Михаил Попов - Cлавенские древности, или приключения славенских князей. Страница 26

Я знаю это, сказала мне с приятностью моя прелестница; но неужели любовь твоя ко мне не может обрести какого средства к получению их? Левсил тебя любит; изыщи какую-нибудь хитрость, которая бы тебе вспомоществовала овладеть его мечем. Хитрость сия будет тебе простительна, и Левсилу ни какой от того погибели не приключится; ибо как скоро ты меня избавишь, то я сама, вместе с моею благодарностью, подщуся возвратишь ему его оружие. Любезный мой Рус:  Поспеши освободить страждущую твою супругу от пленения; я тебя инако уже не считаю, примолвила она, кидая на меня страстные взоры, как любезным моим супругом; ибо коль скоро ты меня освоводишь, ту ж минуту и я, и престол отца моего, тебе принадлежать будут.

Что же касается до способа, продолжала она, каким тебе достать Левсилов меч, то я тебя оному научу, ежели ты сам не хочешь принять на себя труда вымыслить его. Вот, говорила она, подавая мне малую золотую коробочку, сия волшебная вещь может тебе послужить к предприятию сему самым легчайшим способом. Она имеет силу, когда ее раскроют, приводить природу в расстроение: возбуждать бурю, гром, молнию, град и вихрь. Возьми ее иступай в Левсилов замок. Когда настанет вечер, то ты, имея ее завсегда у себя в кармане, раскрой ее: от сего единого действия смутится вся природа: восстанет пресильная буря с беспрестанным громом и молниею. Ты их не страшись внутренне, ибо они никакого зла тебе не приключат; но притворись пред Левсилом, что ты сего весьма боишься: таким образом дай пройти целой ночи, и следующему дню. По прошествии их, и по наступлении вечера, скажи Левсилу, приняв на себя испуганный вид,что ты весьма страшишься сей непогоды, и не можешь ночевать в своей спальне; примолви, что ты и прошедшую ночь не спал, находясь в повсеминутном страховании от беспрестанного грома и блистания. И по сем проси Левсила, чтоб он позволил тебе ночевать в своей спалье, огражденной волшебными словами, которые сохраняют ее не токмо от насилия человеков, но от огня, железа и бурь, и не допускают никого в нее войти без его позволения.

Когда же он дозволит тебе в ней переночевать, то уже не трудно будет тебе овладеть его оружием: ты можешь во время ночи его похитить, и приехать сюда для освобождения моего. Ибо трудно только войти в его спальню, а выйти из нее никакого уже труда тебе не будет. Вот как тебе надобно поступить, любезный мой Рус,говорила она мне, кидая на меня ласковые и распаленные взоры: не отринь просьбы пылающей к тебе Гориады: извлеки меня из ужасной сей темницы, и возвратив меня моим родителям, учиниссь нашим Царем, и повелителем храбрых Спартян.

Последовавшие за сим ласкательства её и слезы в такое колебание привели мой дух, что я склонился бы тогда предать и Левсила и самого себя Карачуну, лишь бы только освободить ее от уз и темницы, не токмо похитить меч у моего приятеля. Возвращая ей за её ласки тьмою подобных ласканий и бесчисленными коленопреклонениями, обещал ей с клятвою исполнить её повеление. Вследствие чего, простясь с нею, и поехал от нее к Левсилову замку, поблизости коего упражнялись в ловле наши охотники.

Я их нашел всех собравшихся уже в одно место, и меж ними Левсила, заботящегося о моем отсутствии, и приказывающего искать меня. Прибытие мое весьма его обрадовало; он спрашивал меня о причине отдаления моего от них; а я, желая скрыть от него настоящее приключение, принужден был ему лгать, что будто гонясь за зверем заблудился, и насилу мог найти прежний путь.

Левсил, почитая меня искренним себе другом, нимало не вздумал подозревать меня во лжи, и верил всем моим словам охотно. После чего поехали мы в замок, ибо начало уже сморкаться. А я между тем, спеша начать порученное мне от Гориады дело, раскрыл в моем кармане волшебную коробочку; и как только сие учинил, то и начал воздух колебаться, и мало помалу восставать вихри. Вскоре показались темные облака, которые совокупляясь меж собою, покрыли над нами небо, и будучи понуждаемые ветром, начали спираться друг с другом, и напоследок произвели такой сильный гром, молнию, дождь и град, каковых ни я ни Левсил от роду не видывали. Сие принудило нас убираться поскорее в замок.

Следуя Гориадину учению, принял я на себя вид боящегося человека, и движениями моими и словами старался уверить моего приятеля, и Преврату его жену, что я весьма сей бури устрашаюсь. Они старались мне доказать, что она ничего страшного в себе не имеет, и что сие естественно, и не должно так устрашать разумного человека. Я и сам это ведал, но желая умысел мой произвести в действо, не давался им на уговор, и час от часу притворялся боязливейшим. Представляя таким образом робеющего лицо, весьма мало ел во время ужина, вскакивая и содрогаясь при всяком ударе грома. По окончании стола, простился я с ними гораздо ранее обыкновенного, поставляя причиною робость мою, для уменьшения которой, говорил я им, хотел зарыться в мою постелю. Они охотно склонились на мое желание, и простясь со мною пошли в свою спальню, а я отбыл в мою.

Без всякого притворства не мог я уснуть большую часть ночи: образ моей прелестницы посеминутно упражнял мои мысли: все её слова и взгляд и представлялись моему воображению; наипаче обещания её услаждали мое честолюбие: я воображал себе, что будто уже сижу на Лакедемонском престоле и повелеваю Спартанскими народами. Но высокомерию моему не довольно и сего было: я решил учиниться обладателем всей Греции и напоследок хотел окончить власть гордых Персов. По недолгом наслаждении себя сими мнимыми победами, вздумал я показать силу моего оружия Индиянам. Подвергнув их моему игу, решил я увеличить державу мою покорением Африки. Но может ли удовольствовать великий дух столь малое пространство земель! Я видел не повинующихся еще моему скипетру целую Европу, и бесчисленные острова Океана. Чего ради решил я и их всех подвергнуть моему оружию, и у чиниться еднодержавным обладателем всей подсолнечной. Так заблуждаясь моими помышлениями, радовался я несказанно, воображая себе, как я стану величаться, когда все части света будут предстоять моему престолу, и с каким трепетом станут внимать все мои слова. При сем общем повиновении всея земли, одни только планеты не признавали моей власти; но я бы и их конечно уже покорил себе, когда б немилосердный Кикимора, Божество Сна и Ночи, не исторг у меня скипетра, и не оковал тягостными своими оковами Обладателя Вселенной. Или лучше сказать: сон пресек глупые мои размышления.