Дэвид Бликст - Короли Вероны Страница 26

Кангранде слегка забрал вправо, шлема на нем не было. Он улыбнулся, на мгновение показав свои великолепные зубы, затем свистнул.

Падуанцы восприняли свист как оскорбление и заскрежетали зубами.

Кангранде наклонился в седле, освободился от стремян и сбросил туфлю с правой ноги прямо в грязь. Затем рывком поставил ногу на седло, вывернув колено, и сел на собственную правую пятку.

«Точно канатный плясун или акробат на ярмарке», — подумал Пьетро.

Кангранде слегка наклонил голову, будто слушал музыку. Еще три скачка — и его пронзит меч. Два скачка. Один…

«Боже!»

С высоты камнем упал дербник. Так вот зачем Кангранде свистел — он звал птицу! Дербник пронесся у левого плеча хозяина. Целую секунду златоглавая птица висела перед ошеломленными падуанцами. И набросилась на них! Дербник начал с головы первой лошади. Однако ее защищал прочный наголовник, и когти не нанесли лошади существенного вреда. Зато всадник выронил копье, инстинктивно подняв руки к лицу для защиты.

Когда дербник бросился в атаку, Кангранде тоже кое-что предпринял. Резко дернув за повод, он заставил коня закинуть голову назад и вправо. Хорошо обученный конь встал на дыбы. Однако Кангранде не отпустил повода, и его сила в сочетании с тяжелой амуницией коня свалила последнего на землю. Храпя и молотя копытами воздух, конь упал на правый бок, прямо под ноги коней падуанцев.

Они не успели остановиться. Сквозь человеческие крики и конское ржание Пьетро расслышал треск — это лошади, что шли слева, сломали ноги. Они перекувырнулись через голову, скинув всадников, тоже головами вперед, на землю. Один падуанец запутался в стременах и сломал шею под тяжестью навалившегося на него коня. Другого отбросило в сторону; приземлившись, он представлял собой мешок переломанных костей, неспособный двигаться.

Если бы Скалигер не выжидал до последнего, лошади падуанцев, скакавших первыми, с легкостью взяли бы живой барьер. Но Скалигер едва не опоздал. Времени у него осталось только на то, чтобы, оттолкнувшись босой ногой, прыгнуть в противоположную от падающего коня сторону. Он сам чуть не попал в собственную ловушку.

Оставшиеся трое падуанцев проскакали мимо, вряд ли отдавая себе отчет в произошедшем. Прежде чем они успели схватиться за мечи, виченцианцы порубили их на куски. Пьетро оглушил одного падуанца, ударив его плоской стороной меча и оставив Антонио для расправы.

Кангранде тем временем вскочил на ноги и теперь наблюдал за приближающимся всадником. Схватив булаву за оба конца, Кангранде отразил меч врага, перевернулся и обрушил тому на голову удар булавы, который Пьетро видел в учебнике по фехтованию. Будь в руках у Кангранде меч, всадник развалился бы на два куска. Недаром же в книге прием проходил под названием «смертоносный». Едва падуанец испустил дух, Кангранде стащил его с лошади, сам вскочил в седло и поскакал в самую гущу сражения.

— Боже Всемогущий, — пробормотал Пьетро. — Да ведь он настоящий Борзой Пес.

Всадники ускакали. Под аркой моста Сан-Пьетро шевелилась груда обезображенных тел. Мертвы были не все. Некоторые доживали последние минуты. Под грудой расплывалась лужа крови. Среди живых и мертвых притаился Асденте. Он притворялся раненым, а на самом деле выжидал. Его солдат изрубили преследователи, он же спрятался среди тел. Теперь Асденте, лежа среди покойников, смотрел в спины виченцианцам, настигающим падуанцев. Его покрытое шрамами, изуродованное лицо вполне сошло бы за лицо мертвеца, если бы не глаза, отражавшие напряженную работу мысли. Этой бестии Кангранде удалось перехитрить падуанцев и миновать засаду у северных ворот. Но теперь ему не уйти.

Асденте нужна была лошадь. Здесь и сейчас. Вокруг него лежали мертвые фламандцы, которым больше не понадобится ни плата, ни оружие. Свой меч Асденте потерял. Вдруг в руке ближайшего покойника он заметил боевую палицу. Асденте осторожно потянул за прочную цепь, соединявшую деревянную рукоять с шипованным металлическим шаром.

Асденте знал: главное — рассчитать время. Знал он также, что от алкоголя реакция у него не такая, какая требуется в критических ситуациях. Он решил пойти на хитрость. Осторожно выпростав левую руку, Беззубый нащупал скатерть тонкого полотна, которая так недавно приглянулась ему в одном из домов Сан-Пьетро. Теперь скатерть была заляпана кровью и грязью.

Выждав, когда всадник окажется под аркой, Асденте вскочил и бросил скатерть ему на голову. Ткань зацепилась за шлем, закрыла воину лицо. И тут Асденте ударил его палицей в грудь. Всадник рухнул на землю. Под ним растекалась кровь. Асденте продолжал орудовать палицей, направляя шипованный шар в лицо воину. Скатерть пропиталась кровью, прилипла, прикрыла, как саван, и одновременно обозначила, как посмертный слепок, контуры провала, недавно бывшего лицом.

Беззубый ухмыльнулся.

— Готов, голубчик.

Он вскочил на лошадь убитого, подхватил его квадратный щит. Щит послужит пропуском — вряд ли кто станет присматриваться к воину, несущему на щите герб Виченцы.

Теперь Асденте ничего не стоило скрыться. Однако бегство не входило в его планы. Он поскакал по мосту, беря с наскока тела убитых, словно барьеры. Палица была при нем; за Асденте тянулся кровавый след, оставляемый каплями, падавшими с шипованного шара. Асденте намеревался пустить палицу в ход при виде Кангранде — о, тогда она опишет в воздухе такую дугу, что Псу мало не покажется!

Численное превосходство уже не имело значения. Восемьдесят всадников рассыпались по склонам холмов, преследуя падуанцев. Виченцианцы испытывали эйфорию. Открытая местность, враг в панике бежит — разве не это видит в самых сладких снах настоящий воин?

Мари и Антонио скакали рядом, следом за Антонио да Ногарола, преследуя не меньше сотни падуанцев. Падуанцы стремились к дороге на Квартесоло. Некоторые пытались защищаться, но основная масса просто спасалась бегством. Марьотто решил, что разить побежденных в спину неблагородно. Он бил падуанцев плоской стороной меча, валил их с ног. Антонио прохаживался трофейной булавой по головам и плечам. Сами по себе удары не были смертельными, а вопрос, срастутся ли кости или поверженные падуанцы, прежде чем умереть, промучаются день-другой, Антонио не волновал.

Впереди двое падуанцев вынуждали своих тяжеловооруженных всадников принять бой. На обоих под кольчугами, украшенными фамильными гербами, были красные фарсетто. Падуанцы кружили вокруг латников; те артачились, не желая второй раз связываться с людьми Ногаролы. Несмотря на то что двое честолюбцев сами по себе были не опасны, их отвага могла вдохновить отступавших, и тогда удача вновь оказалась бы на стороне падуанцев. Ведь если один отважный человек обратил в бегство целую армию, почему бы двоим не менее отважным не развернуть эту армию и не качнуть маятник фортуны?