Роман Романов - Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека Страница 33

Признаемся честно, при подготовке к нашему расследованию мы упустили этот лю­бопытный факт – одно из существенных отличий человека от человеко­образных приматов. В отличие от своих животных родственников во всех популяциях человека наблюдается два разных типа настройки био­логических часов – деление на «сов» и «жаворонков». Может быть, именно здесь кроется ответ на за­гадку стиха про солнце и луну, а заодно и выход из тупика?

Укрывшиеся в лабиринтах прибрежной растительности русалки не могут выйти на сушу под угрозой смерти. Однако, жестокий «комендантский час» действует только днем, потому что с наступ­лением сумерек и до полного рассвета сухопутная «комендатура» прячется в гус­тых зарослях и спит, вздрагивая от каждого шороха. Это и есть новый шанс для русалок, которые поначалу осваивают су­меречные часы. Причем естественным сигналом о том, что нас­та­ло благо­приятное время для рейда на сушу, является Венера – вечерняя и утренняя звезда. На досуге можно будет задаться вопросом, на­сколько случайно именно это небесное светило получило женское имя богини, вышедшей на сушу из морской пены. Впрочем, и символика Луны накрепко связана с боги­ней-девственницей.

На смену территориальной экспансии, освоению новых пространств, приходит расширение степеней свободы во времени, приобретение навыков адаптации к ноч­ному вре­ме­ни суток. Русалки вынужденно тренируют пространственную память и интуицию, что­бы при свете зари быстро об­на­ру­жить запасы пищи, а потом в сгущающейся темноте почти на­о­щупь, лишь при свете луны собирать запретные плоды и ягоды. В условиях жесткого «комендантского часа» нужно всего несколько по­ко­лений, чтобы за­кре­пить новые стереотипы ночного образа жизни «русалок». Плюс еще столько же времени, чтобы му­жские потомки этих русалок, живущие в основной стае, начали присоединяться к сумеречным пир­шествам и оргиям. Так что относительно быстро на одной общей территории начали сосу­ще­ст­вовать два сообщества, в режиме разделения времени. Когда светит солнце, на берегу дей­ст­вует одна сис­те­ма управления во главе с вожаком-первосвященником, служащим Артефакту. Когда све­тит луна, на этом же берегу верховенствует иной закон во главе с верховной жри­цей того же Бога.

При этом светила вечернего и ночного неба становятся фактором выживания для русалок, а по­тому отражены в архетипах коллективного опыта. Получается, что появ­ление на небе того или иного светила влечет изменение законов, «правил игры» на суше. Венера и Луна благоволят к ру­салкам, к общению и к проявлениям любви между членами враждующих се­мей, мохнатыми «мон­те­к­ки и капу­летти». Восход Солнца означает не только палящий зной, но и не менее жгучую ярость Артефакта по отношению к «ведьмам».

Как бы не старались наши первобытные сирены, русалки, весталки изобретать новые и новые способы эмансипации, все добытые ими новые знания и навыки вскоре становятся достоянием всей стаи. Действует тот же механизм наследования всей стаей добытого «девами» нового знания, как и в предыдущие Дни. Потомки «жриц утренней зве­зды», зачисленные в основную стаю, в «нижние чи­ны», участвуя в сумеречных и ночных ор­гиях, получают допол­нительный шанс не только выжить и оставить потомство, но и пробиться на­верх, выйти в вожаки основной стаи. Но как только это проис­ходит, новый вожак перестает быть условно лояльным к маргинальной русалочьей альтернативе. Ос­новная стая расширяет «комен­дантский час» сначала на сумерки под вечерней или утренней звездой, затем на лунные ночи, и так далее. Механизм экспансии во времени работает для всей стаи так же, как и механизм адаптации к новым пространствам.

Самый главный принцип любой такой адаптации – ее постепенность, шаг за шагом. Сначала русалки осваивают сумеречное время под управлением утренней и вечерней звезды. Затем, когда ос­новная стая выставляет «сумеречные дозоры», способные мобилизовать всю стаю на отпор врагу, на­ши русалки из «жриц утренней звезды» становятся «жрицами полной луны». Тем более что навыки ориентирования и выживания в сумерках уже выработаны. После чего происходит следующий цикл адаптации всей стаи, теперь и к активной жизни «под Луной». Так что русалкам остаются только са­мые темные, безлунные ночи, когда уже найти пищу почти невозможно. Но за прошедшие под зна­ками Венеры и Луны многие поколения, русалки должны были уже в достаточной степени адап­тироваться и к водной среде, к добыванию и использованию в пищу вод­ных растений, моллюсков. И, разумеется, должны были сильно улучшить спортивные резуль­таты в пла­ва­нии, поскольку от уве­личения скорости и дальности плавания зависит вы­живание. Ведь среди пре­сле­дователей, послушных дневному светилу, полно потомков русалок, способных дог­нать своих сестер.

Так что утро Дня Четвертого, прошедшее под знаками утренней звезды и полной луны, ока­зы­вается только прелюдией, подготовкой к основным событиям, связанным с адаптацией ру­салок и к са­мым темным ночам, и к дальним водным заплывам. Чтобы взять реванш в вечном противоборстве с основной стаей, русалкам вновь, как и «юным девам» Дня Третьего, нужно при­думывать грозное ору­жие, уравновешивающее мужскую силу и организованность пралюдей Веры.

Не будем забывать, что наши уже не мохнатые, но все еще волосатые русалки оста­ют­ся живот­ными, действующими согласно инстинктам, пусть даже сложным и невроти­чески видоиз­мененным. Изобрести новое оружие праматери могут только тем же путем, что и ка­менные топоры – за счет уси­ления маниакально-депрессивного «трудового» инстинкта обработки деревянных арте­фак­тов и ка­ме­нных орудий. При этом еще утром Дня Третьего «юные девы» дол­ж­ны были обнаружить некоторые чудесные явления, такие как сильное нагревание от трения и даже обугливание дере­вян­ных арте­фа­ктов, а также искры при обработке кремневых рубил. То есть в опыте «коллективного бессозна­тель­ного» эти явления прочно связаны с символикой Артефакта и обоюдоострого топорика.

Достаточно общеизвестным фактом психологии и психиатрии является связь между изоляцией от общества, особенно в раннем возрасте, и усилением монотонной, циклической, инстинктивной де­ятельности – как правило, мастурбации, но не только. Обработка деревянных и каменных орудий в лишенном социального общения сообществе русалок также должна была приоб­ре­тать все более ма­ниакальный характер по мере усиления изоляции и очередного крушения надежд.

Другой формой невротической реакции является перенаправление глубокой ненависти к объ­екту вожделения на самого, то есть – на саму себя. Стремление испытать ту самую боль, которую же­лаешь причинить объекту неразделенной любви-ревности. Проявление такого садомазо­хист­ского ко­мплекса в острой форме могло способствовать снятию животного страха перед огнем. Процесс обра­ботки священного орудия вполне мог быть доведен до крайности вос­пламенения, кото­рое вызывает у несчастной русалки невротическое наслаждение.