать, что главную задачу полной ликвидации партизан в Налибокской пуще немцы не выполнили.

Для большинства подразделений партизан операция «Герман» имела тяжелые последствия, в том числе и для польского отряда. По данным историка Мариана Подгуречного, 13 июля 1943 г. разведка Милашевского доложила командованию Ивенецкого партизанского соединения о перемещении в направлении пущи колонны немецких войск. В расположении польского отряда состоялся совместный оперативный совет, по итогам которого было принято решение, что отряд им. Тадеуша Костюшко будет перекрывать дорогу через пущу, связывающую Минск и Новогрудок. Полякам необходимо было оборонять участок шириной 10 км. С севера и с юга их должны были прикрывать советские отряды. Но во второй день обороны противник неожиданно ударил с тех флангов, где должны были находиться соседи. В результате поляки оказались в окружении и вынуждены были с боями прорываться вглубь пущи. Выбираться предстояло через болотные топи, которые были открыты для немецкой пехоты и авиации.

Не понятно, учитывала ли оперативная сводка БШПД отряд им. Т. Костюшко как «свой» по итогам немецкой операции «Герман» или уже нет. Его потери были существенными: 25 убитых или утонувших в болотах, около 40 раненых и сотня пропавших без вести, что уже не совпадает с советским отчетом[246]. В РГАСПИ в деле из фонда П.К. Пономаренко, посвященном Армии крайовой, содержится отрывок из документа неизвестного происхождения, в котором говорится, что потери отряда Милашевского состояли из бойцов, которые, «главным образом, перешли на сторону немцев»[247]. Дезертирство вполне могло иметь место, учитывая, каким разношерстным был личный состав отряда. Под постоянным подозрением была вся 3-я рота, сформированная из представителей белорусской самообороны Ивенца. Двое таких подозреваемых еще до операции «Герман» были расстреляны за связь с немцами[248].

Почему соседние советские партизанские отряды, не предупредив, покинули свои позиции, оголив фланги подразделения Милашевского? Возможно, они отступали в панике, позабыв о соседях. Одним из первых в Польше историк Зигмунт Борадин разглядел в этих действиях четкое намерение[249]. Аргументы в защиту этой точки зрения не лишены смысла, поскольку руководитель Центрального штаба партизанского движения П.К. Пономаренко рассматривал и такое решение проблемы появляющихся на территории Белорусской ССР «польских националистических банд». 24 июня 1943 г., то есть когда польский отряд им. Т. Костюшко уже оформился и успел проявить себя в Ивенце, на заседании бюро ЦК КП(б)Б Пономаренко предложил: «Нам нужно ориентировать наши партизанские отряды и партийные организации на то, чтобы все эти польские организации, польские соединения, которые создаются, их выявлять и всячески ставить под удар немецких оккупантов»[250].

Было время подумать над этой ситуацией и у Каспера Милашевского, который после операции «Герман» занялся сбором рассеянных по окрестностям бойцов. Вот как выглядел отряд после немецкой операции: «Было утрачено, по меньшей мере, 60 % оружия, остальное спрятали в разных уголках пущи. Обмундирование было изношено почти на 100 %. Люди выходили из болот в одном нижнем белье, от ботинок оставались только голенища»[251]. Польские партизаны выбрали новое место дислокации, а личный состав вновь начал пополняться за счет местного населения[252].

В это время в расположение отряда прибыли так называемые «тихотемные», диверсанты, военные специалисты Армии крайовой, прошедшие подготовку в Англии. По настоянию коменданта области АК «Столбцы» Александра Варакомского («Свир») в начале сентября 1943 г. командование над отрядом взял в свои руки один из таких «тихотемных», подпоручик Адольф Пильх («Гура», «Долина»). Знали об этом только