Геннадий Самсонов - Ссылка Страница 35

***

Анна промерзшая, сжавшись, ждала пока Савелий и Худякин скроются из вида. Она уже приняла решение. Хотя и далось оно ей тяжело. Она рассуждала твердо и расчетливо.

«Если я сейчас крикну дяде Савелию, Худякин будет знать, что я жива. При допросе гэпэушники вытрясут из него все. Получится, что я совершила побег с места поселения. Комендант Силин побежал меня догонять, а я устроила ему ловушку, заманив на гнилой лед. Вот и все. Правосудие у нас в стране основано на социалистическом правосознании. И будет мне столько лет лагерей, сколько захотят дать. Отца обязательно сюда примажут. Вспомнят всех и обязательно будет лагерь, а с его здоровьем, там ему долго не выдержать. И все это по моей вине. Нет этого нельзя допускать. Значит так — меня в живых нет. Это меня пока устраивает. По дороге искать не будут и я доберусь до Алеши. А там видно будет. Самое главное, как перенесет известие о моей гибели отец. Милый папочка, прости меня ради Бога. Не могла я иначе поступить. Не сумасбродство это мое, а святой долг помочь любимому человеку, привели меня сюда. Не могла я иначе. Надо только как-то знать дяде Савелию, что я жива. Надо что-то придумать».

Взвесив все за и против. Анна немного успокоилась, приняла окончательное решение и, убедившись, что Савелий с Худякиным скрылись из вида, поднялась. Ее била дрожь. Брюки и телогрейка спереди покрылись ледяной коркой. Анна размяла их рукой, подвигалась, разогревая себя резкими движениями. Она достала из котомки легкий платок и повязала им голову. Надо было идти. Анна одела лыжи, забросила котомку за плечи и оглянулась на полой. В памяти всплыло сведенное судорогой лицо Силина и его хриплый крик: «Назад, прости». Этим криком он на какое-то мгновенье становил Анну и ушел из жизни, не позволив Анне сделать роковое движение и оказаться в полынье вместе с ним. Анна понимала, что Силин был уверен, что она сделает все для его спасения. Но он так же понимал, что в этой ситуации она ничего сделать не смогла бы. У него был выбор или уйти одному или цепляться за жизнь, подвергнув смертельному риску Анну. Силин выбрал первое. Да, жизнь его ломала, крутила. Отсюда и жестокость в его характере. Однако одному Богу известно, что произошло в душе у Силина за те несколько минут проведенных в полынье. В любом случае он ушел из жизни, как настоящий мужик. Вместе с собой он унес под воду бумаги на отца Анны, фельдшера Уварова Семена Николаевича. Простила ли Силина Анна? Конечно простила. И как человек, и как христианка. Анна повлажневшими глазами всматривалась в полынью, словно ожидая чуда. Потом взяла горсть снега и бросила в сторону полоя. «Бог тебе судья. Николай Кузьмич и царство тебе небесное. Нет моего греха на твоей смерти. А о твоих грехах там на небесах пускай разбираются. Я зла на тебя не держу. Простила. У Анны слегка закружилась голова. «Надо идти — встряхнулась она — А то закоченею и свалюсь. Следов бы только не оставить. Завтра тут может милиция появиться, все осмотрят. Сейчас по насту идти следов от лыж не будет, а если что и останется, днем солнышко растопит. На «щучьем» озере снега нет, один лед. Пройду по его кромке. С угора на бор снег сошел. Поднимусь на бор, пройдусь и по его кромке. Затем спущусь к ручью. Там под угором солнце долго не будет, наст должен держаться крепко. По ручью подойду к заимке Савелия, а там видно будет. На месте решу, что делать дальше.

Анна взяла жердину с собой, веткой запорошила место, где сидела и кое-где видимые следы от ног. Убедившись, что все в порядке, она двинулась в путь, держась рядом с ивняком, где наст был крепче. Ноги и руки слушались плохо, озноб не проходил. Анна, стиснув губы, постепенно ускоряла шаг, резче размахивая руками, стараясь согреться. Выбранный ее маршрут оказался правильным. Следов после нее не оставалось. Пройдя метров триста. Анна забросила жердину в кусты. Обнаружив ее около полыньи, у милиции или у гэпэушников возникло бы подозрение, что Анна пыталась спасти Силина и возможно осталась жива. К Анне вернулось самообладание и она просчитывала все. Энергичный ход и восходящее яркое солнце потихоньку согревали ее. Дыхание участилось, появилась усталость, но Анна не останавливалась. Солнце уже поднялось выше бора и светило ей прямо в лицо. Телогрейка и брюки освободились от ледяной корки и стали сырыми. «Надо спешить — думала Анна — Скоро наст ослабеет, и следы от лыж станут заметнее». Она прибавила в движении, хотя тело требовало отдыха. Сказывалась бессонная ночь и пережитое у полоя. Озноб прошел, но отяжелевшая от сырости одежда спереди прилипала к телу, вызывала дискомфорт и мешала идти. Но идти было надо и Анна, упрямо стиснув губы, дыша носом, двигалась вперед. Поднявшись на бор она обессилено опустилась на землю у первой же сосны. Как она и предполагала, снег сошел со склона бора под лучами весеннего солнца и но кромке угора виднелась земля. Тяжело дыша, Анна прислонилась спиной к сосне, откинула назад руки и прикрыла глаза. Бор жил своей жизнью. Где-то деловито стучал дятел, пернатые, радуясь приходу весны, наполняли бор веселым щебетанием. Кроны величавых сосен, шевелил ласковый ветерок, переливая на солнце яркую зелень длинных иголок. Умиротворяющий покой окутал Анну и она провалилась в забытье. Очнулась она от холода. Сколько просидела у сосны, Анна не могла сказать, но видно недолго, так как солнце продвинулось совсем немного, разогретое от быстрой ходьбы тело остыло и холод доставал до самой последней жилки. Первой была мысль разжечь костер, но Анна тут же прогнала ее. Здесь на угоре все как на ладони. «Надо найти другое место решила она». С трудом поднявшись, Анна, поправив котомку и ружье, подхватила в руки лыжи и пошла кромкой бора по голой земле к ручью. Идти было недалеко. Подойдя к распадку. Анна кустарником пустилась к ручью, надела лыжи и двинулась вдоль ручья против его течения. В распадке было сумрачно и холодно. Лучи солнца не доставали сюда, по Анна, борясь с холодом, выбрала именно этот путь. Здесь можно выбрать место для костра. Сушняка в заломах много, а если и появится дым, то он скроется в густых ветвях вековых елей.

Анна нашла удобное место. Замершими руками наломала сухих веток и достала из котомки спички. Пальцы не слушались, скрючились в суставах и не могли держать спичку. Анна поднесла ладони лодочкой ко рту. Своим дыханием обогрела пальцы и изловчившись чиркнула спичкой по коробку. Крохотный огонек постоял неподвижно, затем задел сухую веточку хвороста, пополз по ней, лизнул еще ветку, другую и почувствовав аппетит, охватил весь пучок хвороста. Анна заворожено смотрела, на огонь, вытянув над ним покрасневшие руки. От резкого тепла, пальцы заныли. Анна отвела руки от костра и размяла суставы. Боль постепенно прошла. Анна добавила в костер сушняку, поломала елового лапника и постлала их на небольшую проталину у костра. Она сняла с себя верхнюю одежду и валенки. Развязав котомку, достала портянки, чулки, резиновые сапоги и обулась. Ногам стало теплей. Пригревало и теплое весеннее солнце, пробиваясь своими лучами в распадок через узкий просвет между могучими елями.