Борис Романов - Особая папка Кремля Страница 4

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

В банке каком-то работает. Хочет навестить… родину предков. Ну, и деловые связи с нашим бизнесом в Екатеринбурге завязать. Есть у тебя знакомые такие, которым бы это интересно было?.

НИКОЛАЙ (чуть подумав):

Ну, Пётр Максимович, напишите ему, что есть такой в Екатеринбурге, Сергей Никулин – бывший одноклассник мой. Он хоть и мой ровесник, а уже ворочает большими деньгами.

НИНА ВАСИЛЬЕВНА:

Петя, что это ты об англичанине этом вспомнил? Разве Коленьке до этого теперь? Идёмте в дом. Я вам чай приготовила, с шанежками нашими.

Все уходят в дом. Молча пьют чай.

НИКОЛАЙ:

Спасибо, Нина Васильевна, что организовали поминки – не знаю, что и делал бы без вас…

НИНА ВАСИЛЬЕВНА:

Что ты, Коленька. Георгий ведь не чужой нам был. Сколько лет они с Петей дружили!

НИКОЛАЙ:

Пётр Максимович, сейчас вспомнил: дед мне перед поездкой сюда говорил, что какие-то важные бумаги отсюда привезёт. Он с неделю как бодрый был, получше себя почувствовал. И на крестный ход ходил сам, в память Царской семьи… Я-то в Москве несколько дней был. А потом приехал – ну, он мне и сказал, что съездит сюда, к вечеру вернётся с важными бумагами.... И вот… Не вернулся.

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Не знаю, Коля. Он мне про «важные бумаги» никогда не говорил. А здесь он ведь и до дома-то своего не дошёл – на пороге и упал. Разрыв сердца. Сразу и умер. Ну, мы ведь на поминках рассказывали тебе.

НИКОЛАЙ:

Да, я помню. … Эх, дед, дед. … Очень я любил его. А ведь не надо было его одного отпускать… Эх, дед, дед…

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Коля, ты поищи бумаги-то в доме. Ты ведь завтра в город собираешься?

НИКОЛАЙ:

Поищу. Но дед сказал, что они надёжно спрятаны. Сказал: «Сам не найдёшь». Сказал ещё, что пора мне знать о пророчествах… Какие пророчества? – не знаю. Я и особого внимания то на эти его слова не обратил позавчера.

НИНА ВАСИЛЬЕВНА:

Ну, найдутся бумаги, раз в доме они. Как там у Булгакова сказано: рукописи не горят… Время придёт, и найдутся…

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

И рукописи горят, и авторы помирают. Эх, жизнь… Всё сложнее, и горше бывает, чем в любой рукописи. Но ты, мать, тоже права. Найдутся, когда время придёт…

Выходят на крыльцо. Начинается мелкий летний дождик.

НИКОЛАЙ:

Грустно-то как… Тоска. … Пётр Максимович, а почему городок ваш Арамиль называется?

ПЁТР МАКСИМОВИЧ (закуривает папиросу):

Триста лет назад это Арамильская слобода была, на границе с Башкирией, а ещё раньше башкиры здесь жили.. Они и назвали. Одни говорят.,«ареме» значит заросли мелкого кустарника вдоль реки. Другие по другому объясняют: «арам» значит печаль, «иль» – родина…

НИКОЛАЙ:

Печаль о родине? …

Пётр Масимович:

Да… Печаль о родине. Ладно, Коля, утро вечера мудренее… Завтра зайду ещё к тебе. А ты поищи бумаги Георгия Александровича, пророчества эти… Георгий попусту никогда не говорил…

Пётр Максимович и его жена прощаются, уходят.

Утро следующего дня.

Николай в саду у дома, прибирает участок. В открытую калитку входит Пётр Максимович, здороваются.

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Николай, вчера не спросил, есть ли друзья у тебя, девушка есть?

НИКОЛАЙ:

Игорь и Илья, тоже в Москве учатся, на генетиков… И девушка есть, одноклассница моя, тоже Ниной зовут, как вашу супругу. Она у родителей сейчас, на Кубани. Там родичи у них.

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Школьная любовь?

НИКОЛАЙ:

Ну, теперь уже и не школьная.

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Лады, лады… Ну а пророчества-то нашёл?

НИКОЛАЙ:

Нет, не нашёл. Всё обыскал – и стол его, и ящики, и сундук наш старый, и чердак, и подвал. Никаких важных бумаг там нет. Фотографии старые и пачку писем его разных лет – забираю с собой. А рукописей никаких… Никаких пророчеств не нашёл. Как дед и сказал: «сам не найдёшь»… Ну, приеду как нибудь, ещё поищу., подумаю где.

