Александр Кердан - Невольники чести Страница 20

«Это не друзья, а враги», — догадалась она.

— Куж кушни, Абросим! — тихо прошептала Айакаханн и шагнула в заросли, думая о том, что помочь ему теперь может только Акан.

То, что верно придумано: избегал огня, да попал в воду, — Плотников понял, когда его из этой самой воды извлекли. Дюжие гребцы в просторных матросских робах выдернули его из волн, точно пробку из винной бочки. Абросим очухался, только сидя между двумя из них на скамье шлюпки, взявшей курс на шхуну. Обращенный лицом к берегу, работный силился разглядеть, успела ли скрыться в лесу Подруга Огня, но спины сидящих перед ним матросов заслоняли обзор. Абросим попытался привстать, но получил такой толчок в спину, что чуть не опрокинулся на дно шлюпки.

— Сиди смирно! — по-русски приказал Плотникову кто-то, находившийся у него за спиной. Голос показался Абросиму странно знакомым.

Мучимый догадками, Абросим не заметил, как шлюпка подошла к судну.

Когда понукаемый тычками работный поднялся на борт по веревочному трапу, тьма над океаном совсем сгустилась, но на палубе было светло от фонарей, которые держали столпившиеся здесь матросы. Слышались реплики, ругань на английском, испанском, немецком языках — настоящее вавилонское столпотворение.

— Welcome to «Unicorn»! — скрипуче произнес стоявший в центре худой человек, волосы которого в свете фонарей давали необычный огненный отблеск.

— Добро пожаловать на «Юникорн»! — перевел фразу тот же показавшийся знакомым голос у Абросима за спиной.

Плотников обернулся, встретился глазами с матросом Смитом, который в течение немалого времени делил с россиянами кров в Архангельской крепости. В день нападения колошей он находился в заселении и должен был доподлинно знать, что произошло с гарнизоном.

— Смит, как там?..

Но тот уже повернулся к работному спиной и сделал шаг в сторону, пропуская вперед еще двоих прибывших, — словно дал Плотникову понять, что «Добро пожаловать» относилось совсем не к нему.

Два индейца, закутанные в лосиные плащи, остановились перед произнесшим приветствие человеком. Несмотря на узоры киновари на их лицах, Абросим узнал в тлинкитах верховного тойона Ситхи Скаутлельта и его племянника Котлеана.

«Что делают здесь враги русских?»

— Скаутлельт и Котлеан приветствуют тебя, бледнолицый брат, — между тем на языке тлинкитов обратился седой вождь к худому моряку. — Мы сдержали свое слово, Рыбий Глаз…

— Привет тебе, Скаутлельт, — по-английски ответил тот, кого индеец назвал Рыбьим Глазом. По всей видимости, он был либо капитаном, либо хозяином шхуны.

Абросим, вглядываясь в его лицо, отметил, насколько метко прозвище. У капитана глаза действительно походили на рыбьи: круглые, навыкат и холодные-прехолодные. Про такие еще говорят — обмороженные.

Дальнейший разговор капитана «Юникорна» и колошенских тойонов велся вполголоса, на дикой смеси двух языков, сопровождаемой переводами Смита и жестикуляцией. И хотя Плотников не мог понять большинства слов, он почувствовал, что речь идет и о его судьбе.

Индейцы бесстрастно, но настойчиво что-то говорили капитану. Тот отрицательно качал головой. Все это походило на рыночный торг, который неоднократно наблюдал Абросим, когда еще мальчишкой бывал на ярмарках с барскими обозами. Только на этот раз сделка у тойонов и капитана так и не состоялась.

— Tomorrow! — положив конец переговорам, отрезал Рыбий Глаз и знаком предложил Скаутлельту следовать за ним.

Старый вождь что-то быстро сказал Котлеану. Тот приложил правую руку к груди и, склонив голову, отступил к борту, за которым ожидали их баты. Послышались всплески весел, и лодки растворились в ночи.

— Come along! — наконец обратил на Плотникова внимание Смит.

