Борис Романов - Особая папка Кремля Страница 3

«Зелёный дракон»?.. Кто это? Кого она имела в виду?

КУТЕПОВ:

Вероятно, кого-то из буддистов. Быть может, из окружения Бадмаева. «Зелёный дракон» – это, насколько я знаю, буддистская мистическая организация, типа тайного ордена.

СОКОЛОВ:

Интересно, что же этот «дракон» ей предсказал?.. Впрочем, это не так уж и важно теперь…

КУТЕПОВ:

Ну, уж если о предсказаниях, то гораздо интереснее было бы знать о предсказаниях Авеля и Серафима Саровского, которые хранились у Государя нашего. Я когда– то слышал об этом от людей, близких к Государю… Он хотя и вовсе не был мистиком, но предсказания эти хранил у себя…

СОКОЛОВ:

А я, Александр Павлович, недавно получил письмо из Америки, от Генри Форда – так вот он опять предсказывает мне, что если я останусь во Франции, наводненной агентами ЧК, то скоро меня убьют они… Приглашает меня переехать к нему, в Соединённые американские штаты. Вот не знаю, что и делать. Возможно, он прав. Я за собою слежку недавно заметил.

КУТЕПОВ:

За нами за всеми тут агенты НКВД следят. Но насчёт Генри Форда – это серьёзное предложение, и личность он – серьёзная… Советую Вам обдумать его предложение… И поскорее…

1924 год, 23 ноября.. Франция, г. Сальбри.

Действующие лица:

Николай Алексеевич Соколов (42-х лет)

Пассажиры поезда, жители городка Сальбри, посетители кафе, два агента НКВД в автомобиле.

Поезд приближается к вокзалу Сальбри. Пассажиры выходят, среди них Соколов. На платформе он перекуривает, смотрит по сторонам, затем пересекает вокзальную площадь, приближается к кафе. За ним на расстоянии медленно следует авто с водителем и пассажиром.

Диалог в автомобиле (тихо, на русском):

Сегодня?

Да, сейчас. Дальше нельзя ждать. Он на днях вновь собирается за океан, к Генри Форду, на этот раз надолго. Там его гораздо труднее достать будет. И книга будет опубликована под его контролем. Кроме того, он на днях с Кутеповым общался. А тот слишком много знает об Орловых…

А так?

А так рукописи попадут к Орловым… Они, хотя и не наши агенты, но у нас под контролем. Да старший Орлов и без нас не опубликует того, что их масонский клан не хочет. И добавит то, что им нужно. Конечно, не совсем то, что нам хотелось бы… Но, надо быть реалистами. Это максимум, чего мы могли добиться.

Смотри, он в кафе направляется…

Ну и отлично. Действуем, как обсуждали на этот случай… К телефону я подойду в кафе. Ну а ты – обеспечишь… сердечный приступ…

Соколов заходит в кафе, заказывает обед. В кафе немного людей. Соколов садится за пустой столик.

Заходят двое из авто, садятся за столик недалеко от Соколова. Обсуждают на хорошем французском погоду. Заказывают кофе. Соколов закачивает обедать. Просит кофе.

В это время один из агентов НКВД незаметно для всех что-то сыпет в свой кофе, а второй агент встаёт, направляется к стойке и о чём-то говорит с барменом. Подходит к телефону, звонит куда-то. Возвращается.

Бармен приносит Соколову кофе, но он не успевает выпить его: телефон звонит, бармен берёт трубку, потом говорит, громко (на хорошем французском):

БАРМЕН:

Есть здесь месье Соколофф? Его вызывает Париж...:

Соколов ставит чашку на стол, недоуменно оборачивается к стойке бара.

СОКОЛОВ:

Я не жду никакого звонка. Кто это?

БАРМЕН:

Какая-то женщина… Спросить кто, месье?

Соколов согласно кивает, но встаёт и идёт к телефону. В это время второй агент НКВД быстро меняет ему чашку кофе на свою, отравленную. Бармен у телефона:

БАРМЕН:

Ах, простите месье. Звонок сорвался. Это была женщина, я не знаю кто.

Соколов возвращается к своему столику. Задумчиво выпивает чашку кофе. Некоторое время ждёт нового звонка, затем встаёт, выходит из кафе. Идёт к своему дому. Ближе к дому хватается за сердце. Заходит во двор. Снова хватается за сердце, падает.

Мимо забора медленно проезжает авто с агентами НКВД.

2004 год, городок Арамиль (близ Свердовска). Похороны Георгия Царёва.

