Роберт Ши - Монах: время драконов Страница 24

Она поразмышляла и о том, что могло бы произойти, если бы в ту ночь на горе Хигаши она предложила Дзебу убежать с ней, вместо того чтобы продолжить путь в Хэйан Кё. Он был предан своему Ордену, но он также был молод и чувственен, Дзебу мог нарушить обет послушания ради нее. Но она не спросила, и он не был испытан. Почему? Потому что она не захотела изменить течение своей жизни, так же как и он.

Как он не захотел предать свой Орден, она не захотела предать свою семью. Все произошло как сказала тетя Цогао: она была самурайкой, как и все Шима, и если война была долгом мужчин, замужество было долгом женщин. Если мужчины ее семьи могли храбро встретить обнаженные мечи своих врагов, она могла принять с такой же храбростью горькую жизнь с Хоригавой.

Свадебный пир продолжался долго, некоторые гости ушли рано, другие остались дольше. Было выпито много саке, но многих гостей больше интересовал напиток из Китая, называемый чай. Он не был новым для Страны Восходящего Солнца, но употребление его вошло в моду недавно. Свадебным подарком главы Такаши, Согамори, были девять больших металлических коробок, наполненных брикетами чая, присланными с одного из его кораблей, прибывших недавно в Хиого.

Согамори и его сын Кийоси, сидевшие рядом с Хоригавой и Риуичи, остались среди поздних гостей. Каждый из пирующих имел свой отдельный столик для кушаний и напитков, каждого обслуживало несколько слуг. Танико сидела позади своего мужа, подавала ему еду и поддерживала его чашку саке и сосуд воды для чая теплыми. Хоригава ел и пил мало, и почти все время Танико просидела опустив глаза и скрыв лицо веером, ничего не делая.

– Я заметил, что ты стараешься пить только чай, Хоригава, – произнес Согамори глубоким, грубым голосом. – Это очень мудро. Ты не желаешь быть слишком пьяным, чтобы это не помешало тебе насладиться ночью своей новой женой.

– Я должен сохранять свой ум в живости, чтобы соответственно поддерживать разговор с выдающимся министром Левых, – сказал Хоригава голосом, сладким, как слива. – Чай обостряет сообразительность.

– Бьюсь об заклад, госпожа дремлет, укрывшись веером, – рассмеялся Согамори. – Этот пир и весь разговор мужчин погружают ее в сон. Хоригава, я на твоем месте отвел бы ее в постель и пробудил!

– Уверен, вы поступили бы так на моем месте, – сказал Хоригава. – Успехи министра в любовных битвах так же известны, как и его доблесть в боях.

Кийоси рассмеялся.

– Хорошо известны, но менее успешны, да, отец? У тебя, может быть, больше власти и доблести, чем у Домея, но в спальне он взял верх над тобой!

– Не понимаю, о чем ты говоришь! – взревел Согамори.

– Я тоже, – сказал Хоригава.

– Ваше высочество настолько добросовестно относится к делам государства, – сказал Кийоси, – что не обращает никакого внимания на сердечные дела. Я имел в виду пылкие ухаживания моего отца за госпожой Акими.

– Ты должен испытывать большее уважение к своему отцу и не упоминать об этом при людях, – раздраженно заявил Согамори.

– Ты должен испытывать большее уважение к своему клану, чтобы над нами не смеялся весь двор! – Тон Кийоси был легким, но в голосе чувствовалась едва скрытая резкость.

Танико была удивлена, что Кийоси стал дразнить своего отца перед ней, Хоригавой и Риуичи. Она прекрасно знала, о чем они говорят. Все женщины Шима смеялись над грубыми попытками Согамори соблазнить Акими, прекрасную фрейлину, которая была любовницей Домея уже много лет.

Как у большинства аристократов Хэйан Кё, в жизни Согамори было много женщин. Кроме главной жены, матери Кийоси, у него было много побочных жен, каждая из которых жила в Рокухаре. По слухам, у Согамори в любое время были одна или две любовницы. Но, всегда стремясь к большей власти в государстве, он постоянно пытался завоевать новых женщин. Воспользовавшись временным отсутствием главы клана Муратомо в столице, Согамори обложил осадой госпожу Акими при помощи игры на флейте, поэзии, цветов, сделав все, чтобы показать свое стремление завоевать ее. Все это несмотря на тот факт, что у нее уже был сын от Домея. Акими твердо отвергла притязания Согамори, и он, в итоге, вынужден был отступить. Двор, привыкший бояться его, наслаждался возможностью потешиться над неудачником. Когда Домей вернулся и узнал о случившемся, он был сначала разъярен, но потом потешался над Согамори вместе со всеми.

– Госпожа продемонстрировала дурной вкус, – осмелился высказать свое мнение Риуичи. – Как она могла предпочесть грубого, невоспитанного воина, каким является офицер Домей, изысканному господину Согамори?

Согамори кисло взглянул на него, совершенно не обратив внимания на лесть.

– Уважаемый Риуичи-сан, – сказал Кийоси. – Над воинами не насмехаются. Разве мы, Такаши, не являемся кланом воинов?

Танико не могла удержаться, чтобы не посмотреть прямо на Киойси, привлеченная его сильным, приятным голосом. Она знала, что женщина должна стыдиться смотреть в глаза какому-либо мужчине, кроме своего мужа, но возрастающая симпатия к Кийоси, усиленная неприязнью к Хоригаве, заставила ее мельком взглянуть в его темные глаза. Они удержали ее взгляд, приворожили ее. Она коротко вздохнула и опустила глаза к тлеющей жаровне, из-за которой наблюдала.

Кийоси протянул ей чашку для саке, чтобы скрыть их обмен взглядами. Она быстро подняла белый фарфоровый кувшин и наполнила изящную чашу.

– Ни настоящие господа, ни воины не должны обращать внимания на дворцовые сплетни, – нравоучительно заявил Хоригава.

– Тебе не нужно интересоваться женщинами двора – сказал Согамори. – Твоя жена превосходит Акими по красоте. – Он поднял чашку в сторону Танико и выпил. Она почувствовала холодок страха, уловив нотки похотливости в его голосе.

– Она всего лишь молодая девушка из провинциальной семьи, – с легким презрением сказал Хоригава. – Она не привыкла к столичной жизни.

– Она из хорошей семьи, родственной Такаши, – резко возразил Согамори. – Ты забываешься временами, Хоригава. Или забываешь, кто я. Твоя жена научится жизни в столице. Придворные смеялись над неуклюжими танцами моего отца, когда он посещал великие храмы, но я родился в Хэйан Кё, и мой отец позаботился о том, чтобы я обучался у лучших мастеров танцев. Теперь, когда я танцую перед богами, никто не смеется.

– Никто не смеет, – скривил губы Кийоси. – Ты снимешь с них головы.

– Не твоя ли маленькая жена перевела для меня письмо из Китая? – спросил Согамори. – Ее почерк совершенен!

Хоригава поклонился, как будто похвалили его самого.

«Он косоглазый, как старая обезьяна», – подумала Танико. Она закрыла лицо веером, почувствовав, что Кийоси улыбается ей.