Юрий Торубаров - Тайна могильного креста Страница 3

Закончив обстрел, татары ловко сменили луки на тонкие кривые сабли и бросились вперед. Зазвенела о шлемы сталь. Русские не дрогнули от этого, казалось, все сокрушающего, натиска. Острые пики разили ряды нападавших. Внезапно вся масса рвущихся вперед врагов разделилась. Осыпая тучами стрел стоявших русичей, развернула коней и стала уходить в степи.

— Враг дрогнул! Вперед, братцы! — послышались победные крики дружинников.

Мстислава, как и многих, поманил призрак победы. Но в сознании воеводы смутно мелькнула мысль о татарской хитрости. Он успел схватить княжеского коня за уздцы.

— Князь, это ловушка! Стой! Люди, назад! Врагу только и надо, что расстроить наши ряды! Стойте-е-е!..

Люди послушались: хотя и с руганью, стали возвращаться назад. И действительно, ждать татар пришлось недолго. Враг разъярился, поняв, что его хитрость разгадана. Вновь загудела, застонала земля, и из-за гребня холма выплеснулась нескончаемая конная масса. Она набирала скорость и, как бурлящий поток, встретивший препятствие, со всей силой обрушилась на русский лагерь. Битва закипела жестокая. Русским пришлось отступить за повозки, но они выдержали и этот натиск.

Татары не давали продыху ни днем, ни ночью, стараясь измотать соперника. Сеча посоветовал тогда князю разделить отряд на две части: одна держит оборону, другая отдыхает. Если же враг нажимал крепко, поднимали всех. Стояли насмерть. И не одна широкоскулая голова катилась наземь, обильно поливая ее горячей кровью. Досталось тогда и русским, ох, досталось!

Дружина могла бы стоять еще долго. Но князья… Они первыми не выдержали и рассудили по-своему. Хорошо помнил воевода тот черный вечер. Он с Мстиславом обходил тогда свой участок обороны, расставляя козельцев в образовавшиеся бреши, как вдруг за спиной раздались крики:

— Князь, где князь? Тиун[3] князя киевского тебя ищет!

— Здесь он! — понеслось по рядам.

Подошел незнакомый человек. Прежнего тиуна Мстислав знал в лицо, успел подумать: «Видать, здесь нашла его душа вечный покой. Как быстро отлетают жизни…»

— Ты князь Мстислав? — грубовато спросил подошедший. — Великий князь кличет. — И, повернувшись, ушел.

— Думаю, на совет зовет, — тихо сказал князю Сеча. — Слухи ползут, что татары мир предложили.

— Ну что ж, совет, так совет, — вздохнул Мстислав, и воеводу удивил тихий, потерявший силу и уверенность, голос князя. — Пошли…

Узнав козельцев, стража отбросила полог, пропуская их в шатер. Там уже толпились люди. Мстислав Романович кивком приветствовал вошедших. С самого начала упорных боев Сеча не виделся с Великим князем, и его поразило, как сильно тот изменился. Лицо его похудело и оттого казалось суровым. Ввалившиеся глаза смотрели устало и отрешенно, избегая встречных взглядов, словно пряча растерянность.

Великий князь поднял руку, и все замолчали. Начал Романович тяжелым, не предвещавшим ничего хорошего голосом.

— Что пригласил вас, други мои верные, — настало время думу думать… — И замолчал, уставившись в одну точку. Все с напряжением ждали, затаив дыхание, но князь молчал. Поднялся ропот. Тогда князь обвел присутствующих испытующим взглядом и тихо промолвил: — Татары предложили мир…

Воцарилась мертвая тишина. Ее нарушил чей-то неуверенный голос из задних рядов:

— Мир? На каких условиях? Задарма, поди, не выпустят?

— Задарма не выпустят, — откликнулся киевский князь и добавил: — С нами ничего не случится.

Стоявшие рядом князья и бояре одобрительно закивали. Первым, по-медвежьи переваливаясь, вышел на круг грузный боярин Стромович. Поправив под солидным животом ремень и откашлявшись, заговорил глухим, как из бочки, голосом:

— Великий князь! Други! Я думаю — это почетный мир. Их ведь, окаянных, не счесть, и сил наших здесь на них не хватит. Чем погибать безвестно, вернемся, Бог даст, домой, городишко укрепим, силенки соберем… Вдруг нехристь дальше двинет, тогда и рассчитаемся. Оружие я сдаю… — Отстегнув меч, он вытащил его из ножен, поцеловал и положил к ногам Великого князя.

В рядах зашевелились, многие потянулись к оружию.

— Мы с дружиной оружие сдавать не будем, — тихо, но твердо сказал тогда князь Козельский. — Лучше умрем с ним в чистом поле, как подобает воину, чем дадим надругаться над собой. Хана не знаю, но чует мое сердце — не зря он пришел к нам, беречь наше войско ему ни к чему. Поэтому и слову его не верю. Мертвый уж ничего не скажет…

Мстислав обрадованно заулыбался и, коротко пожав ему руку, шагнул вперед.

— Дозволь слово молвить. Я думаю, великий князь, это хитрость коварного врага. Сдав оружие, мы станем легкой добычей. Поэтому простите, люди добрые, но я со своей дружиной ухожу. Кто со мной? — Он обвел взглядом присутствующих. Многие прятали глаза. — Ну, есть еще бездумные храбрецы? — возвысил голос Мстислав Романович.

Толпа молчала. Великий князь почувствовал: в ней что-то надломилось. Еще мгновение — и дело, так блестяще начатое, может погибнуть. Надо что-то предпринять.

— Ну что ж, вольному воля, — сказал Романович. — Каждый выбирает свой путь. Но безрассудно кидаться в омут я не хочу. Думаю, что верить ханскому слову надо. А оружие… Что его жалеть! Были бы руки, а его добудем. Так я говорю, други? — он посмотрел в сторону Стромовича, стоявшего в окружении бояр.

— Так! Козелец пусть идет! — наперебой заговорили они.

— Кого направим к хану послом? — спросил Великий князь.

— Давай боярина Стромовича! — раздались голоса.

На том и порешили.

По-разному встретили это известие дружинники.

— Князьям-то что, они от кого хошь откупятся…

— Пропали наши головушки…

— Чего заревел, може, обойдется… — перебрасывались киевляне отрывистыми фразами.

Возликовали лишь козельцы, узнав о решении своего князя. Многие, прослышав о таком шаге, побежали к козельцам, да князья пресекать стали. Глубокой ночью, неслышно оседлав коней, козельцы прорвали в отчаянной рубке татарский заслон и ушли в спасительную мглу необъятных степей. Возрадовались люди: казалось, что самое страшное позади…

Обрадованный князь захотел прямиком идти до родных стен. Как ни пытался воевода убедить князя не доверять легкости, с какой они избавились от татарского преследования, — не смог. До сих пор не может простить себе Сеча, что не сумел тогда настоять на своем.

— Ты, Андрей, иди тем путем, который сам выбрал, — сказал тогда Мстислав. — Возьми половину воинов, уходи на восход, а я же пойду, как сердце велит, — домой!

Они обнялись. Больше не довелось им встретится.