2004 год,, маленький старинный городок вблизи Екатеринбурга (Арамиль – 15 км юго-восточнее Екатаринбурга). Маленький одноэтажный домик на окраине городка, на опушке леса.

Действующие лица:

Николай Александрович Царёв (около 20 лет) – студент;

Пётр Максимович Буксееев (80 лет) – местный житель, старый знакомый деда Николая Царёва (деда Георгия):

Нина Васильевна (65 лет) – жена Петра Максимовича.

На экране – предвечерняя панорама городка (Арамиль), камера показывает церковь, кладбище, затем спускается к дому на окраине городка. Из дома выходят немногочисленные гости из города (пожилые сотрудники Института истории, в том числе академик Вениамин Алексеевич, – мы ещё встретимся с ним в этом фильме), прощаются с Николаем, Петром Максимовичем и его женой. На столе в доме – нехитрая снедь, несколько полупустых бутылок, тарелки с остатками еды – здесь были поминки деда Николая, Георгия Александровича Царёва. Оставшиеся гости (несколько местных жителей) тоже уходят. Жена Петра Максимовича начинает потихоньку убирать посуду на кухоньку дома. Петр Мансимович и Николай выходят на крыльцо дома, садятся на ступени.

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Ну вот, и похоронили мы деда твоего… Рядом с Анютой его, как он и хотел. … Здесь они познакомились, в 38-м, и поженились через год. Здесь и Анюта умерла… Почти десять годков как…

НИКОЛАЙ:

Да, я ещё в третьем классе учился тогда. Господи! Как хорошо всё было до этого, когда все живы были!

Николай задумывается, вспоминает своё детство. Лето 1991 года в Армиле. Жаркий июль. Купание в реке. Все ещё живы: и его родители, и дед Георгий, и баба Нюта. Июль. Дед Георгий читает газеты, сидя за столом на участке у дома… Мама хлопочет у летней кухни. Отец чинит крышу дома. … Все собираются за столом, обедают. Дед откладывает газеты. Говорит, что через месяц будет путч против Горбачёва, а через пол года СССР развалится. Отец и мать смеются. Дед хмурится, машет рукой, говорит о каких-то пророчествах – но, мол, не время ещё людям их знать. Отец хлопает деда по плечу, мать ставит перед ним тарелку с холодным борщом… После обеда дед и бабушка рассказывают о далёком 38-м годе – как они познакомились тогда здесь…

Воспоминания затуманивается. Маленького Колю (ему тогда 6 лет) клонит ко сну…

Действие снова переносится в 2004 год. Николай, очнувшись от воспоминаний, смотрит на Петра Максимовича, спрашивает:

НИКОЛАЙ:

А вам, Максимыч, в 38-м сколько было?:

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Я на пять годков моложе деда твоего. 14 лет мне было тогда. Ну, с Антой то мы соседи были, через неё я и с дедом твоим познакомился тогда.

НИКОЛАЙ:

Дед как-то рассказывал, что он к вам в Армиль из Москвы сбежал, от ареста…

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Да, у нас место тихое и сейчас, а в 30=х один мукомольный заводик и работал. Обошли нас чистки тогда… Георгий на нём и работал два года., пока в Москву не вернулся. А про то, что бежал от чекистов, это он и мне рассказал, лет через двадцать, уже при Никитке Хрущеве. Тогда они с Анютой каждое лето в этом доме жили, вроде как на даче… Уже с Сашком малым, с отцом твоим...

На крыльцо выходит Нина Васильевна.

НИНА ВАСИЛЬЕВНА:

Редко Георгий в последние годы здесь бывал. Болел?

НИКОЛАЙ:

Болел он сильно три года последние, после гибели моих родителей – его сына и невестки…

НИНА ВАСИЛЬЕВНА:

Да, помню их, как же… Царство небесное и им… Хорошие врачи были. И нам помогали, когда здесь бывали. Зачем они в Чечню эту поехали?

НИКОЛАЙ:

Так ведь они военврачами оба были. Вот их и послали туда…

НИНА ВАСИЛЬЕВНА:

Так ты, Коля, совсем один теперь? Неужель и родственников не осталось?

НИКОЛАЙ:

Да, так получилось…

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Коля, а я вот недавно письмо из Англии получил – дальний родственник мой там сыскался, разыскал меня не знаю как.

НИКОЛАЙ:

Англичанин? Или из эмигрантов первых наших?

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Его бабка бежала от большевиков. Баронесса Буксведен. Моего отца покойного пятая вода на киселе. Но всё же родственница была.

НИКОЛАЙ:

Кто же этот Александр Буксведен?

ПЁТР МАКСИМОВИЧ: