Питер Марвел - В погоне за призраком, или Испанское наследство Страница 32

– Я буду само благоразумие и предусмотрительность, – пообещала Лукреция. – Однако миссия, которой вы облекаете меня, предполагает всякие неожиданности.

– Что вы имеете в виду?

– Мне нужен Lettres de cacliet[22], за подписью короля. Вы ведь можете его получить, не так ли?

Кольбер услышал ударение на слове «можете», которое сделала графиня, и подумал, что даже она уже ставит под сомнение его влияние на короля.

– Не слишком ли многого вы хотите? У вас будут рекомендательные письма ко всем влиятельным лицам в колониях. С вашим талантом нравиться вы всегда сумеете найти выход.

– Но...

– Хорошо. Но за последствия вы ответите головой. На этом все. Мы и так уже упустили слишком много времени. Удачи, сударыня, и да поможет вам Бог!

Леди Бертрам склонилась в прощальном реверансе, но вдруг подняла голову и посмотрела в глаза министра долгим оценивающим взглядом, словно прикидывая на вес его душу. Кольбер сделал вид, что не заметил нарушения этикета, и еще раз кивнул ей на прощание. Прошелестев платьем, она вышла, и лакей прикрыл за ней дверь.

Министр несколько секунд смотрел ей вслед, а потом тихо пробормотал себе под нос:

– Впрочем, если вам поможет дьявол, сударыня, то меня устроит и это. Говорят, что там, куда вы отправляетесь, дьявол у себя дома.

Он поднял руку и дернул за шелковый шнур, висевший рядом со столом. Вошел секретарь. Кольбер кивнул на тяжелый ларец.

– Отнесите это в карету леди Бертрам, – распорядился он. – И поторопитесь, Буало, а то придется вам мчаться до самого Бреста! Графиня очень решительная женщина и может вас не дождаться.

Секретарь принял из рук вельможи ларец и, неслышно ступая в подбитых войлоком туфлях по натертому воском паркету, скользнул в приемную.

Оставшись один, министр финансов обхватил голову руками и задумался. С годами он все чаще вспоминал ту блестящую интригу, с которой началось его восхождение к могуществу. Тень сюринтенданта незримо присутствовала в его мыслях с тех самых пор, как Никола Фуке скончался в крепости Пинероло почти три года назад. Кольбер прожил долгую, жизнь, и теперь, в зените славы, он, подобно Соломону, открыл для себя неотвратимые законы Провидения. Услышав о страшной и безвестной кончине своего старого врага, он вдруг осознал, что его собственный финансовый трон столь же шаток, как и его предшественника, а правила игры, возносящей людей вверх и сбрасывающей вниз, столь же применимы к нему, как и ко всем остальным, чья судьба зависела лишь от прихоти короля и капризов Политики – этой безжалостной богини современности. О, как он почувствовал это, когда открылось это отвратительное дело об отравителях. Он строил свою вселенную как рачительный архитектор, работая по шестнадцать часов в сутки, и вот она заколебалась под страшными ударами судьбы. Какая нелепость, какой кошмарный бред! Сами устои общества пошатнулись, когда следствие открыло, каким именно образом многие знатные дамы и господа получали наследства, избавлялись от соперников, соперниц или опостылевших супругов. И почему среди клиентов отравительницы Вуазьен оказалось подозрительно много друзей Кольбера, в том числе и сама мадам де Монтеспан, теперь уже бывшая фаворитка короля?! Боже, какой удар по репутации! Ах, Франсуаза, Франсуаза... Все тебе было мало! Жажда всемогущества и поклонения иссушила твое сердце. Нет пропасти глубже, чем душа человека – падать в нее можно всю жизнь. А его личный'враг, военный министр, безумец Лавуа, который, сам не ведая того, последовательно уничтожал то, что с таким трудом собирал Кольбер, не упустит столь прекрасной возможности. Такой же беспородный выскочка, он любил только войну, которая воплощала в себе все то, что Кольбер ненавидел и с чем боролся всю жизнь: хаос, разорение, смерть, анархию и нищету.

Вот она, тень свергнутого вельможи, вот он – конец карьеры. Да Бог с ней, с карьерой. Это конец Франции.

Что это – воля Провидения или цепь роковых случайностей?

А вдруг схватка еще не проиграна? А что, если этой женщине удастся найти клад? Тогда Кольбер и Франция получат передышку, а король, удовлетворив запросы двора, снова не будет мешать ему в его нелегком труде по созиданию великого государства.

Словно отгоняя тяжкие думы, Кольбер помотал головой и отнял холодные руки от изборожденного глубокими морщинами лба. Перед ним по-прежнему лежал раскрытый бювар с бумагами, и, вздохнув, он вернулся к работе – своему единственному утешению.

Леди Лукреция Бертрам, разумеется, дождалась секретаря, который принес ее деньги и бумаги, но уж потом она действительно гнала во весь опор. На постоялых дворах ей без разговоров меняли лошадей. Денег Лукреция не считала, с легкостью раздавая их всем, кто мог ускорить ее путешествие. В Брест она прибыла на следующие сутки, к полуночи. Крепость встретила ее непроницаемым мраком, потоками дождя и порывистым ветром. Закутавшись от дождя в дорожный плащ с капюшоном, леди Бертрам сразу отправилась к коменданту форта, занимавшему одну из башен.

Комендант, высокий седой мужчина с сабельным шрамом на щеке, прочел письмо всесильного министра, предъявленное ему Лукрецией, и почтительно наклонил голову:

– Я к вашим услугам, сударыня! «Черная стрела» стоит на рейде и ждет только команды отправляться. Прикажете переправить вас на судно прямо сейчас или подождете до утра? В такую погоду вам будет непросто подняться на корабль...

– Вздор! – резко ответила леди Лукреция. – Мне приходилось это делать в любую погоду. Распорядитесь, чтобы готовили шлюпку! Только проследите, чтобы мой багаж был доставлен на борт в целости и сохранности! А теперь велите подать мне ужин и пришлите служанку, чтобы помогла мне переодеться.

– Все будет сделано, как вы прикажете, сударыня! – не стал спорить комендант.

Через четверть часа Лукреция в компании десяти крепких матросов и помощника коменданта плыла в шлюпке по направлению к фрегату, силуэт которого грозно вырисовывался впереди в просветах рваных туч. В заливе ветер был еще сильнее, море катило пенные валы прямо навстречу лодке, которая шла прямо на свет фонаря, рискуя зачерпнуть носом воду. Дождь усиливался, и даже кожаный плащ уже не спасал от влаги. Помощник коменданта выказал опасение, что при таком волнении пассажирка не сумеет подняться на борт. Но Лукреция ответила на это довольно резко:

– С некоторых пор я привыкла сама о себе заботиться, мсье! А вы лучше потрудитесь поднять наверх мой багаж. И если из него пропадет хоть одна пуговица, вас будут судить военным судом!

Больше никто не решался давать ей никаких советов. Надо сказать, что бывалые моряки не без восхищения наблюдали за отчаянной женщиной, чью изящную фигуру только подчеркивало надетое на нее мужское платье и высокие ботфорты. Она без видимого труда поднялась по штормтрапу на борт корабля. Она словно не замечала ни холодного ветра, ни дождя, ни качки. На последних ступенях веревочной лестницы Лукрецию подхватили чьи-то сильные руки, и кто-то бережно поставил ее на палубу. Когда она оказалась наверху, из шлюпки донеслись возгласы одобрения.