Поль Феваль - Странствия Лагардера Страница 27

Однако мало-помалу его глаза привыкли к мраку, благопри­ятствующему его намерениям. Небо было темным без единого просвета – что довольно редко случается в здешних местах. Ни одной звезды! Да и луна явно решила отдохнуть в этот ве­чер.

Рядом с ним возвышалась темная масса дома. Как ни вгля­дывался он в него, все казалось мирным и обычным. Все спа­ли – разумеется, кроме него и Хасинты.

Простояв немного, он решил, что нужно возвращаться. Может быть, ему удастся разговорить басконку?

Но тут он понял, что не знает, куда идти, чтобы отыскать дверь. Двигаясь на ощупь, он несколько раз растягивался на земле, и тогда с губ его срывалось проклятие… Однако впереди ожидали гораздо более тяжкие испытания!

Вскоре он наступил на какую-то доску, положенную прямо на землю, и та прогнулась под его тяжестью. Он беспомощно замахал своими костлявыми руками, ноги его зацепились за собственную рапиру, и он ухнул в глубокую яму.

Падение не причинило ему большого вреда. Он угодил во что-то очень мягкое и липкое. В нос господина де Пейроля ударил отвратительный запах.

Не было никаких сомнений – так мог вонять только на­воз. Фактотум выплюнул попавший в рот кусок дерьма и разразился бранью, которая сделала бы честь даже Кокардасу-младшему.

Интендант был человеком терпеливым и умел выжидать, стиснув зубы, в самом неудобном положении. Однако дожи­даться рассвета в компостной яме было уж слишком унизитель­но, а потому он стал изо всех сил работать руками и ногами, чтобы выбраться наверх.

Очевидно, здешние конюхи не любили себя излишне ут­руждать и бросали порванную упряжь и стертые подковы где попало. Пейроль, натыкаясь на невидимые железки, ободрал себе все пальцы. Изрядно пострадал и его камзол.

И когда верный слуга принца Гонзага, всегда столь бе­зупречно и изящно одетый, выбрался наконец на поверх­ность, он являл собой довольно жалкое зрелище, ибо был не только ободран и вымазан с ног до головы, но и источал зловоние.

Между тем, подвиги его не остались незамеченными. Ка­кой-то человек вышел в сад тем же путем, что и он; однако че­ловек, которому тоже не спалось в ту ночь, явно лучше знал расположение сада, потому что, увидев господина Пейроля, без колебаний укрылся за густыми кустами и уже оттуда, словно с наблюдательного поста, следил за передвижениями фактотума, несомненно задаваясь вопросом, зачем этому высокому и тоще­му парижанину понадобилось посреди ночи принимать ванну в навозной жиже.

Возможно, второму любителю свежего воздуха, лица кото­рого в темноте нельзя было разобрать, не нравилось и само присутствие посторонних в саду, потому что, заметив интенданта, он тихонько выругался сквозь зубы.

А Пейроль недолго занимался очисткой костюма. Потеря камзола ничего для него не значила, тем более что он был щед­ро вознагражден за понесенный ущерб.

Порой и неудача может сослужить добрую службу. Благо­даря случаю – или, вернее, своему падению – он очутился в том месте, откуда хорошо было видно единственное освещенное окно.

За ним мелькали какие-то тени: это были силуэты двух женщин, и вскоре он узнал обеих. Мадемуазель де Невер и донья Крус вовсе не спали, хотя хозяйка постоялого двора утверждала, что они давно легли. Неужели басконка была их со­общницей?

«Да нет, не может быть, – сказал он себе после недолгого размышления. – Эта хитрая бестия-цыганка любого обведет вокруг пальца. Наверное, они встали, когда Хасинта ушла… Но если они не спят в такой час, то чем же они занимаются? Пейроль, друг мой, ты был прав, выйдя на охоту, и, похоже, сейчас ты кое-что узнаешь!»

Он уже совершенно забыл о своем плачевном купании в дерьме, и на губах его змеилась сардоническая улыбка.

Впрочем, к злорадству примешивалась и доля беспокойства. Окно было слишком высоко, и он мог видеть только головы Авроры и доньи Крус, время от времени возникавшие за занавеской. Кроме того, его позиция не давала возможности под­слушивать.

Он двинулся назад, чтобы увидеть комнату целиком, но вскоре наткнулся на стену, которой был обнесен сад, и ему пришла в голову мысль забраться на нее.

Увы! Ее верх был усеян осколками битого стекла, против которых камзол оказался плохой защитой. Интенданту совсем не улыбалось пережить еще одно приключение в духе недавнего падения в компостную яму. К тому же труды его могли про­пасть даром: с одной стороны, он рисковал быть замеченным из окна, с другой – пробудить законное подозрение ночной стражи, которая, конечно, приняла бы его за вора.

Итак, он решил наблюдать за окном из укрытия и ждать развития событий. Он был вооружен и мог отразить любое не­ожиданное нападение; если же в саду вдруг появился бы Лагардер, то у него оставалась возможность спрятаться.

Нечего и говорить, что он не собирался вступать в схватку с шевалье. Это было свыше его сил. Он очень дорожил своей шкурой и не желал, чтобы ее дырявили, даже если речь идет о крохотной ране между глаз.

Пейроль был убежден, что в этой ночной суматохе не обошлось без Лагардера. Если бы он был уверен, что найдет дорогу назад, то немедля бросился бы будить принца и всех остальных. Как ему сейчас нужен был лунный свет! Тогда он смог бы наконец предупредить своих спутников.

Однако он понимал, что в темноте ему самому почти ничего не грозит, тогда как при малейшем проблеске лунного света его могут узнать… И один Бог знает, что тогда произойдет! Он чувствовал себя слабым и беззащитным: за каждым кустом ему чудился ужасный Лагардер.

Но все было спокойно в саду, и постепенно он приободрил­ся и решил подобраться поближе к дому, чтобы уловить хотя бы обрывки фраз.

Ночью звуки голосов разносятся дальше. Если бы он дога­дался затаиться у стены под самым окном, то разобрал бы многое из того, что говорилось наверху.

До освещенного окна было примерно десять шагов, и он преодолел их, соблюдая величайшую осторожность и трепеща при мысли, что под ногой у него хрустнет ветка.

Внезапно что-то скользнуло по его голове, а затем обвилось вокруг тела, словно змея… Только благодаря неслыханному усилию воли он удержался от крика.

В это мгновение среди облаков появилась луна… Всего лишь секундный блик, но этого оказалось достаточно: Пейроль увидел, что на голову ему свалилась веревочная лестница, а человек, прятавшийся в кустах, узнал фактотума принца Гонзага.

– Ого! – воскликнул Пейроль. – Дело осложняется! Кто же дал им лестницу? Кто хочет выпустить наших голубок на волю? Ни за что не поверю, что они сами могли по всем правилам организовать побег. Здесь чувствуется рука мужчи­ны… И кто же этот мужчина?

Ответ напрашивался сам собой, и Пейроля прошиб холод­ный пот. Но он подавил в себе желание бежать, ибо положение было слишком серьезным. Долг перед своим господином был для него превыше всего.