Роберт Ши - Монах: время драконов Страница 23

Танико положила свиток в ящик своего деревянного подголовья. Ей не терпелось остаться одной и прочитать письмо из Китая.

Хоригава съел с ней ритуальные лепешки, прославляя Изанами и Изанаги – прародителей всех ками и создателей небес и земли. Ей почти хотелось, чтобы ее лепешка была пропитана ядом. Потом Хоригава снял свой официальный головной убор и прилег, положив голову на деревянное подголовье, которое Танико поставила рядом со своим. Мановением руки он приказал ей задуть свечу.

Они спали в той же одежде, которую носили весь день, что было обычным. Лежали бок о бок в темноте на стеганых матах. Хоригава спал беспокойно, бормотал и стонал что-то, обуреваемый всю ночь страшными снами. Плохие сны могли предвещать Хоригаве несчастья в будущем. Такая возможность доставила ей радость, ибо единственной ее надеждой были мысли о том, что долго он не проживет. Быть может, ему досаждали духи тех, чьей казни он потребовал…

Большую часть ночи Танико не спала. Как и в первую ночь, проведенную с Хоригавой, она попыталась послать свое сознание в путешествие, на этот раз на гору Хигаши, где она провела ночь с Дзебу.

Утром семья Шима, под предводительством Риуичи, тети Цогао и их старшего сына, пятилетнего Мунетоки, ворвалась к ним с ожидаемыми криками радости и поздравлений. Проведя три ночи вместе и отведав священных лепешек, они официально считались мужем и женой. Танико, однако, останется в доме Шима, как предписывал обычай для людей их класса, а Хоригава будет навещать ее тогда, когда захочет наградить своей княжеской милостью. Танико надеялась, что похоть не будет часто овладевать им. Она же будет приходить в его дом, когда того потребуют церемониальные и светские дела.

Дядя и тетя Танико подняли по одной туфле Хоригавы каждый. Взяв сегодня вечером туфли в свою постель, они попытаются удержать Хоригаву рядом с Танико на долгие годы. Каждый знак, призванный сделать этот союз неразрывным, заставлял сердце Танико трепетать все безысходней.

Хоригава надменно передал Риуичи свиток:

– Это список гостей, которых я хотел бы пригласить на брачный пир. Вы устроите пир на тринадцатый день Девятого месяца, через четыре дня после Праздника Хризантем. Мои прорицатели сказали, что это последний благоприятный день на долгое время. – Он вытащил из рукава еще один список. – Я также составил перечень инструкций, в соответствии с которыми нужно провести этот пир. Совершенно необходимо, чтобы каждая деталь была верной и соответствующей моде. Я предпочитаю в таких делах не полагаться на мнение провинциальной семьи.

После ухода Хоригавы Риуичи пришел в ярость и разрыдался. Он был взбешен отношением князя к его семье и пришел в ужас от стоимости свадебного пира, который, по его мнению, съест все состояние семьи, если он последует инструкциям Хоригавы.

– Почему ты должна выходить замуж за эту пиявку? – закричал он на Танико.

Танико склонила голову, чтобы скрыть свое изумление.

– Простите меня, дядя! Мне очень жаль, что он причиняет вам такую боль. Отец приказал мне выйти за него замуж по причинам, которые казались ему мудрыми.

Риуичи затих.

– Мы ожидали, что этот союз будет полезным для нас. Но если бы мой почитаемый старший брат позволил мне заняться твоим сватовством, вместо того чтобы самому заниматься этим так издалека, – он внезапно улыбнулся, – ты тоже была бы более счастливой в результате. Ты слишком хорошая дочь, Танико, чтобы выдавать тебя за такого отвратительного человека.

– Я собираюсь добиться от этого большего, дядя. Я всегда хотела жить в столице, быть частью дел императорского двора. Мне никогда не хотелось жить как обычной женщине. Если Хоригава – это цена, которую я вынуждена заплатить за то, чтобы жить здесь, я согласна с этой ценой. Быть может, я добьюсь многого для себя, далее несмотря на того, за кого мой отец меня просватал.

Ее маленький двоюродный брат Мунетоки не отрываясь смотрел на нее, и его глаза блестели от восхищения.

Глава 9

В день свадебного пира некоторые наиболее известные в Хэйан Кё люди пришли посмотреть на бракосочетание главного советника четвертого ранга с девушкой из неизвестной, но, по общему мнению, богатой семьи из провинции. Танико внимательно изучила список гостей. Главным священнослужителем обряда был настоятель огромного буддистского монастыря с близлежащей горы Хиэй, произносивший речитативом благословения и молитвы очищения, тогда как гости, согласно ритуалу, хлопали в ладоши. Танико, когда смела, бросала взгляды по сторонам, разглядывая присутствующих, стараясь сопоставить их наряды с именами, которые знала.

Многие члены семейства Сасаки пришли с главными женами, чтобы сесть позади Хоригавы, представляя его клан. Еще одна древняя и могущественная семья, Фудзивара, присутствовала едва ли не целиком. Хотя они сами и не бывали императорами, члены семьи Фудзивара до недавних времен обладали верховной властью в столице. Так много дочерей Фудзивара выходили замуж за императоров, что среди тех, кто смел быть непочтительными, существовало мнение, будто императорский дом был одной из ветвей семьи Фудзивара.

В последнее время, несмотря на то что она еще пользовалась большим почтением, действительная власть семьи пришла в упадок. Сила Фудзивара заключалась скорее в дворцовых интригах, чем в реальной власти. Но в эти дни, в связи с подъемом семей самураев, для власти требовалось большее.

Среди тех, кто стремился вытеснить Фудзивара из числа могущественных семей, были Такаши, также широко представленные на этом свадебном пире. Они сидели в переднем ряду гостей, лицом к настоятелю и алтарю. Главой клана был Согамори, министр Левых, мужчина с круглым лицом, чья частично выбритая голова была скрыта под черным официальным головным убором. Он был одет в красный, расшитый золотом плащ, подбитый белым атласом. Согамори выглядел вздорным и вульгарным, как и ожидала Танико, слышавшая о его скверном характере.

Мужчина в подобном же алом одеянии, сидящий рядом с Согамори, был, видимо, Кийоси, его старший сын. При виде его сердце Танико забилось чуть быстрее. В нем было семейное сходство с Согамори, но Киойси был худым, энергичным, с квадратной челюстью. «О, если бы выйти замуж за молодого мужчину, подобного ему, – подумала она. – Это помогло бы мне на время забыть Дзебу».

Кийоси сидел гордо выпрямившись, как подобало военному человеку благородного происхождения. Но в лице его также были видны ум и доброта. Танико подозревала, что он, подобно Дзебу, мог быть ужасающе свирепым, мягко сострадательным или ненасытно страстным. «Неужели, – подумала она, – я проведу остаток жизни, сравнивая каждого встреченного мной мужчину с Дзебу?»