Алексей Шкваров - Слуги Государевы Страница 23

— А московиты? — спросил осторожный полковник Шлиппенбах. Ему предстояло остаться в Ингрии против русских.

— Варвары свое получили! — презрительно заявил Карл XII. — Теперь очередь моего вероломного кузена Августа. Его избрали королем Польши, теперь пусть освободит свой трон.

— Ваше величество! — встрял Пипер хитроумный.

— Да, мой дорогой советник!

— А не хотел бы мой король манифест издать. Обратиться к досточтимой русской нации. Защиту свою королевскую предложить. Справедливость и правосудие пообещать, взамен жестокости царя Петера. Призвать к бунту против него. Народ не любит и боится царя. Только искру поднеси и вспыхнет, как сотню лет тому назад. Опять смута пойдет по Московии. А тут мы из Польши вернемся и возьмем ровно столько земли, сколь нужно будет.

— Как при Густаве-Адольфе? — догадался Карл.

— Точно, ваше величество.

— Молодец, Пипер! Готовьте манифест. Куда на квартиры зимние встанем, господа генералы?

Стюарт, генерал-квартирмейстер отвечал:

— Мною подготовлен уже замок Ланс, в пяти милях от Дерпта.

— Тогда вперед, на отдых, мои славные шведы.

А 1 ноября умер Карл II испанский. Успев таки перед смертью написать завещание, по которому престол переходил Филиппу Анжуйскому, внуку Людовика XIV, короля-солнце. На что Леопольд I, император Священной Римской Империи, заявил:

— Я тоже де в родстве с испанскими Габсбургами, а потому мой второй сын — Карл, права имеет такие же!

За Францию вступилась Англия и Голландия, кой какие немецкие княжества, остальные плюс итальянские государства приняли сторону Леопольда. Начали делить испанского наследство. Увлеклись! На целых тринадцать лет.

Так начался век восемнадцатый!

Глава 8 Указ государев

«Опыт — лучший учитель!»

Чудом уцелел маеор шотландский МакКорин под Нарвой, когда кубарем покатилась конница поместная от железных эскадронов Карла. Опомниться не дали шведы, одним ударом рассекли всех и погнали. Дуглас сперва вертелся на коне, остановить своих драгун пытался. Да куда там! Сам командир полка Шневец бежал без оглядки. Шотландца поток людской и конский уволок за собой. Сколько потонуло при переправе через Нарову и не счесть.

На тот берег МакКорин выбрался весь мокрый. Если б не голштинец-конь мощный, кормить бы ему угрей на дне реки. Потрепал Зигфрида по гриве спутанной, расцеловал друга в губы шелковые и повел за собой в лесок ближайший. Поплутал слегка, пока мызу нашел не дотла выжженную, обсушился, коню любимому овса рассыпанного нашел, себе курицу выловил, общипал кое-как, да на вертел. Поужинал и спать завалился. Для солдата главное — желудок набить и поспать. Если кто чужой пожалует — конь почует и разбудит осторожно. А пистолеты завсегда под рукой.

По утру встал, снежком протерся, и в путь. К Нарве подъехал, увидал, что баталия закончена, присвистнул тихо:

— Конфуз получился! Ну да с таким воинством другое было бы удивительным. — Развернул коня и потрусил в сторону Новгорода.

Петр влетел на постоялый двор под самым Новгородом. За ним Меньшиков, Шереметев, Головин, преображенцы, человек двадцать. Все конные. С коня спрыгнул злой, швырнул поводья так что жеребец испуганно шарахнулся. В корчму ввалился. В горнице пусто было. Хозяин испуганно к стене прижался. На дальней лавке спал кто-то. Из-за стола не видно. Лишь ноги торчали в ботфортах грязных.

— Еды неси, черт бородатый, и выпивки! Живо! — хозяину бросил. Тот засуетился, побежал куда-то.

— А это еще, что за черт разлегся? — ботфорты заметил торчащие. Метнулся в угол.

— Стой, где стоишь! — прямо в грудь царю смотрело дуло пистолета огромного. Его владелец медленно садился. Лица не видать было. Шляпа на глаза глубоко надвинута. Петр замер. Вдруг пистолет исчез, незнакомец быстро поднялся и поклонился, срывая шляпу:

— Сэр! — перед царем стоял МакКорин. Улыбался. — Рад видеть вас в здравии, сэр!

— Черт! — Петр мотнул головой, испуг первый отгоняя. — Вот, черт! Напугал таки царя своего! — Подошел ближе. Обнял. По спине постучал. — Чертушка! Маеор, ты откуда здесь взялся? Чуть не пристрелил!

— Чуть не считается, сэр! Если б хотел, значит, пристрелил бы, а зачем мне в своего царя стрелять. Кто мне будет жалование платить? — Дуглас, как всегда хотел пуститься в логическое повествование о роли жалования в его воинской службе.

— Подожди ты с жалованием! — царь раздраженно махнул рукой. — Садись на лавку. Вечерять будем. Эй, где вы там все запропастились?

В избе только-только появились Меньшиков и Головин, Шереметев где-то замешкался. Царь на пол епанчу с плеч сбросил, туда же шляпу зашвырнул.

— Вона — на Дугласа показал, — знакомца старого встретил. Слыхал, маеор, какой конфуз под Нарвой приключился?

— Не только слыхал, а сам участвовал! — ответил Дуглас, плотоядно на стол поглядывая. Откуда-то из под руки возникали закуски разные, хлеб, разносолы, пироги с рыбой, водка, кружки глиняные. — А что с того-то?

— Как что? Армию угробили! Вон Репнин с ног сбивается. Ищет воинство разбежавшееся.

— Так это разве армия была? — шотландец невозмутимо потянул к себе кусок пирога.

— А что по твоему? — взглядом впился.

— Правду, хотите, сэр? — Дуглас рот открыл пошире намереваюсь половину куска сразу в утробу переправить. Петр кулаком громыхнул по столу:

— Хочу!

МакКорин глянул на царя внимательно, рот закрыл с сожалением. Пирог так и остался в руке занесенной:

— То не армия была. Армию строить надобно. А это сброд был!

— Неправда, — Меньшиков вмешался гневно, — врешь, собака! А как полки стояли Преображенский с Семеновским? Как в землю вросшие! — Царь руку поднял: «Замолчи, мол!» и бросил коротко:

— Продолжай, маеор!

— Два полка — это не армия. А постыдного в конфузе ничего не вижу. Вы же русские сами говорите: «За одного битого, двух не битых дают». Сегодня Карл оказался лучше нас, значит поделом досталось! И мудрено было бы если б вдруг виктория с нами приключилась. Кто на такой фронт длинный армию растягивает? А? При Флерю мы тоже вот так растянули свои порядки, что фланги друг друга не видели. А герцог Люксембургский нас рассек пополам и дал жару. И доблестные шведские полки, в которых я имел честь тогда состоять, разбежались. Как ваши конюхи под Нарвой. — завершил свою речь шотландец и ухватился крепкими зубами за пирог.

— Да подожди ты со своим Флерю! Ты ничего постыдного в конфузе не видишь? — царь не отводил взгляда. Правда, уже не бешено смотрел, а внимательно.