Алексей Шкваров - Слуги Государевы Страница 24

МакКорин помотал головой молча, пирог проглатывал. Потом ответил:

— Конечно, нет, сэр! То была ошибка, а не конфуз. Ну случилось ретироваться, что с того? Шведы вояки знатные. Еще со времен их Густава Адольфа они и поляков били, и немцев разных. Ну и нас с вами побили давеча. Армию надобно строить, кавалерию, пушки нужны новые. А не то старье, что под Нарвой собрали. Курицам на смех. Ядер нет, булыжниками заряжали. — глянул насмешливо, — Много камнями навоюете, сэр? — и шотландец засунул вторую половину пирога в рот.

— Ну а ты-то? Что делал под Нарвой? — Меньшиков встрял неугомонный.

— Я то?

— Ты, ты!

— Я в полку драгунском сэра Шневица состоял. Хороший командир, только не в конном строю. Когда атака шведская приключилась надо было всех драгун наших поплотнее поставить, а он стрелять приказал. Много ли с коня настреляешь? Вон у шведов вовсе оружие только холодное. Они скоростью берут. Силой удара. Видали, как шведский эскадрон строится?

— Как? — Петр склонился к нему.

— Плугом. — Руки клином сложил на столе. Показал. — И каждый всадник за коленом другого стоит. Не разорвать! И строятся они в три шеренги. Не более. Мешкотно иначе. Неповоротливо.

— Федор Алексеевич! — к Головину повернулся. — Пиши указ!

— Князю Борису Алексеевичу Голицыну, воеводе казанскому и астраханскому. Прибрать в службу детей боярских и недорослей и казачьих и стрелецких детей же и братьев и племянников и захребетников (бездомных и безземельных) и из иных чинов и из наемных работных людей, опричь московских стрельцов, чтобы добры были и к службе годны: лет 17–30, или малым чем больше 30, а ниже 15 лет чтоб не было. Им дано будет Его Величества Государя, жалование против Московских солдатских полков, денег на год всего по 11 рублей человеку, да хлеба по тому же, как Московским полкам.

А помимо того велю взять рекрутов: с каждых 50 дворов — одного пешего, а со 150 — двух конных. С монастырей и с церквей, где дворы имеются крестьянские тако же. С тех дворян, что не в военной службе состоят, а при воеводствах, на приказах, с отставных, с 30 дворов по человеку. А буде у кого указное число не достанет, с тех денег имать по 11 рублей за человека.

Кто своей охотой пойдет принимать на съезжих дворах без всякой задержки и взяток. Буде он и крепостной чей-то.

И тех людей набрать десять полков драгунских. Числом не менее тысячи в каждом. А к весне отправить в Пскову. К Шереметеву.

— Тебе, Борис Петрович, — Шереметеву, — покудова дефензиву крепить у Новгорода, Пскова и Печор. Как полки новые соберутся, так и думать будем дальше. Что делать-то.

— Пушки нужны, государь. — тихо напомнил Головин.

— Кому поручить дело сие?

— Думному дьяку Андрею Виниусу. — предложил Головин тот же.

— Справится?

— С Сибирским приказом справляется.

— Тогда отпиши ему: «Со всего государства, с знатных городов от церквей и монастырей, собрать часть колоколов на пушки и мортиры».

— Государь! — Меньшиков аж приподнялся.

— Что тебе?

— Попы все взъяряться!

— Угомонись! Поорут и отстанут. Тебе в Москву отправляться. Выберешь из стольников царских командиров для новых полков драгунских. Только иноземцев не ставь! — поморщился царь. — Разбежались все. Даже из Преображенцев. Шневеца… — задумался. Все переглянулись. Сейчас скажет: «Казнить!» Андрей Алферович и правда командир был неплохой. В пехоте. Петр по Азовскому походу его знал. — Перевесть пехотным полком командовать. А ты, маеор, — Дугласу, — с Александр Данилычем поедешь. В Москву. Надобно офицеров набирать новых для полков. Из дворянских недорослей, кто воинскому искусству обучен. Смотреть их. Верю тебе, МакКорин. — поостыл царь. — Ну, давайте вечерять, а то вон, один шотландец метет все со стола, нам ничего и не достанется. — Все дружно рассмеялись.

А в Стокгольме меж тем викторию праздновали. Оды слагали в честь полководца своего юного. Медали чеканили. Все с Карлом XII. То напишут: «Истина превосходит вероятие!», то «Наконец правое дело торжествует». А одну выбили в насмешку. Над Петром, конечно. С одной стороны его изобразили, греющимся от огня собственных пушек, Нарву обстреливающих. С надписью: «Стоит Петр и греется». А с другой, бежит Петр впереди войск своих подале от Нарвы. Шапка падает, шпага брошена, и рыдает, слезы платком утирая. «Изшел вон, плакался громко!» — надписали.

Шпагу-то Петр не бросил! В ипохондрии жесточайшей повалялся дней несколько и все. Закипела работа. Полетели наземь колокола монастырские да церковные. Со всего государства везли их к в Москву, в Тулу, на другие заводы, где литейщики были знатные. Крестился люд православный:

— Знать точно, царь антихрист. Коли так храмы наши оскверняет.

— Цыц, юродивые, вот я вас! Сказано, пушки нужны! Снимай колокола. После виктории над врагом новые отольем. Такой перезвон устроим, на небесах услышат! — наводил порядок железной рукой думный дьяк Андрей Андреевич Виниус, что Сибирским приказом ведал. Бок о бок с ним шли служки приказа Преображенского. Брали всех, кто речи вел крамольные. И в застенок, аль избу съезжую. Письма подметные с манифестом Карла XII вдруг обнаружились. Тех, кого словили с ними — туда же. Да на дыбу, да под плети. На огне ленивом поджаривали, спрашивали ласково:

— Кто тебе мил человек внушение сие сделал? О государе нашем?

Особливо пристрастно с письмами взятых допрашивали:

— Не со свейской ли стороны заслан? Откуда бумага сия воровская?

И винился человек подвешенный. Признанием думал спастись от мук невыносимых. Мало этого было мастерам заплечным:

— А ну-ка, кат, добавь огоньку поболе. Аль клещами попробуй. Чтой-то давно железом каленым не охаживали.

— Так кто, говоришь, с тобою толковал об ентом? А? Не слышу что-то.

И корчились люди от боли безумной. Наговаривали лишку. С листов пытошных, кровью закапанных, других брали. Оговоренных. И на дыбу. После новых в застенок волокли. Так плелась паутина следственная. И думали люди: «Хоть бы смерть легкую принять!» Казнили то всех. Не выпускать же. Но не всем везло. Могли казнить долго и мучительно. Колесованием или на кол посадить. Вой пошел по Руси.

А дьяк Виниус старался:

— Можно медную кровлю снять с дворцов, а заместо оной покрыть железом луженым, будет красиво и прочно. — предлагал царю.

Сняли! Всего девяносто тыщ пудов меди навезли. А израсходовали восемь! Из одной-то колокольной меди лить нельзя, на сто частей меди нужно еще 12 частей олова. Не подумали сразу. Стопорилось дело. Но как признаться то? Виниус отписывал царю:

— Пущая остановка, Государь, от пьянства мастеров, которых ни лаской, ни битьем от этой страсти отучить не можно.