Бернард Корнуэлл - Король зимы Страница 25

— И ты вырыл яму смерти, — сказал я.

— Ну и что? — Он пожал плечами, затем хитро и злобно глянул на меня. — Богов надо благодарить за удачу.

Я улыбнулся и пощекотал острием меча его тощее горло.

— И вот я выжил, друид. Я выжил.

Танабурсу потребовалось несколько секунд; чтобы осознать то, что я сказал. И тут он побелел и задрожал, потому что понял: я единственный во всей Британии обладаю правом и властью убить его. Он пронзительно закричал от ужаса, ожидая, что мой клинок вот-вот проткнет его глотку. Но я отвел стальное острие от его всклокоченной бороды и засмеялся, торжествуя. А он повернулся и, шатаясь, поплелся через поле. Внезапно старый друид обернулся и наставил на меня костистую руку.

— Твоя мать жива, мальчик! — прокричал Танабурс. — Она жива!

И он исчез.

Я стоял, разинув рот и зажав в опущенной руке меч. Как мог Танабурс помнить одну из многих рабынь? Он просто врал, чтобы насолить мне, вывести из себя. Поэтому я вложил меч в ножны и медленно пошел обратно к крепости.

Гундлеус был помещен под стражу в дальней комнате большого зала Кар Кадарна. Этим вечером устроили нечто вроде пира, хотя в крепости было столько людей, что каждому досталась лишь крохотная порция мяса. Большую часть ночи старые друзья провели в обмене новостями о Британии и Бретани, потому что многие воины Артура были родом из Думнонии или из других королевств бриттов. Со временем имена людей Артура стали такими знакомыми, но в ту ночь они ничего для меня не значили. Дагонет, Аглован, Кай, Ланваль, братья Балан и Балин, Гавейн и Агравейн, Блэз, Иллтид, Эйддилиг, Бедвир. Сразу я заметил, пожалуй, Морфанса, потому что он был самым уродливым из всех, кого я когда-либо встречал. Выпяченная зобом шея, заячья губа, уродливая челюсть. Обратил я внимание и на черного Саграмора. Поверить бы не мог, что бывают такие чернокожие люди.

И конечно, я заметил Эйллеанн, худенькую черноволосую женщину несколькими годами старше Артура. Ее печальное и нежное лицо излучало мудрость. Тем вечером она была одета в пышное королевское платье с длинными свободными рукавами, опушенными мехом выдры, подпоясанное тяжелой серебряной цепью. Ее длинную шею охватывал тяжелый золотой торквес, запястья сжимали золотые браслеты, а на груди сверкала покрытая эмалью брошь с изображением медведя — символа Артура. Эйллеанн двигалась грациозно, говорила мало и покровительственно поглядывала на Артура. Я решил, что она должна быть королевой или по меньшей мере принцессой. Но эта царственная женщина почему-то разносила чаши с едой и фляги с медом, как обычная служанка.

— Эйллеанн — рабыня, парнишка, — сказал Морфанс Уродливый, сидевший на корточках напротив меня.

— Чья рабыня? — не понял я.

— Артура, — сказал он, швырнув одной из собак обглоданную кость. — И его любовница. Рабыня и любовница. — Он рыгнул и сделал большой глоток из рога. — Ее дал ему шурин, король Будик. А вон там ее дети-близнецы.

Он дернул сальной бородой в сторону дальнего угла зала, где сидели на корточках с мисками еды два угрюмых мальчика лет девяти.

— Сыновья Артура? — спросил я.

— А чьи же? — хмыкнул Морфанс. — Амхар и Лохольт, так они зовутся. Отец их обожает. Ничего не жалеет для этих маленьких бастардов, а они именно бастарды, парнишка. Настоящие никчемные маленькие бастарды.

В его голосе вдруг заклокотала настоящая ненависть.

Я оглянулся на Эйллеанн.

— Они женаты?

Морфанс грубо захохотал.

— Конечно нет! Но все эти десять лет он счастлив с нею. Однако запомни, придет тот день, когда он отошлет ее, как это сделал отец с его матерью. Артур женится на особе королевской крови. Так приходится поступать мужчинам, подобным Артуру. Они должны хорошо жениться. Не то что я или ты, парень. Мы можем жениться на ком заблагорассудится, если только это не королева.

За стенами зала в ночи пронзительно закричала женщина. Кажется, Лэдвис обучали ее новым обязанностям. Овейн усмехнулся и вышел из зала. Из всех сидевших в зале только Нимуэ, по-моему, услышала в крике Лэдвис страдание. Ее замкнутое, горестное лицо с тугой повязкой на глазу вдруг осветилось злорадной улыбкой. Она словно представляла, какие мучения приносит этот вопль Гундлеусу. Ни капли жалости и прощения не было в Нимуэ. Она уже просила у Артура и Овейна разрешения убить Гундлеуса своими руками, но ей было отказано. И все же, пока жива Нимуэ, страх будет преследовать Гундлеуса.

На следующий день Артур с отрядом всадников отправился в Инис Видрин и вечером, по возвращении, рассказал, что поселение Мерлина было сожжено дотла. Всадники привели с собой безумного Пеллинора и Друидана, который сумел хорошо укрыться в служебных пристройках у монахов священного терновника. Артур объявил намерение восстановить дом Мерлина. Гвилиддин был назначен королевским строителем Мордреда, и ему поручили валить деревья на восстановление строений Тора. Пеллинора заперли в пустом каменном складе рядом с римской виллой в Линдинисе, самом ближнем к Кар Кадарну поселении. Все организовывал Артур. Он всегда был неугомонным, ненавидел праздность и в эти дни работал с рассвета до полной темноты. Однажды утром я застал его борющимся с огромным листом свинца.

— Ну-ка помоги мне, Дерфель! — позвал он.

Я был польщен, что он запомнил мое имя, и поспешил помочь ему справиться с непосильной тяжестью.

— Редкая вещь! — весело произнес Артур.

Он был обнажен до пояса, кожа его покрылась темными пятнами от прикосновений свинца. Артур собирался разрезать лист на полосы и выложить ими каменный водосточный желоб, по которому когда-то вода из источника текла во внутренние покои виллы.

— Римляне, уходя, забрали с собой весь свинец, — пояснил он, — и поэтому водопроводы разрушены. Нам надо вновь наладить работу в рудниках, заново возвести мосты, прорыть шлюзы и сообразить, как заставить саксов убраться назад, к себе домой. Работы здесь на всю человеческую жизнь, как ты думаешь?

— Да, лорд, — смущенно буркнул я и осторожно поинтересовался, зачем военачальнику заниматься починкой водопроводов. Днем должен был собраться совет, и я думал, что у Артура хватает забот с государственными делами, а он, казалось, больше всего на свете озабочен возней со свинцовым листом.

— Ты когда-нибудь резал свинец ножом? — спросил он. — Я хочу научиться этому. Знал ли ты, например, что ствол дерева, если его используешь как колонну, всегда нужно ставить толстым концом вверх?

— Нет, лорд.

— Видишь ли, в таком случае сырость не поднимается по колонне вверх и она не гниет. Вот такое знание мне по душе. Хорошее знание. От него мир начинает работать. — Он подмигнул мне и неожиданно спросил: — А как тебе нравится Овейн?