Ирина Цветкова - Русские сестры Страница 3

Кузьма пытался пособить ей в делах, помогал ей выполнять её обязанности. При этом он норовил невзначай коснуться её руки. Аннушка сразу отдёргивала её.

– Хороший ты парень, Кузьма, – говорила она ему, – а только не выйдет у нас с тобой ничего. Не смогу я тебя полюбить.

– Может, попробуем? – с надеждой спрашивал Кузьма.

Она в ответ только качала головой. Разве могла она признаться кому-либо, а тем более, себе самой, что в её мечтах поселился тот, о ком ей думать не положено?…

Перед свадьбой Глаша пригласила подруг, дворовых девушек, на традиционный девичник. Аннушка и Софьюшка тоже пришли к ней. Она была наперсницей их детских игр. Когда-то в детстве они играли в лапту и казаков-разбойников; вместе ходили за грибами и ягодами в лес, частенько с визгами оттуда убегая, когда им покажется волк или медведь; купались в речке летом, сверкая на солнце оголёнными ягодицами; гадали на святки, ожидая увидеть суженого… И вот они уже провожают её в новую жизнь. Завтра Глаша станет мужней женой.

– А ты как, не боишься… того…? – спросила её Лиза, одна из подруг.

Глаша, поняв, о чём идёт речь, залилась краской.

– Ой, девки, не знаю, как я это переживу, – почти шёпотом ответила она. – Но ради Стёпки я и это выдержу. Как вспомню его лицо, его улыбку, так и таю вся.

Аннушка представила себя на её месте, ведь когда-то и её время придёт замуж выходить, придётся и ей через такое испытание проходить. Сможет ли она? Жениха у неё ещё не было, но чтобы ответить себе на этот вопрос, она почему-то вдруг представила себя в руках барина Николая Васильевича… От таких размышлений она покраснела до корней волос. Она даже обвела глазами вокруг себя: не подслушал ли кто её бесстыдных мыслей? Придёт же в голову такое! Она тут же мысленно отогнала этот срам от себя.

– А твой Стёпка выкуп за тебя заплатил? – спросила другая подруга, Катя.

– Не знаю, – ответила Глаша. – Наверное.

– Ой, смотри, Глашка, чтоб барину-то новому не попасться!

В день свадьбы за Глашей приехал жених. Утром с песнями её одели, причесали, приготовили к замужеству. Косу её девичью расчесали на две – признак того, что она уже не одна, а в паре, теперь их двое. Она, по обычаю, всплакнула, как положено – а как же, замуж идти, от тятьки-то с мамкой да к чужому человеку.

Когда счастливый жених с дружками приехал, ему по обычаю не отдавали невесту, просили выкуп. Потом он получил невесту и повёз её в Сватово на венчание. Аннушку барин отпустил с ней дружкой, назавтра она должна была вернуться со свадьбы.

Провожая свадебный экипаж, мать Глаши сказала задумчиво вослед:

– Вот уже и доченька замуж вышедсы[1].

В церкви их повенчали, потом все вместе они поехали к накрытым столам. «Какая же она счастливая!» – думала про себя Аннушка, глядя на подругу. Молодожёны держались за руки и не сводили друг с друга восхищённых очей.

В Сватово их уже ждали. Столы на улице были расставлены покоем[2]. Они ломились от яств. Барин Пантелеймон Афанасьевич не поскупился для крестьян, устроил им хороший праздник. Как, впрочем, и граф Липатов – он тоже сделал своим доброе застолье в Лотошино. Так что благодаря молодым две деревни гуляли свадьбу.

Каждый раз, когда им кричали: «Горько!» и приходилось вставать за столом и целоваться на виду у всех, Глаша, сначала стесняясь, а потом, уже не пряча счастливых глаз, отвечала на поцелуи мужа. Она чувствовала, что с каждым следующим поцелуем он становится требовательнее, она ощущала его плоть, его страсть. Она уже и сама не таилась, зная, что скоро для них праздник закончится, хотя гости ещё будут сидеть за столом, они уйдут и останутся наедине. Об этом в девичьих компаниях много передавалось из уст в уста, каждая девушка страшилась этого, но это непременно должно было произойти. Глаша была готова к этому. Она смотрела в глаза своему мужу и не могла насмотреться в них. Как ей все вокруг мешали! Ей нужен был только он один. Ей хотелось бесконечно долго смотреть на него, слушать его, быть в его руках… Скорей бы всё это кончилось, скорей бы остаться вдвоём, чтобы никто не отвлекал её от Степана!.. И чтоб его никто не отвлекал от неё…

Наконец, тамада их отпустил. Взявшись за руки, новобрачные беззаботно побежали к себе.

Но не тут-то было. Едва они удалились от праздничного стола, как увидели своего нового барина. Он стоял фертом[3]. Оказалось, он ждал их.

