Бернард Корнуэлл - Король зимы Страница 24

— Гвилиддин говорит, что ты сакс! — поддразнил он меня.

— Повелитель! — только и мог произнести я и пал на колени.

Он наклонился и поднял меня, взяв за плечи. Я почувствовал твердость его рук.

— Я не король, Дерфель, — сказал он, — и ты не обязан опускаться передо мной на колени. Зато я должен преклонить перед тобой колени за то, что ради спасения короля ты рисковал жизнью.

Он улыбнулся, и в этот момент я уже обожал его.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Думаю, пятнадцать.

— А выглядишь на все двадцать, — снова улыбнулся он. — Кто научил тебя драться?

— Хьюэл, — ответил я, — управляющий Мерлина.

— А! Самый лучший учитель! Он и меня учил. А как он поживает?

— Хьюэл умер, — ответила за меня Моргана. — Убит Гундлеусом.

Она плюнула сквозь узкую щель в маске в сторону плененного короля, которого держали в нескольких шагах от нас.

— Хьюэл мертв?

Артур поглядел мне прямо в глаза, и я кивнул, сдерживая слезы. Артур обнял меня.

— Ты хороший человек, Дерфель, — сказал он, — и я должен наградить тебя за спасение жизни короля. — Чего ты хочешь?

— Быть воином, лорд, — сказал я.

Артур улыбнулся.

— Лорд Овейн, — повернулся он к покрытому татуировкой гиганту, — ты можешь взять этого хорошего воина-сакса?

— Я могу взять его, — тут же откликнулся Овейн.

— Тогда вот он, бери, — сказал Артур, но, должно быть, заметил мое разочарование, потому что быстро повернулся ко мне и положил руку на плечо. — Сейчас, Дерфель, — мягко проговорил он, — в моем отряде нет копьеносцев, только всадники. А лучше Овейна никто не научит тебя солдатскому ремеслу.

Он сжал мое плечо рукой в перчатке и отвернулся.

Подле взятого в плен короля, который стоял под знаменами победителей, собралась большая толпа. Артур теперь смотрел в лицо Гундлеусу.

Гундлеус гордо распрямился. У него не было оружия, но пленник даже не вздрогнул, когда к нему приблизился Артур.

Толпа затаила дыхание. На Гундлеуса падала тень штандарта Артура с медведем на белом поле. А на поверженное к ногам Гундлеуса его собственное знамя с изображением лисицы плевали и мочились торжествующие победители. Гундлеус пристально следил за тем, как Артур медленно вытаскивал Экскалибур из ножен. Голубоватая сталь его клинка сверкала так же, как и до блеска начищенные чешуйчатая кольчуга, шлем и щит.

Мы, замерев, ожидали рокового удара, но вместо этого Артур пал на одно колено и протянул Экскалибур рукоятью Гундлеусу.

— Лорд король, — сказал он смиренно, и по толпе, ожидавшей смерти пленника, пронесся вздох.

Не дольше одного удара сердца колебался Гундлеус, а затем протянул руку и дотронулся до рукояти меча. Он не вымолвил ни слова. Наверное, слишком был изумлен, чтобы сказать хоть что-нибудь.

Артур встал и вложил меч в ножны.

— Я поклялся защищать моего короля, — проговорил он, — а не убивать других королей. Что станется с тобой, Гундлеус ап Мейлир, решать не мне, но тебя будут держать в плену, пока не примут решение.

— И кто принимает это решение? — надменно спросил Гундлеус.

Многие наши воины закричали, требуя смерти Гундлеуса. Моргана толкала брата отомстить за Норвенну. А Нимуэ пронзительно вопила, чтобы пленного короля отдали ей. Но Артур покачал головой. Глядя на освещенного заходящим солнцем Гундлеуса, он тихо, но твердо заявил, что судьба высокородного пленника в руках думнонийского совета.

— А что будет с Лэдвис? — спросил Гундлеус, указывая на высокую бледнолицую женщину, стоявшую за его спиной с расширенными от ужаса глазами. — Я прошу, чтобы ей было позволено остаться со мной, — добавил он.

— Шлюха моя! — хрипло сказал Овейн.

Лэдвис вжала голову в плечи и приникла к Гундлеусу. Артур был явно смущен и озабочен таким поворотом дела, но, хоть он и был назван защитником Мордреда и одним из военачальников королевства, положение его в Думнонии оставалось неясным. В битве с силурами и их разгроме Артур главенствовал, но сейчас, требуя Лэдвис себе в рабыни, Овейн напомнил, что у них равная власть. Артур колебался недолго. Он решился пожертвовать Лэдвис единству Думнонии.

— Овейн решил дело, — сказал он Гундлеусу и отвернулся. Лэдвис, когда один из людей Овейна потащил ее в сторону, закричала, потом затихла.

Танабурс, видя унижение и горе Лэдвис, засмеялся. Никто не смел причинить друиду и малейшего вреда. Он не считался пленником и мог свободно уйти, но должен был покинуть поле боя без еды, благословения и спутников. Однако после того, что произошло со мной за эти дни, я настолько осмелел, что решился остановить друида, уходившего по усеянному мертвыми силурами мосту.

— Танабурс! — окликнул я его.

Друид обернулся и увидел, как я вытаскиваю меч.

— Осторожней, мальчик, — спокойно сказал он, поднимая свой увенчанный луной посох.

В другое время я почувствовал бы страх, но еще не остывший воинственный пыл толкнул меня вперед. Острие моего меча коснулось его спутанной седой бороды. От холодного прикосновения стали голова друида непроизвольно дернулась назад, и желтые косточки, вплетенные в его волосы, глухо застучали. Его морщинистое, прыщавое лицо исказилось, глаза налились кровью, искривленный нос хищно заострился.

— Я должен убить тебя, — сказал я.

Он расхохотался.

— Убей, и проклятие Британии падет на тебя. Твоя душа никогда не доберется до Потустороннего мира. Неизведанные и неисчислимые мучения станут преследовать тебя, и я буду их причиной.

Он плюнул в мою сторону и попытался отклонить наставленный мною клинок, но я лишь крепче сжал рукоять. Ощутив мою силу, он задрожал. Однако у меня вовсе не было намерения убивать старика. Я просто хотел напугать его.

— Десять или больше лет назад, — сказал я, — ты пришел во владения Мадога.

Мадог был тем самым человеком, что взял в рабыни мою мать и на чью усадьбу совершил набег молодой Гундлеус.

Танабурс кивнул, вспоминая.

— Именно так, именно так. Прекрасный тогда выдался денек! Мы взяли много золота, — хихикнул он, — и много рабов.

— И ты вырыл яму смерти, — сказал я.

— Ну и что? — Он пожал плечами, затем хитро и злобно глянул на меня. — Богов надо благодарить за удачу.

Я улыбнулся и пощекотал острием меча его тощее горло.

— И вот я выжил, друид. Я выжил.

Танабурсу потребовалось несколько секунд; чтобы осознать то, что я сказал. И тут он побелел и задрожал, потому что понял: я единственный во всей Британии обладаю правом и властью убить его. Он пронзительно закричал от ужаса, ожидая, что мой клинок вот-вот проткнет его глотку. Но я отвел стальное острие от его всклокоченной бороды и засмеялся, торжествуя. А он повернулся и, шатаясь, поплелся через поле. Внезапно старый друид обернулся и наставил на меня костистую руку.