Розалинда Лейкер - Венецианская маска. Книга 2 Страница 3

— Я не хотел тебя беспокоить, может быть, я сейчас ужасно выгляжу, но раны мои не опасны. Вот только с левым плечом хуже. Я не могу двинуть рукой.

— Ты сражался на дуэли! — внезапно осенило Мариэтту. Она нащупала ногами бархатные домашние туфли, тут же поспешила Анна, услужливо подавая своей госпоже халат. — С кем?

— Я убил Филиппо Челано.

Она лишилась дара речи и побледнела так, что Анне показалось — она вот-вот упадет в обморок, даже губы ее стали белыми.

— Расскажи мне все по порядку, а я промою и перевяжу твои раны, — еле слышно произнесла Мариэтта. Она понемногу приходила в себя. — Сейчас Анна принесет теплой воды и чистые салфетки и вообще все, что нам потребуется.

— Синьора, с вами все в порядке? Вам не плохо? — обеспокоенно спросила служанка.

Взяв себя в руки, Мариэтта успокоила ее:

— Нет, нет, все нормально, можешь не беспокоиться. И поторопись, Анна.

— Нет, подожди, — крикнул ей вслед Антонио, когда женщина стала поспешно уходить. — Нам понадобится и лодка. Пусть кто-нибудь из лакеев позаботится о ней. — И потом, когда служанка удалилась, объяснил Мариэтте, в чем дело. — Мне нужно срочно покинуть Венецию. Челано не оставят меня в покое. Поэтому я не мог пойти к себе домой.

Она отвела его в комнату, где находилась ванна, кровь продолжала идти.

— Что еще может тебе понадобиться? — спросила она, разрывая батист его рубашки, чтобы осмотреть рану. Видя, что ничего серьезного нет, она приложила к ней салфетку и наскоро перевязала руку принесенным Анной полотенцем.

— Одежда, деньги. И еще баута.

Анна помогла ей как следует перевязать его раны, приложив смоченную какими-то снадобьями вату по обеим сторонам плеча. А рана на лбу была совсем пустяковой, кроме того, имелось несколько незначительных царапин и ссадин, но все это не представляло опасности.

— При первой же возможности найди какого-нибудь врача, — настаивала Мариэтта, — потому что сделанного мной мало для того, чтобы раны быстро и без осложнений зажили.

Она достала одежду, сунула в дорожный мешок несколько рубашек, не забыв положить и бритву. Анна выполнила то, что просили, и доставила двух здоровяков-лакеев, которые могли взять на себя роль вооруженной охраны. Третий лакей помог Антонио переодеться. В спальне Мариэтты Антонио появился несколько минут спустя, и она видела, что без посторонней помощи он передвигаться не может. На нем был плащ, скрывавший его раненую руку на перевязи.

— Я — твой вечный должник, Мариэтта, — поблагодарил он, и его губы снова скривились от боли. Таким серьезным она еще никогда его не видела, потому что для истинного венецианца нет наказания суровее, чем бегство из Венеции, будь оно продиктовано приговором суда или совершается на добровольной основе. — Ты спасла мне жизнь, — сказал он, и, поцеловав ее в обе щеки на прощание, улыбнулся ей. — И желаю тебе родить здоровяка, который будет мне племянником. Хочу надеяться, что сумею увидеть мальчика, когда он вырастет. А теперь, прощай, моя невестка!

— Будь осторожнее, Антонио, — пожелала она.

Он кивнул и уселся на сцепленные вместе руки двух сопровождавших его лакеев, которые отнесли его вниз к лодке.

Как только Антонио уехал, Мариэтта без сил опустилась в кресло, в полном изнеможении от событий последних часов — кружилась голова, ее тошнило. Анна помогла ей улечься в постель, и едва голова коснулась подушки, как ей стало намного лучше. Не было необходимости предупреждать Анну о том, чтобы ночной визит Антонио оставался в тайне. Среди слуг Торризи не было таких, которые бы вольно или невольно желали облегчить задачу Челано выследить одного из родственников их хозяев.

На следующий день Мариэтта узнала, что Филиппо не погиб, а только тяжело ранен, и витает между жизнью и смертью. Это мало успокоило ее, потому что ничего не меняло в дальнейшей судьбе Антонио. Чтобы дуэль пришла к развязке, необходимо было, чтобы кто-нибудь из противников оказался убитым, если Филиппо суждено выжить, то дело на этом не закончится. Интрига эта будет ждать нового кровавого вмешательства, как опухоль — ножа хирурга. Мариэтта отправила специального курьера в Санкт-Петербург к Доменико, но вполне возможно, что он уже выехал оттуда, и они могли разминуться где-то в пути.

Она никому, даже Адрианне, не сказала, как ужасно чувствовала себя уже в течение нескольких дней, с той самой кошмарной ночи. Ддрианна регулярно навещала ее, часто приводя с собой и своих детей. Недели через три после этой злосчастной дуэли они с Адрианной сидели и пили кофе. Дети резвились с игрушками, которые специально для них Мариэтта держала у себя в доме. Старший сын Адрианны особенно любил свою маленькую флотилию из венецианских корабликов, с которыми они играли, вместе с Доменико.

— Каждый день, который проходит без каких-либо новостей от Антонио — добрый день, — призналась Мариэтта. — Это означает, что Челано так и не удается напасть на его след, впрочем, мы не можем быть абсолютно уверены до тех пор, пока они не вернутся в Венецию.

— Филиппо, как я слышала, не сдается, — сообщила Адрианна. — Это, по крайней мере, на какое-то время избавит Элену от его излишнего внимания и придирок. А она вот-вот должна приехать. Вчера мне кто-то сказал, что Филиппо, возможно, вообще не сможет больше ходить.

Мариэтта покачала головой.

— Сказки, да и только. Кто может это знать?

Время от времени возникали слухи, что Антонио, дескать, схватили и со дня на день привезут в Венецию, другие же утверждали, что его заколол на дуэли Альвизе. Но когда братья Челано вернулись несолоно хлебавши, то эти слухи вмиг исчезли. Как хотелось Мариэтте, чтобы Доменико был рядом и смог бы развеять все эти страхи, но он находился еще за тридевять земель. Время шло, и через несколько дней он уже должен появиться здесь. Два или три часа Мариэтта ежедневно просиживала за клавесином, играя самые любимые свои произведения, и как раз уже доигрывала последние ноты маленького адажио, когда к ней явился один из секретарей Доменико с какой-то папкой в руках.

— Прошу прощения, синьора. Не знаю, пожелаете ли вы сохранить это. Я занимался бумагами синьора Торризи, выбирая ненужные, когда нашел вот это — здесь стоит ваше имя.

Она с улыбкой поблагодарила его, решив, что Доменико задумал какой-то небольшой сюрприз для нее.

— Положите это на стол. Позже я займусь этими бумагами.

Положив папку, секретарь вышел. Мариэтта, пододвинув кресло поближе к столу, взяла в руки кожаную папку с золоченой надписью «Синьора Торризи» в правом углу. Развязав тесемки и открыв ее, она ожидала обнаружить письмо Доменико, но наткнулась на множество каких-то исписанных листков бумаги. Почерк был ей незнаком. Погрузившись в чтение первого из них, она поняла, что речь шла о ней. Это было какое-то сообщение, а попросту говоря, донос. Улыбка исчезла с ее лица, когда она взглянула на дату — 1780 год, время карнавала, как раз тогда, когда ее любовный роман с Аликсом достиг апогея.