– Отгуляли, молодожёны? – спросил он. – А ведь должок за вами имеется. Стёпка, ты же мне так и не заплатил выкуп за невесту. Я расплатился с Липатовым, невесту вот тебе купил, выкуп даже за неё заплатил. А ты мне должок так и не вернул. Что делать будем?

– Мы же не договаривались, чтоб так срочно возвращать долг, – холодея, ответил жених. Он понял, к чему клонит барин.

– А я что, у холопа своего спрашивать буду, когда он мне соизволит долг вернуть? Ты холоп мой, понял! Ты никто! Я здесь хозяин – и твой и твоей девки! Я здесь всё решаю!

И он грубо схватил Глашу за руку и потащил за собой в дом. Речь шла о невыплаченной Степаном подати на право первой ночи. Обычно крепостные давали помещику выкуп перед свадьбой, чтобы тот не воспользовался правом первой ночи. А Глашу муж не выкупил…

Помещик затащил её в тёмную комнату. Она рыдала и умоляла отпустить её. Ещё несколько минут назад она мечтала о том, чтобы остаться наедине с любимым мужем, а оказалась с посторонним мужчиной. И Степан неизвестно где, остался где-то на улице в темноте. Неужто никто не придёт ей на помощь?

– Барин, прошу вас, умоляю, отпустите меня, – заклинала его Глаша.

Неужели то, о чём она сегодня думала целый день, произойдёт не с мужем, а этим чужим, неприятным ей мужчиной? Это невозможно! А он уже рядом, он порвал на ней свадебное платье, он совсем близко, она ощущала прикосновение его туши, его слюнявых губ…

– Нет, нет, нет! – сквозь слёзы пыталась защититься Глаша. – Барин, прошу вас, не надо…

У неё уже не было сил сопротивляться. Она не могла вырваться из сильных мужских рук. И уже совсем в отчаянии она только смогла, защищаясь, ударить по лицу своего обидчика.

– Что?!! – взревел Безуглов. – На хозяина руку поднимать? На барина? Ты что себе позволяешь, девка? Я тебя разве для этого купил?

Он схватил девушку за волосы и потащил к выходу. По пути он награждал её пощёчинами.

– Я тебя научу барина уважать, – приговаривал он. – Я тебя укрощу, зверина! Ты у меня сейчас быстро научишься барина чтить! Кондрат! – позвал он деревенского кузнеца, самого сильного человека в деревне. Тот ещё продолжал веселье за свадебным столом. – Кондрат, чёрт тебя дери, давай сюда скорее!

Хмельной коваль, шатаясь, вышел из-за стола.

– Возьми эту девку, – барин швырнул новобрачную к ногам кузнеца, – и тащи её на конюшню. И пороть её беспощадно, пороть её до тех пор, пока пощады не запросит! Пока не позовёт меня с покаянием!

Глашу поволокли на конюшню. Там ей связали руки, привязали их к скамье, разорвали платье на спине и стали полосовать вожжами. Кондрат, дюжий мужик, после выпитого за вечер не мог рассчитать силу. Всю свою мощь он вкладывал в удары по девичьей спине, даже крякал от усердия. Он ждал, что жертва запросит о снисхождении, но та молчала. Тогда он стал прилагать ещё больше усилий, чтобы сломить её. Он хотел заставить её просить о пощаде. От девушки не было слышно ни звука. Устав, кузнец вытер пот со лба и облокотился о притолоку. Передохнув, он собрался было продолжить начатое дело, но что-то его насторожило. Присмотревшись, он увидел, что девушка уже не подаёт признаков жизни…

Аннушка возвращалась в Лотошино. Она несла со свадьбы печальную новость. Ей предстояло рассказать о случившемся не только всем дворовым, но и семье Глаши, её родителям. Подъезжая к имению графа Липатова, она увидела, что застолье на улице идёт полным ходом. Второй день крестьяне праздновали свадьбу Глаши и Стёпки.

Едва завидев её, все оживлённо стали звать её, чтобы она рассказала о прошедшей в Сватово свадьбе. Аннушка видела за столом родителей Глаши и потому ноги не слушались её. Она долго шла к празднично накрытому столу, подбирая слова и не зная, как сказать о произошедшем в Сватово.

– Ну, рассказывай, – торопили её односельчане. – Как Глашка, красивой невестой была? Как её приняли сватовцы? Что барин новый?

На негнущихся ватных ногах Аннушка подошла наконец к столу. Ей сразу же нашли место за этим столом, предложили сесть, но она не стала садиться. С трудом она после долгого молчания начала говорить.

– Нет больше нашей Глашеньки. Запороли её на конюшне. Стёпка «выводную куницу» не заплатил. Новый барин хотел этим воспользоваться, а она супротивилась. Он и отправил её на конюшню. Хотел проучить, чтоб сама о помиловании попросила. А кузнец не рассчитал силушку свою да и засёк её насмерть…

Никто не мог поверить в происходящее. В полной тишине заголосила мать Глаши. Только что все праздновали счастливое замужество девчонки, выросшей здесь, у всех на глазах, а оказывается, её уже нет в живых.