Роберт Ши - Монах: время драконов Страница 22

Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, когда маленький, похожий на паука мужчина выполнял ритуал тайного проникновения в ее спальню. Панели сбили его высокий головной убор с головы, оставив его свисать на шнурке с шеи.

Но в том, как он упал на нее, сперва задув свечу, чтобы лишить удовольствия любопытствующих членов семьи Шима, не было ничего смешного. В эту ночь его похоть была подкрашена жестокостью. Танико узнала, что он из тех людей, которые получают удовольствие, причиняя боль другим. Ни одна из маленьких пыток, которым подверг ее Хоригава, не оставила следа, но она была испугана и испытывала отвращение. «Он должен знать, – думала она, – что моя семья настоит на моем замужестве. Иначе он не стал бы ко мне так относиться».

Покинув ее изнуренное тело, Хоригава приказал ей зажечь свечу, чтобы он смог одеться. Смущенная пережитой омерзительной процедурой, Танико отвернула свое лицо, когда комната залилась желтым светом и мерцающими тенями.

Хоригава рассмеялся и сказал:

– Она подняла лютню, и я увидел только половину ее лица. – Он говорил по-китайски.

Узнав стихотворение, Танико ответила на том же языке:

– Музыка остановилась, но играющая не назвала своего имени. – Эта строка явилась утонченным выражением перенесенного ею стыда. Как и женщина в стихотворении Бо Цзюи, она чувствовала, что лучшие дни ее прошли, она спустилась на более низкую ступень.

Но Хоригава отреагировал, однако, не на строку, а на язык, на котором она была произнесена:

– Ты знаешь китайский?

Танико ответила ему на этом языке:

– Наша семья занимается торговлей. Мой отец позаботился о том, чтобы все члены семьи изучили предметы, которые могут быть полезными в этом ремесле. «Знания, – говорил он, – могут стать богатством».

Хоригава запахнул одежду вокруг своего хилого тела.

– Кто бы мог подумать, что почти девочка из провинции будет обладать таким ценным качеством! – он все еще говорил по-китайски. – Моя семья – это семья князей и ученых, и китайский язык был нашим вторым языком в течение веков. Ты можешь читать и писать?

– Еще лучше, чем разговаривать. – В действительности, она изумилась, что смогла поддержать разговор.

– Чудесно! Когда станешь моей женой, будешь служить еще и секретарем. Торговля с Китаем является огромным источником богатства для Такаши, и я, со своими знаниями всего китайского, скромно помогаю им в этом. По мере того как будет расти влияние господина Согамори, мы постараемся возродить более близкие отношения с Китаем, которыми наши правители пренебрегали очень давно и всем нам во вред. Связь с Китаем, которой я занимаюсь, очень щекотлива и требует секретности. Очень трудно найти слуг, достаточно образованных и к тому же заслуживающих доверия. Ты будешь мне очень полезна.

– Благодарю вас, ваше высочество, – ответила Танико, стараясь не скрипеть зубами.

Мысль о том, что Хоригава уже планирует ее будущее, приводила ее в ужас. Она попробовала напомнить себе, что многие женщины в Стране Восходящего Солнца имеют мужей таких же отвратительных, если не хуже. Это не помогло.

Как и раньше, Хоригава извинился, что не может провести с ней всю ночь, сославшись на неотложные государственные дела на пользу нации. После его ухода Танико сидела в темноте и тихо плакала. Отказаться от замужества, о котором распорядилась ее семья, было немыслимо. Но перспектива оказаться всю жизнь привязанной к Хоригаве наполняла ее таким отчаянием и ужасом, что она уже была готова убить себя, чтобы избавиться от этого.

Но еще не совсем. Даже в страдании она чувствовала глубокую веру в то, что ей хочется жить. И она была такой же сильной, как Хоригава, со временем ей удастся положить конец его гнусностям. Он был старше ее больше чем на сорок лет, а со временем будет становиться немощным и легко управляемым. А когда пробьет час, она избавится от него. Ей остается только терпеть, выполнять свой долг самурайки, как сказала тетя Цогао.

Перспектива работы с китайской корреспонденцией Хоригавы завораживала. То немногое, что она знала о Китае, было сведениями более чем столетней давности, преподанными ей и ее сестрам монахами. Как чудесно будет узнать, что происходит в Китае сейчас!

Через пять ночей явился посыльный князя Хоригавы, и Риуичи распорядился принести в спальню Танико рисовые лепешки для третьей ночи. После захода солнца официальная повозка князя, запряженная волами, подъехала к западным воротам имения Шима, и князь, безо всякой скрытности, одетый в обычный высокий головной убор и в алом с белым плаще, выглядящем более нарядно, чем черные с золотом одежды, которые он надевал в предыдущие визиты, прошел в освещенные ворота, тогда как семья Шима разглядывала его сквозь занавеси и панели.

Его действия с Танико были такими же краткими, как и при первых встречах. На этот раз, правда, в момент наивысшего наслаждения он укусил ее в грудь. Остались следы зубов, на которые он потом посматривал с удовлетворением.

Как и требовалось от нее, Танико высоко оценила его мужскую силу. В душе она трепетала. Теперь они связаны обязательствами. Она принадлежала ему. Именно визит третьей ночи с церемониальным ужином рисовыми лепешками скрепил их брачный союз. Все кончено, и сейчас, когда все произошло, она не видела для себя будущего. Она чувствовала себя тонущей в бездонном черном пруду. Она выполнила свой долг как самурайка, но не являлся ли он более легким для мужчины, который умирал один раз и быстро, чем для женщины, которая вынуждена понемногу умирать каждый день годы и годы?

Хоригава кивком подтвердил свое согласие с комплиментом:

– Тебе посчастливилось заполучить в мужья столичного высокорожденного мужчину. Подумай, какой несчастной ты была бы в объятиях грубого деревенщины, воняющего сырым рисом!

Вспомнив роль Хоригавы в казнях четыре года назад и его разговор о массовой резне, Танико подумала: «Я предпочла бы запах сырого риса запаху крови».

Хоригава вытащил из рукава одежды свиток:

– Это доклад, полученный мной от монаха из Китая. Я намереваюсь представить его господину Согамори. Ты переведешь его на наш язык и перепишешь лучшим своим почерком. Надеюсь, твой почерк достаточно хорош?

– Мой почерк многие хвалили, – сказала Танико, – но это, конечно, всего лишь слабые попытки бедной девочки, выросшей в сельском рыбацком поселке.

Сарказм ускользнул от Хоригавы.

– Господин Согамори очень влиятельный человек, несмотря на то что является всего лишь главой самурайского рода. Постарайся, чтобы иероглифы получились как можно более красивыми.

Танико положила свиток в ящик своего деревянного подголовья. Ей не терпелось остаться одной и прочитать письмо из Китая.