Альфред Мейсон - Пламя над Англией Страница 37

«Италия с островами Леванта, десять галеонов, восемьсот моряков, две тысячи солдат, триста десять больших орудий, командующий Мартине де Вертендона», – писал он, переходя затем к характеристике каждого корабля. Какое количество сухарей погружено на каждое судно с тем, чтобы один человек получал по центнеру в месяц в течение полугода, сколько бочек вина, сколько центнеров бекона, сколько сыра и рыбы, масла и уксуса, фасоли и риса. Сколько баррелей свежей воды, сколько лопат и фонарей, запасных парусов и канатов, воловьих шкур и свинцовых пластин для ремонта повреждений, причиненных вражеской артиллерией. Далее шло количество пуль и центнеров пороха для каждого орудия, мушкетов, Протазанов и алебард для абордажей. Робин скрупулезно записывал все детали против названия каждого судна, независимо от того, большой ли это корабль или каравелла.[117] Пока он писал, ночь шла на убыль. Скопировав документ, юноша аккуратно возвращал его на прежнее место на полке бюро. В четыре утра, когда до окончания годового труда оставался один час, голова юноши стала покачиваться на плечах, глаза слипаться, и он, наконец, распростерся на столе, скользнув по нему локтями, один из которых задел кинжал и вытолкнул его на край стола. Робин глубоко дышал, положив голову на руки и полностью расслабившись. Руки его распростерлись на поверхности стола, и кинжал, ударившись о дубовый подлокотник адмиральского кресла, со стуком свалился на пол.

На момент Робин не мог понять, услышал ли он этот стук во сне или наяву. Увидев на полу кинжал, он подобрал его и в ту же секунду услыхал тяжелые шаги у себя над головой. Кровь похолодела у него в жилах.

Санта-Крус тоже услышал звук падения кинжала. Катастрофа, которую юноша предвидел и тщательно избегал столько ночей, настигла его в самую последнюю из них.

Отчаяние охватило Робина, парализовав на мгновение все его чувства. Но как только к нему вернулась способность двигаться, юноша начал действовать быстро и с точностью автомата, настолько тщательно он отрепетировал последовательность своих поступков на случай неудачи. Положив документы в бюро, Робин запер его и спрятал ключ в карман, а копии сунул внутрь камзола. Услышав сверху стук адмиральской палки и скрип дверных петель, он поспешно поставил табурет у стены, засунул перо между пуговицами и закрыл пробку чернильницы, висящей на шее. Очевидно, Санта-Крус в этот момент спускался по лестнице, но он двигался очень медленно и осторожно, чтобы не свалиться под собственным весом. Юноша ощущал, как его шаги сотрясают дом.

Робин вернул в подсвечник большую свечу, погасил собственную и сунул ее в карман. Ему казалось, что он слышит собственные рыдания. Ведь дело уже было сделано, а теперь ему грозят катастрофа и смерть!

Юноша уже окончательно проснулся. Взяв в зубы кинжал, он бесшумно пересек комнату и потянул вниз циновку у двери, пока не почувствовал, что она лежит плоско. Робин вышел через окно, оставив шпингалет поднятым и закрыв за собою створки. Сунув тонкое лезвие кинжала между створками, он опустил шпингалет в гнездо. Очутившись на балконе, юноша закрыл решетчатые ставни. Однако на балконе спрятаться было негде. Робин услышал, как дверь в комнату резко отворилась, и увидел сквозь решетку огонек свечи, дрожащей в нетвердой руке.

Глава 17. Смерть адмирала Санта-Крус

Старый маркиз стоял в дверном проеме, облаченный в алый халат; больная нога была перевязана крест-накрест. Он опирался на толстую дубовую палку, держа в левой руке на уровне глаз подсвечник с горящей свечой, а подмышкой обнаженную шпагу. Жир со свечи капал на пол, но не страх заставлял дрожать его руку. Он выглядел опасным и сердитым, как бык, чей гнев возбужден бандерильерос.[118] Свирепым и в то же время внимательным взглядом адмирал обшаривал комнату, где только что какой-то предмет со стуком свалился на пол. Маркиз впервые возблагодарил Бога за старческую бессонницу. Ибо никто из его ленивых поваров и судомоек ничего не услышал, а если даже и услышал, то только с головой накрылся одеялом. Даже смазливый итальянец-лакей, который нянчит его, как женщина, хотя и поддерживает на ходу, как мужчина, и ухом не повел! Все эти негодяи дрожат при виде порезанного пальца!

Старик с трудом дотащился до стола и скорее уронил, чем поставил на него подсвечник, добавив к нему дубовую палку. Его тяжелое дыхание громко слышалось в пустой комнате. Придя в себя, он склонился над креслом и ощупал подушки на сиденье. Нет, никто здесь не сидел. Подавшись вперед, маркиз притронулся к большим круглым свечам. Воск был твердым и холодным – значит, их не зажигали. И все же, что-то твердое упало в этой комнате.

– Что это было? Кто здесь? Отвечайте! – рявкнул адмирал, стукнув кулаком по столу.

Все это время он держал подмышкой шпагу, которую пламя свечи окрасило кроваво-красным сиянием от эфеса до кончика клинка. Адмирал подошел к окну. Шпингалет был в гнезде, а век отпечатков пальцев еще не наступил. Задумчиво он поднял шпингалет и вновь опустил его.

Да, это вполне возможно… Пальцы, не отяжелевшие от возраста и не изувеченные ревматизмом, быстрые и ловкие пальцы, которые он с удовольствием отрубил бы собственной шпагой, могли опустить шпингалет в гнездо. Надо приказать Джузеппе заменить шпингалет на крепкий засов, хотя парню и самому следовало об этом подумать. Матерь Божья, для чего вообще существуют слуги?..

Если только… да, если только пальцы, которые он собирался отрубить, не принадлежат самому Джузеппе! Мошенник находится на балконе. Отлично! Маркизу самому придется проявить ловкость и коварство, если он хочет видеть ладони Джузеппе, привязанные к столу, бледную физиономию, испуганный взгляд и услышать мольбу о пощаде. Бог совершит чудо и вернет на минуту своему верному слуге быстроту и легкость движений, не уступающие Джузеппе Марино.

Санта-Крус бесшумно поднял шпингалет и распахнул створки окна. Он ничего не услышал. Очевидно, негодяй, затаив дыхание, прячется за ставнями в углу балкона. Маркиз взял шпагу в правую руку. Он чувствовал себя помолодевшим вдвое. Глубоко вздохнув, словно ныряльщик перед погружением в воду, адмирал прыгнул вперед. Прыжок был тяжелым и неуклюжим, но под мощным весом адмирала ставни распахнулись, словно сделанные из папиросной бумаги. Старик налетел на балюстраду, его шпага зазвенела о камень. Поворачиваться он мог не быстрее нападающего носорога. «Мошенник прикончит меня», – подумал адмирал.

Он был полностью в руках того, кто находился на балконе, наверняка вооруженный кинжалом, независимо от того, прячется ли этот незнакомец в углу или нет. Но ничего не случилось. Холодная сталь не вонзилась ему в спину. С трудом повернувшись, адмирал застыл от изумления. На балконе никого не было.