Амеде Ашар - В огонь и в воду Страница 27

Генрих бегал как лев вокруг своего лагеря, ища выход и бросаясь то налево, то направо. Происходили небольшие стычки, всегда стоившие жизни нескольким роялистам. На всех дорогах стоял караул, а переправиться через реку без лодок не представлялось возможным, а достать их было негде.

Однажды вечером на аванпостах показался какой-то человек и объявил, что ему нужно видеть короля. На спине у него была котомка, а одет он был в оборванный балахон, но смелый и открытый взгляд говорил в его пользу.

«Кто ты такой?» — спросил его офицер. «Я из таких, что король будет рад меня видеть, когда узнает, зачем я пришел». — «Дело в том, — продолжал офицер, — что с королем нельзя всякому говорить…» — «Ну, я подожду, если надо; только, поговорив со мной после, король Генрих пожалеет, что вы заставили меня потерять время».

У человека этого было такое честное лицо, он так спокойно сел под деревом и вынул из котомки кусок черного хлеба и луковицу, собираясь поужинать, что офицер наконец решился. «Ну, так и быть! Пойдем со мной», — сказал он крестьянину. Тот поднял брошенные на землю котомку и палку и пошел за офицером, который привел его к капитану гвардии; этот обратился к нему с теми же вопросами и получил на них те же самые ответы.

Наконец капитан пошел доложить о крестьянине королю Генриху, который с грустью считал про себя, сколько еще дней остается ему до неизбежной и отчаянной вылазки. «А! Ввести его! — крикнул король. — Может быть, он прислан ко мне с известием, что к нам идут на помощь».

Крестьянина ввели. Это был статный молодец с гордым взглядом, на вид лет тридцати. «Что тебе нужно? — спросил король. — Говори, я слушаю».

«Я знаю, что вы с вашими солдатами не можете отсюда выбраться… Ну, и я вбил себе в голову, что выведу вас, потому как люблю вас». — «А за что ты меня любишь?» — «Да за то, что вы сами храбрый солдат, всегда первым бросаетесь в огонь и совсем себя не бережете: вот мне и сдается, что из вас выйдет славный король, милостивый к бедному народу». — «Недурно, любезный! Но каким же способом ты думаешь вывести меня отсюда?.. Да и не одного же меня нужно выводить! Всех со мной, а не то я останусь здесь с ними».

«Вот это сказано по-королевски; я не ошибся, что пришел сюда». — «Так ты думаешь, что можешь вывести нас всех вместе из этого проклятого леса?» — «Да». — «Так говори же скорее… Каким путем?» — «Да через реку». — «Но ведь река так широка и глубока, что через нее нельзя перейти…» — «А брод через реку разве годится только для коз да для овец, что ли?..» — «Значит, есть брод на этой реке и ты знаешь, где он?» — «Разумеется, иначе зачем я пришел сюда?»

Генрих IV чуть не обнял крестьянина.

«И ты нас проводишь?» — «Да, когда прикажете. Даже лучше подождать ночи: ночью-то похуже караулят в окрестностях». — «А разве и на том берегу есть неприятель?» — «Да, за леском, и вам оттого именно их и не видно… а отряд, надо думать, вдвое больше вашего». — «Ну, это ничего, пробьемся!» — «И я себе говорил то же самое».

«Живо! Снимать лагерь! — крикнул король, но, спохватившись, коснулся руки будущего проводника. — Ты не врешь? Ты не для того пришел сюда, чтобы обмануть меня и привести нас всех в засаду?» — «А велите ехать по обеим сторонам от меня двум верховым с пистолетами в руках, и, как только вам покажется, что я соврал, пусть меня застрелят без всяких разговоров! Но если я благополучно проведу вас через брод, то ведь и мне можно будет попросить кое о чем?»

«Проси тогда чего хочешь! Отдам тебе весь свой кошелек». — «Кошелек-то оставьте, пожалуй, при себе, а мне велите дать коня да шпагу и позвольте биться рядом с вами». — «Решено! Останешься при мне».

Как только совсем стемнело, королевский отряд снялся потихоньку с лагеря и выстроился, а крестьянин стал во главе и пошел прямо вперед через лес. Солдаты потянулись гуськом по узкой и извилистой тропинке, которая через чащу вела к реке.

Наконец их взорам открылась река, совсем черная от густой тени деревьев. Крестьянин, который до сих пор шел быстрым шагом, остановился и стал всматриваться в темноту. Он увидел в нескольких шагах толстую дуплистую вербу, а рядом с ней другую, поменьше, с подмытыми корнями.

«Вот если тут, в стороне, есть под водой большой плоский камень, то, значит, и брод тут, — сказал он, опустил в воду свою палку, пощупал и нашел камень. — Отлично! Теперь смело можем переходить». — И он первым вошел в воду.

Все направились за ним следом. Скоро вода стала доставать им до колен. Смутно начинал уже обозначаться другой берег. «Сейчас, — продолжал проводник, все еще ощупывая дно палкой, — дойдет до пояса и немного выше — почти до плеч… Тут самое трудное место. Руки надо будет поднять над головой, чтобы не замочить порох… А то и верховые могут взять пеших себе за спину…»

Как и говорил проводник, отряд вскоре очутился на середине реки; лошадям было уже по грудь. Через несколько шагов вода дошла почти до самых седел; потом мало-помалу дно стало опять подниматься. «Слава тебе Господи! — сказал король, ступая на берег. — Ну ты, брат, молодец!»

Ночь подходила к концу. На белеющем горизонте начинал обозначаться гребень холмов, на небе показывался бледный отблеск зари. «Вот самое подходящее время, чтобы напасть на неприятеля и застать его врасплох, — сказал крестьянин. — От усталости и от утреннего холода все там крепко спят».

«А ты откуда это знаешь?» — «Да я разве не служил целых шесть лет? Рана-то ведь меня и заставила бросить ружье… Что же, — сказал крестьянин королю, который привстал на стременах, чтобы лучше видеть, — помните, что вы мне обещали?» — «Коня и шпагу? Сейчас!»

Генрих Четвертый сделал знак офицеру, и крестьянину тотчас подвели оседланную лошадь. «Храброго солдата, что ездил на этом коне, убили на днях, — сказал король, — а теперь ты его заменишь».

За леском что-то зашевелилось, но еще нельзя было разобрать, что там делается. «Это неприятельский лагерь просыпается», — пояснил крестьянин. «Ты хорошо знаешь местность. Что нам теперь делать? Куда идти?» — спросил король.

«Этот лесок — пустяки. А стоит отряд дальше, в долине; как только спустимся, так на него и наткнемся… Значит, прямо вперед и в атаку!» — «Славно сказано!.. А как тебя зовут?» — «Поль Самуил из местечка Монтестрюк, что в Арманьяке». — «Ну! Вперед, Поль![2] Марш!» Крестьянин пришпорил коня и пустился во весь карьер, махая над головой новой шпагой и крича: «Бей! Руби!»

В одну минуту они пронеслись через лесок, и королевский отряд с Генрихом и с проводником во главе ринулся вниз с горы как лавина. Лошади в неприятельском лагере были почти все еще на привязи; часовые выстрелили куда попало и разбежались. Пехота вздумала сопротивляться, но была опрокинута, и в мгновение ока король со своими воинами очутился перед лагерем. Тут все было в смятении. Несколько человек наскоро собрались и кое-как выстроились. Поль, увидев их, кинулся вперед, продолжая кричать: «Бей! Руби!» Ударом шпаги он свалил с коня первого попавшегося кавалериста, острием проткнул насквозь горло другому и врезался в самую середину толпы.