Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны Страница 27

Неоптолем, не раздумывая, прыгнул следом. Он нырнул и, как учил его Пандион, раскрыл под водой глаза.

Нагие руки Андромахи коснулись его вытянутых рук, и он увидел лицо женщины совсем близко. Изумрудные глаза в изумрудной воде казались еще больше и прозрачнее. Она смотрела и улыбалась, качаясь, вся раскинувшись среди загадочного сияния. Неоптолем взял ее ладони в свои и тоже вытянулся, раскинув ноги, позволяя морю приподнять и раскачивать его тело, будто оно было невесомым.

Так они плыли и не плыли, глядя друг на друга, держась за руки, в прохладном и нежном сиянии волн.

Потом оба одновременно поняли, что сейчас задохнутся, и вынырнули. Плечи Неоптолема поднялись над водой, Андромаха окунулась с головой и тут же вновь показалась, хохоча и цепляясь за локти юноши.

— Мне тут глубоко!

Он тоже смеялся.

— Как ты здорово ныряешь!

— Плавать в море я любила еще маленькой девочкой! — проговорила она, сплевывая воду и пытаясь найти ногами дно. — Фивы, где я выросла, вообще стояли у самого моря, ближе, чем Троя. Я часто купалась вместе с моими братьями.

— А с Гектором вы разве не купались вместе? — не удержался Неоптолем.

— В море? Что ты, нет, конечно! Когда я вышла замуж, ведь уже была война… К морю было не подойти, там стояли ахейские лагеря. Мы только в прудах и купались. Гектор знал, что я люблю плавать, но так и не видел, как я по-настоящему плаваю…

Они вышли из воды и улеглись на теплых камнях, головами друг к другу. Андромаха повернулась на спину, мокрая туника облепила ее всю, и сквозь ставшую почти прозрачной легкую ткань юноша увидел все великолепие ее точеного тела. Он не знал еще, что полускрытая нагота манит куда сильнее наготы откровенной, но ощутил в этот момент такой жар и такое головокружение, словно упал вниз головой в бездонную огненную печь.

Он закрыл глаза и стиснул зубы, чтобы не закричать. Желание накрывало его волной, но он понимал, что это нужно преодолеть. Он не верил сейчас ни себе, ни Андромахе. Ее манящее тело, ее легкая, ошеломляющая доступность, — все это было слишком нарочито, слишком вдруг… Словно давно обещанный подарок, который дарили потому, что обещали подарить. Неоптолем знал, что доверчивая решимость Андромахи идет не от сердца — вернее, не знал, но чувствовал, и потому боялся этой решимости.

Лежа на спине, не открывая глаз, но всем телом ощущая близость женщины, юноша прошептал:

— Если сейчас я возьму тебя, ты меня возненавидишь!

— Нет, — спокойно сказала Андромаха.

Но он не двинулся с места. Что-то особенное происходило в его душе, что-то настолько необычное, что он терялся, ища объяснение тому, что с ним творится.

Наконец, он повернулся на бок и привстал на локте. Молодая женщина смотрела на него вопросительно и выжидающе.

— Послушай, Андромаха. Ты мне много рассказывала о моем отце. Благодаря тебе только я и узнал его… — голос Неоптолема дрогнул. — А теперь, пожалуйста, расскажи мне о Гекторе!

Она вздрогнула.

— Зачем?

— Чтобы нам стать ближе. Ты любишь его, значит, чтобы до конца тебя понять, я должен понять его. Тем более, что мой отец так его любил.

Андромаха приподнялась, села, расправляя на коленях уже полувысохшую ткань туники. Отбросила с плеча волосы. Ее лицо стало строгим.

— Как мне о нем рассказать, Неоптолем? Я и он — одно существо. Я не могу разделить нас, чтобы говорить о нем и не говорить о себе. И я ведь много про него говорила, когда рассказывала об Ахилле. И тебе больно, когда я о нем говорю, я же вижу!

Но он упрямо покачал головой.

— Если я не научусь терпеть и эту боль, то чего я стою? Расскажи!

Откуда-то пришел ветер, и усилился прибой. Волны подкатывали к камням, на которых сидели царь и его жена, шелестели возле их ног, отбегали, накатывали с новой силой, обдавая их прохладными брызгами. Чайки носились над водой, выхватывая из завитков пены блестящих на солнце рыбешек, кричали, гонялись друг за другом.

Солнце ушло с полуденной высоты, когда Андромаха замолчала, переведя дыхание. Рассказывая, она то и дело сбивалась, то вспоминая первую встречу с Гектором, сразу после гибели Фив и смерти ее родных, то описывая военные подвиги героя, то говоря о том, как любили его троянцы и как он сам любил всех своих воинов и своих близких. У нее кружилась голова: Гектор вновь стоял перед нею будто живой.

Умолкнув, женщина отвернулась, чтобы Неоптолем не увидел ее слез.

— Он был действительно великий, — проговорил юноша, и снова дрожь в голосе выдала поднявшуюся в нем бурю. — Мне таким не стать!

— Но ты — сын Ахилла, а он был не менее велик! — Андромаха справилась с собой и подавила рыдания. — И к чему эти сравнения? Ты спас меня и моего сына, и я — твоя жена. Разве этого мало? Я исполнила твое желание — рассказала тебе о Гекторе: И все. Кончим с этим. Ну!

Она повернулась к нему всем телом, с вызовом глядя ему в глаза. В следующий миг юноша обнял ее, накрывая губами ее влажные губы.

— Мой царь! Мой царь, где ты?

У Неоптолема вырвался крик бешенства и он резко обернулся, в то время, как Андромаха наклонилась, прикрывая свои обнаженные ноги распущенными волосами. Из-за выступа берега выскочил раб по имени Гилл и остановился, увидав перекошенное от злости лицо юного царя.

— Чтоб ты провалился в Тартар! Что тебе надо?! — взревел юноша. — Как ты посмел тревожить меня и царицу?

— Прости меня, господин мой! — Гилл низко согнулся и попятился. — Но меня послал за тобою Феникс. К тебе прибыли важные гости.

В памяти Неоптолема тут же явился корабль, который они видели недавно на подходе к гавани…

— Кто прибыл? Что им надо? И отчего это так срочно?

Раб склонился еще ниже.

— Из Микен приплыла царица Электра. Она просит тебя принять ее.

— Только ее и не хватало! — вскрикнул царь Эпира. — Ну и гости нас жалуют… Впрочем, не принять ее нельзя, только что бы ей выбрать другое время! Ладно, ступай, найди одежду, мою и царицы, и принеси сюда. Я не пойду к этой ведьме нагишом, хотя бы для того, чтобы не показывать, сколько шрамов на мне оставил ее братец со своими псами!

Глава 15

В центральный зал Неоптолем вошел, облаченный в синий, до колен, хитон и белый плащ. Золотой венец, который он почти никогда не надевал, делал его лицо старше и строже.

Он спросил Андромаху, не хочет ли та принять микенскую царицу вместе с ним, но молодая женщина отказалась.

— Если хочешь, я буду в соседнем покое, чтобы слышать ваш разговор. Но самой мне говорить с этой женщиной не хочется.

— Да и мне тоже, — усмехнулся царь. — Но у меня нет выбора.