Роман Николаев - Алакет из рода Быка Страница 25

Юй вспотел от напряжения. Черные волосы слиплись на лбу. Немели пальцы, которыми он судорожно вцепился в край плиты, изо всех сил стараясь не выпустить ее. Но наконец каменная глыба спущена на берег. Еще одно усилие — и большой плот глубоко осел в воду под тяжестью груза. На него вошли Гюйлухой, Юй, трое хуннов и еще пятеро рабов с длинными шестами и веслами. Следом за ними — несколько вооруженных динлинов во главе с Идатом.

Плот, покачиваясь, поплыл на середину реки, а затем вода понесла его вниз по течению. Молодой динлин звонким высоким голосом затянул песню.

Рябь дрожит от дуновения легкого ветерка,Великая река катит волны вдаль.Много рыбы хранит она в своих глубинахдля рыболовов народа Динлин!..

Остальные подхватили. Мерная, медленная мелодия поплыла над рекой.

Мы проплываем между зелеными островками,скалы-великаны отражаются в реке.Среди скал бродит много козлов и маралов.Помоги же нам в охоте, хозяин гор!

Рабы, налегая на шесты и весла, исподлобья посматривали на динлинов. За волнистой грядой гор лежала долина рода Оленя. Из-за гор выплыли серовато-белые облака. Сильный ветер вдруг обрушился со скал и взволновал спокойную гладь реки.

— Эй, бесхвостые псы! — крикнул Идат. — Смотрите, чтоб мы не налетели на утес, не то ваши души будут отданы в зубы щукам. Жмите на весла!

При этих словах динлины схватились за клевцы и луки. Рабы засуетились. Плот сильно качало на волнах. Сквозь свист ветра послышался сильный треск. Несколько ремней, которыми была привязана плита, не выдержали напора и оборвались. По намокшим скользким бревнам плита сдвинулась на край накренившегося плота. Раздались крики. Ухватившись за края каменной глыбы, рабы и динлины совместными усилиями старались удержать ее. Там, куда она ползла, стояли трое рабов, один из которых был хунном. Вдруг плита резко скользнула дальше, придвинулась вплотную к краю и сильным ударом по ногам сбросила хунна в реку. Он попытался выплыть, но тяжелая колодка сковывала движения и неумолимо тянула в глубину. На краю плота оказался Гюйлухой. Рискуя поскользнуться, он опустился на одно колено и протянул руку утопающему. Хунн, теряя сознание, схватился за нее. Сильный рывок — и хунн оказался на плите.

Тяжело поднявшись на ноги, он начал подталкивать плиту на середину плота. Когда ее вновь закрепили, он вполголоса сказал Гюйлухою:

— Ухуанец, зачем ты спас меня, своего врага?

— Пока мы в рабстве, не ты мне враг, а вот они, — Гюйлухой покосился на стражника. — Положение может измениться, если судьба даст нам когда-нибудь встретиться вооруженными на границах Ухуаня… Но даже там… Из-за чего враждовать? Разве степь недостаточно просторна, чтобы спокойно паслись твои и мои стада?

Он умолк. Молчал и хунн. Морщины на его лбу говорили о том, что его одолевают тяжелые противоречивые мысли.

Вскоре горы раздвинулись, открылась широкая долина. На берегу стояли динлины и группа рабов, окруженная стражей. Виднелись круглые бревна и упряжки быков в ярмах для перевозки плит в конец долины, где строилась стена. Плот направился к берегу. Несколько толчков шестом — и мокрые бревна шурша легли на прибрежную гальку. Плиту выволокли. Запрягли быков. Рабы снова навалились на плиту. К ним присоединились динлины, и глыба медленно поползла вверх по склону. Но на середине откоса произошла заминка. Песок и галька ползли вниз. Ноги быков вязли. Люди выбивались из сил, но плита не трогалась с места.

Идат взмахнул плетью, и град ударов обрушился на обнаженные мокрые спины. Плита двинулась, но тут же снова стала. Плеть Идата со свистом опустилась на чью-то спину, на которой тотчас же вздулся багровый рубец. Человек быстро обернулся, суженные от ярости серые глаза впились в надсмотрщика. Идат увидел бронзовую рукоять кинжала, изображение бычьих рогов на груди, живописную татуировку.

«Умахет!»

— Трусливый олень! — задыхаясь от гнева, проговорил динлин. — Ты смел поднять руку на свободного?!

Отступать было поздно:

— Ты трудишься хуже этих черепах, — нагло ответил Идат, — ты не заслужил ничего, кроме плети!

В ту же минуту он получил оглушительный удар в лицо и едва устоял на ногах. Рыча, как два тигра, противники бросились друг на друга, свалились и, нанося удары куда попало, покатились по земле.

Внезапно, оттолкнув друг друга, они вскочили на ноги. Сверкнули клинки кинжалов, динлины начали медленно кружить один вокруг другого. На груди полуобнаженного Умахета пламенел нанесенный красным цветом круг с рогами быка. На груди противника виднелся из-под разорванного халата такой же круг с рогами оленя. Перекрестья кинжалов украшали у одного изображения бычьих, у другого — оленьих голов. Кругом, сжимая в руках оружие, столпились динлины обоих родов. Чувствовалось, что конец поединка послужит началом ожесточенной схватки.

Вспомнились обиды, нанесенные дедам и прадедам, кровная месть, завещанная отцами. Вновь Олень направил рога в грудь Быку, Бык — в грудь Оленю. Противники сошлись. Зазвенели клинки. Оба — опытные бойцы, и каждый выпад одного встречал умелую защиту другого. Внезапно Умахет, отбив в сторону кинжал Идата, сделал быстрый выпад. Идат упал на колено и, выставив вперед кинжал, втянул голову в плечи. Клинок Умахета прошел над его головой, срезав прядь волос. Умахет отшатнулся назад. В ту же минуту Идат, как выпрямившаяся основа лука, метнулся следом за ним и вонзил кинжал в грудь противника. Умахет замертво рухнул на землю.

Идат бросился к нему, чтобы снять скальп, но тут же шарахнулся в сторону. Перед самым его лицом мелькнули копыта коня. В следующую минуту он увидел искаженное гневом лицо Ченбака, племянника старейшины рода Быка.

— Назад! — проревел Ченбак. — Ты заплатишь своей черной кровью за чистую кровь Быка!

В рядах Оленя началось движение, и через толпу протиснулись на белых конях старейшина рода — приземистый динлин с огненно-рыжей бородой и красной повязкой на голове и старый дружинник Угунь в железном шлеме с длинным копьем.

— Как начальник стены, князем поставленный, — крикнул старейшина, — приказываю: остановитесь! Кто начал смуту?

— Здесь властвует дух мести! — дрожа от ярости, ответил Ченбак. — Кровь пролилась!

Внезапно из толпы вырвался старый Соур.

— Братья! — простер он руки к спорящим. — Не забывайте: хунны грозят нам! Не разжигайте вражды! Пусть Угунь заплатит выкуп за кровь, пролитую его сыном!

— Кровь пролилась! — продолжал бесноваться Ченбак. — Старейшина, если ты не способен возглавить своих в бою с Быком, передай власть другому! Смерть Оленю!