В кубрике промышленному предложили кусок солонины и ржаной сухарь, которые он с благодарностью принял, как и поношенную рубаху, — своя-то осталась на берегу. Только здесь, в тесноте и тепле, Плотников почувствовал, как он голоден и продрог. Пища свинцовым комком упала в отвыкший от такой еды желудок. Веки налились тяжестью, думы в голове смешались, и работный уснул, уткнувшись лицом в отполированный кулаками и посудой стол.

Котлеан, которого Скаутлельт вместе с батами отослал к захваченному тлинкитами жилу бледнолицых, с трудом сдерживал гнев.

Конечно, дядя — самый мудрый и опытный из тойонов, но почему он позволяет Рыбьему Глазу обманывать себя?

Котлеан хорошо помнит, как вел себя этот бледнолицый на совете вождей, с великими предосторожностями собранном в Хуцновском заливе, когда ледники с гор начали сползать в океан.

Оповещенные специальным гонцом и прибывшие на совет позже других Скаутлельт и Котлеан увидели у огня, разожженного у бараборы главного тойона местных индейцев Канягита, не только представителей союзных ситхинским колошам чильхатских и якутатских племен, но и Стахина, Куева и Кекова — тойонов их старых врагов — охотников Шарлоттских островов и земель по ту сторону Хекатского пролива.

Возмущенный Скаутлельт хотел немедленно ехать назад, к своим становищам, но Стахин от имени своего союза протянул ему вампумовый пояс мира и подарил новое ружье и мешочек пороху. Дело, ради которого съехались они сюда, важнее племенных распрей. Ради этого дела — освобождения земли предков от власти длиннобородых — и пылает совещательный огонь.

Там, у священного костра, увидел Котлеан впервые капитана Барбера, или Рыбьего Глаза, — единственного бледнолицего, присутствовавшего на тайном совете тойонов.

Чем не угодили Рыбьему Глазу его бледнолицые сородичи, пришедшие в угодья Великого Ворона, Котлеан не знал. Но богом бледнолицых клялся в тот вечер Рыбий Глаз снабдить восставшие племена ружьями, порохом и свинцом, не требуя ничего взамен, кроме выдворения чужеземцев с архипелага.

Соплеменники Котлеана и выступившие в союзе с ними племена сдержали свое слово. Они сожгли поселения длиннобородых в Якутате, разорили Архангельскую крепость и истребили промысловую партию алеутов в Бобровой бухте. От Пагубного пролива до мыса Эчком не осталось в живых ни одного пришельца, если не считать молодого бледнолицего, которого люди с большой пироги выловили в океанских волнах и голову которого старый вождь потребовал у капитана. Рыбий Глаз ответил отказом. Но не из-за этого не смогли договориться они с Барбером. Котлеан и Скаутлельт прибыли на лодку бледнолицых, чтобы получить обещанное оружие и припасы. Но Рыбий Глаз нарушил обещание, сказал, что тлинкиты получат ружья и порох только в обмен на аманатов и все бобровые шкуры, взятые в заселении длиннобородых. Котлеан не хотел отдавать добычу капитану, но Скаутлельт решил, что оружие, извергающее молнии, для колошей важнее. Чтобы показать Рыбьему Глазу, что не боится и доверяет ему, старый вождь остался на белокрылой пироге и поручил племяннику до нового Солнца привезти всех женщин и детей, уцелевших после боя в жиле чужеземцев. Котлеан повиновался. И не оттого, что слово верховного тойона в племени неоспоримо. Молодой вождь знал: будь среди аманатов Айакаханн, он нарушил бы традицию рода. Но Котлеан не нашел Подругу Огня тогда, в объятом пламенем заселении. Айакаханн не было ни среди живых, ни среди мертвых. Никто не мог сказать, где она. И это не давало покоя. Образ девушки из рода Волка преследовал его. Вот и в этот раз молодому вождю показалось, что индианка с огненными волосами стояла на берегу рядом с бледнолицым, которого потом подобрали в океане. Хорошо было бы выпытать у него все об Айакаханн! Выпытать и… убить. Без скальпа пришелец не сможет помешать Подруге Огня стать женой Котлеана.