Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - Михаил Сергеевич Трофименков Страница 21

«Бубен, барабан», 2009; «Конвой», 2012) Мизгирев препарировал не дно, но экзистенциально-социальное «подполье» современной жизни. В ментовку, армию, суицидную провинцию он вглядывался не менее безжалостно, чем Балабанов, а гиперреализм накалял до сюрреалистического градуса. И вдруг Петербург, высший свет, дворянская честь, оскорбление можно смыть лишь кровью. Режиссер с таким эрудированным упоением рассуждал о высоком смысле дуэли, что трудно было не заподозрить его в предательстве самого себя. Мало ли знает история авторов, которые, завоевав репутацию неподкупных и независимых художников, благополучно конвертировали ее в коммерческий успех. К тому же всякое обращение к «России, которую мы потеряли» неизбежно отдает спекуляцией.

Случилось, однако же, почти чудо. Мизгирев не изменил самому себе, а продюсеры Роднянский и Мелькумов повели себя тоже вполне как авторы, не желающие клонировать пошлые исторические клише. Высшее общество, по фильму, состоит даже не из «светской черни»: черная стая озверевших маньяков, носящихся с фетишем дворянской чести, понятие о которой давно уже стало для них просто «понятием».

Яковлев никакой не бретер, а мистический киллер, а вопли его оппонентов о чести и крови напоминают присказки мента из «Кремня»: «Твердость – не тупость» и «Мое слово – кремень». Но Мизгирев отнюдь не переодевает в александровские мундиры и сюртуки современных отморозков. Для него это слишком мелко, а романтическим героям по правилам игры обязательно присуще пусть отрицательное, но величие. Но правящий класс, исповедующий культ крови, сексуально поклоняющийся оружию и занимающийся бессмысленным самоистреблением на дуэлях, право слово, не заслуживает пиетета к себе. Вокруг этого класса еще и вьются безотказные исполнители грязных поручений, посредники, сводники. Восхитительные экспонаты паноптикума: подставной «инвалид», провоцирующий дуэли (Сергей Гармаш), и немецкий «барон» (Мартин Вуттке) с алмазными зубами на золотых штифтах. Но едва ли не гаже них титулованные юноши с громкими именами и тонкими профилями, готовые вонзить лучшему другу нож в спину.

По какому бы поводу ни собирались дворяне числом более трех человек – заседание офицерского общества, карточная игра или причудливые цирковые представления, – они всегда кажутся заговорщиками, порождением петербургской ночи. Они такие же обитатели «подполья» жизни, как и герои гиперреалистической трилогии Мизгирева.

Судя по воспоминаниям, примерно так изображал свет Мейерхольд в постановке «Горя от ума», переименованного им в «Горе уму». Под маской Яковлева вполне угадывается лицо Чацкого, таки спятившего с ума и взявшегося за оружие.

«Дуэлянт» обладает еще одним бесценным по нашим временам качеством. Это единственный за многие годы фильм «из прошлой жизни», где герои ни разу не крестятся, не молятся и не демонстрируют христианские добродетели. Даже предмет, который на протяжении всего фильма принимаешь за иконку, оказывается в невозможном и цинично-романтическом хеппи-энде совсем не тем, чем казался.

Жила-была одна баба

Россия, 2011, Андрей Смирнов

Как хочется сказать, что Смирнов, вернувшийся к режиссуре после тридцатилетнего перерыва фильмом о судьбе тамбовской крестьянки Варвары, охватывающим 1909–1921 годы, – снял именно что советское кино в лучшем смысле слова – реалистическое и профессиональное. Хочется, но не можется. Дело не в том, что в два с половиной часа не вместились не то что логические связки, но и важнейшие эпизоды. Хотя бы когда и как Варвара успела и смогла выносить и родить второго ребенка – одна с малой дочерью на далеком хуторе в разруху и голод гражданской войны? Проблема в том, что «Баба» – не один фильм в двух частях, а два фильма.

Первый из них – о дореволюционной деревне, лютой, зверской, мироедской. Нищую Варвару (Дарья Екамасова) выдают за склонного к рукоприкладству алкаша-импотента Ивана (Владислав Абашин), ее хлещет кнутом и насилует тесть (Роман Мадянов), которого она ненароком убьет. Все ненавидят всех – брат идет на брата с топором.

Поп советует терпеть и молиться. Но высшие силы то ли слушают мольбы бесплодной молодухи вполуха, то ли понимают слишком буквально. Стоит Варваре обратиться к знахарке, как ее изнасилует и обрюхатит приблудная шелупонь. Стоит отправиться на богомолье, как утешит в кустах приблудный душегуб (Максим Аверин).

Этот фильм, невнятно обрывающийся в 1914 году, безусловно советский и по качеству, и по морали: только советская власть покончит с этим даже не средневековьем, а первобытно-общинным строем.

Действие второго фильма начинается в 1919-м. Намыкавшаяся без мужа Варвара возвращается с дочкой на хутор в разгар продразверстки, столь же лютой, как дореволюционный бытовой беспредел. Она уже научилась не сопротивляться насильникам и держать наготове самогонку для очередной «краснопузой» банды. Но и это не поможет: мстя повстанцам, красные расстреляют в числе заложников ее единственную любовь – Давида Лукича (Алексей Серебряков).

Второй фильм не только торопливее, чем первый, но и столь же безусловно антисоветский, сколь первый – советский. Даже эмигрантский в своей манихейской запальчивости. Ведь в 1920-1930-х советское искусство было гораздо объективнее и беспощаднее во взгляде на гражданскую бойню: в «России, кровью умытой», «Тихом Доне», «Хождении по мукам» в жестокости не уступают друг другу все участники войны. А эмигранты продолжали свою – уже воображаемую – войну с красными.

Смирнов объединил оба фильма образом града Китежа. В первой части о Китеже только говорят: ну понятно, легенда утешает в атмосфере деревенского скотства. В финале потоки воды буквально захлестывают экран после всех реквизиций и расстрелов – и все уходит под воду…

А что конкретно уходит? «Россия, которую мы потеряли»? Если она была такой, как в первой части, то туда ей и дорога. Если потоп – символ большевизма, то не поздно ли он приключился, в 1921-м? Сквозной образ Китежа компенсирует немыслимый пятилетний перерыв в действии, поглотивший Первую мировую и революцию. По фильму ведь как выходит? До революции мужики друг друга охаживали топорами, после революции взялись за пулеметы. А пулеметы откуда? Да с войны принесли: великая катастрофа случилась в 1914-м, когда мужикам дали оружие и послали убивать и умирать без видимых причин. Тут и без большевиков озвереешь напрочь.

Но есть еще и третий, не менее увлекательный, фильм в фильме: благодарственные титры, придающие картине характер государева дела или частно-государственного партнерства: куда там Михалкову. Благодарности церковным иерархам, бывшему заместителю главкома сухопутных войск и главе администрации Тамбовской области – это понятно, без их помощи съемки массовых сцен невозможны. Но еще до премьеры режиссер обещал поблагодарить Владислава Суркова, Виктора Вексельберга, Альфреда Коха и Романа Абрамовича. Затем