(Николай садится на скамейку рядом со стариком)

НИКОЛАЙ:

Пётр Максимыч, а я вот вспомнил сейчас… Дед лет пять назад – ещё крепкий был – ездил зачем-то в Троице-Сергиеву лавру, а по приезде долгий разговор со мной затеял, про историю России, про Николая Второго, про убийство Царской семьи… И он тогда сказал, что на самом деле всё было не так, как пишут сейчас, и что младшая царская дочь – Анастасия – выжила… И что останки… ну, которые перезахоронили в 98-м скорее всего не царские… Мне тогда 16 лет было, я сейчас не всё помню, что он тогда рассказывал, но очень интересно было. Я ему тогда обещал, что поеду учиться в Москву в Историко-архивный институт, что разберусь в этой истории…

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Да, это и я знаю. Дед гордился, что ты пошёл по его стопам, что историком станешь… Ты сейчас на каком курсе-то?

НИКОЛАЙ:

В этом году диплом буду писать… Как раз про убийство Царской семьи… Но там столько загадок, что и концов пока не видно. Этой весной был в нашем институте Истории и археологии, в екатеринбургском – сам Вениамин Алексеевич меня пригласил. Он ведь и деда знал хорошо. … Так что через год продолжу это дело здесь, в городе нашем.

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Диссертацию, что-ли будешь писать?

НИКОЛАЙ:

Ну это как получится. Не сразу, наверное. Но академик обещал поддержку по этой теме…

ПЁТР МКСИМОВИЧ:

Молодец, Николай! … А ведь я помню, после той поездки в лавру Георгий Александрович долго был здесь, в Арамиле. Работал над чем-то. Встречались с ним здесь частенько тогда. Помню, как-то сказал он, что пока мы – мы, россияне, он имел в виду, – пока мы не узнаем всей правды об убийстве Царской семьи, до тех пор у нас в России ничего не наладится. …

НИКОЛАЙ (помолав немного):

Никому ещё не говорил, вам скажу сейчас… Где-то за неделю до смерти, дней десять назад.. Дед взял с меня слово, что я разберусь в этой истории. Он сказал: «Жизнь свою положи, но найди правду. Не погибла она, выжила Анастасия»… Потом ему плохо стало, бредить стал. Потом очнулся ненадолго, взял мою руку, и ясно так попросил: «Поклянись памятью родителей, памятью моего Сашки – твоего отца, что найдёшь правду о моей матери…». Я поклялся… А он снова в забытьё впал. … Бред какой-то… Но клятва деду для меня священна…

ПЁТР МАКСИМОВИЧ:

Сколь я помню, он в приёмной семье воспитывался. Кто была его родная мать – только Бог ведает… Наверное из «бывших». То ли пошибла, то ли за границу бежала от большевиков…

Эх, Коля-Николай… Николай Александрович… Однако, нелегко тебе придётся в жизни, если ты этот путь выбрал… Убийство Царской семьи – это дело за семью печатями в КГБ хранится…

ПЕРЕБИВКА (время для рекламы)

2012 год, май. Екатеринбург. Письмо от Буксведена из Лондона.

2012 год, 18 мая, вечер. Екатеринбург,

квартира Николая Царёва: скромная двухкомнатная квартира, со старой мебелью конца 1980-х

Действующие лица:

Николай Александрович Царёв (29 лет) молодой научный сотрудник института истории и археологии Уральского отделения РАН, внук Георгия Царёва;

Нина – его ровесница и подруга, красивая блондинка.

Нина заканчивает уборку в квартире. Входит Николай.

НИНА:

Почему припозднился? Мог бы и позвонить, предупредить.

НИКОЛАЙ:

Извини. В институте с Сергеем Васильевичем заговорились, а потом с ним в церковь зашли, поставили свечки, помолились… Государю помолились.

НИНА:

Ну, диссертацию обсудить с руководителем, это святое дело (улыбается). Но, извини, Николашке молиться… Ну, мученик, да… Ну, хороший семьянин…

НИКОЛАЙ (перебивает её):

Нина, я ведь просил тебя… Разные у нас мнения о последнем государе.

НИНА:

Ладно, ужин на кухне.

НИКОЛАЙ (идёт к компьютеру):

Спасибо, я сыт. Поужинал у Сергея Васильевича дома – он рядом с институтом живёт.

НИНА (раздражённо):

И не позвонил оттуда.

НИКОЛАЙ (уже за компьютером, читает электронную почту):

Нина, ну извини. Голова другим занята.