Валерий Елманов - Не хочу быть полководцем Страница 39

Поначалу англичанин с лошадиным лицом был суров и хмур: отдавать – не брать. Но, узнав, что его расписки у меня сейчас с собой нет, волшебным образом преобразился, принялся то и дело вежливо улыбаться, демонстрируя зубы под стать лицу – тоже стащил у какого-то рысака, разводить руками и сочувственно заявлять, что без предъявления расписки он, увы, ничем не может мне помочь, ибо нет документа – нет денег.

И вообще, он, сэр Томас Бентам, ближе к старости стал удивительно забывчив на лица. Вот и сейчас он глядит на меня и с превеликим трудом догадывается, что и впрямь где-то действительно встречался с молодым синьором, только вот где, припоминает плохо. И почем ему знать, являюсь ли я именно тем, кем назвался, то есть Константином Монтекки, а если и являюсь, то где доказательства того, что он должен вернуть означенную сумму в полторы тысячи рублей, да еще в столь неурочное время, как февраль месяц.

И еще сэр Томас Бентам питает глубокие сомнения – неужто он, глубоко практичный и здравомыслящий человек, бережно относящийся не только к каждому серебряному шиллингу, не говоря уж о кроне[28], а тем паче о соверене[29], но и к каждому фартингу[30], мог взять вышеозначенную князем сумму под столь внушительный и невыгодный процент.

– Так в чем же дело? У тебя-то тоже хранится грамотка о нашей сделке, – не выдержал я. – Возьми ее и посмотри, что в ней написано.

Видя мое нарастающее возмущение, Тимоха, стоящий сзади, склонившись ко мне, тихонечко шепнул:

– Боярин, а можа, ему в рожу разок? Для памяти. У таких, как он, опосля ентого враз просветление наступает.

Совет мне понравился своей простотой и легкостью в применении. Я бы и сам был не прочь им воспользоваться, вот только тогда мои денежки точно плакали, во всяком случае, до приезда Ицхака.

К тому же купец неспроста вел себя вежливо, но в то же время с утонченной наглостью. И раздражает, и не придерешься. Мужик явно нарывался на скандал, и сдачи от англичанина, не говоря уж о приличной русской драке, я бы не дождался. Вместо этого он тут же потащил бы меня в Разбойную избу «по факту злостного хулиганства», и сколько штрафа впаяли бы мне судьи, неизвестно. Зато известно другое – в карманах у меня, говоря языком этого сэра, не было ни фартинга, а должника, который не в состоянии выплатить требуемое, на Руси подвергают торговой казни – выводят на Ивановскую площадь в Кремле и угощают палками. Кстати, по-моему, отсюда и пошло выражение «орать на всю Ивановскую». Правда, там еще и оглашали царские указы, но уж поверьте мне – должники вопили намного громче, чем царские глашатаи.

Вообще-то примени нынешний президент России хорошо проверенные методы пращуров, и я уверен, что все банкиры мгновенно изыскали бы нужные средства для платежей, напрочь забыв о такой замечательной отговорке, как финансовый кризис. Нет, не умеем мы все-таки беречь и хранить старые дедовские традиции, а зря. Что касаемо меня, то я тоже отнюдь не жаждал орать на всю Ивановскую, а потому с некоторым сожалением отказался от заманчивого предложения.

– Рожу пощупать мы ему всегда успеем, – многозначительно шепнул я в ответ. – Поглядим, как дальше будет.

Тимоха разочарованно вздохнул, всем своим видом показывая, что рано или поздно, но заканчивать все равно придется именно этим.

Сэр Томас Бентам, настороженно покосившись на нас с Тимохой, бросил взгляд на своих служителей, которых он представил мне в самом начале разговора и неподвижно застывших с тупым выражением лица у входа, и успокоился. Между прочим, зря. Он просто не знал Тимоху. Скрутить моего холопа могли только четверо дюжих и обязательно ловких мужиков. Ловких, поскольку Серьга, помимо того что имел недюжинную силенку, еще был чертовски изворотлив. Меня он слушался беспрекословно лишь потому, что я вел себя с ним достаточно вежливо, то есть отдавал распоряжения без презрения в голосе и спокойным тоном, не унижая его достоинства. Ну и плюс обещанная воля. Так что служители сэра Томаса – Томас Чефи и Джон Спарка – навряд ли смогли бы помочь своему господину, случись что.

Но – справа в челюсть вроде рановато, советовал поэт, и я не спешил с радикальными средствами. Вначале послушаем, что скажет господин Бентам. Однако англичанин оказался чрезмерно самодоволен, то есть посчитал себя великим умницей, а меня соответственно…

Откашлявшись, он стал скорбно рассказывать, что, к несчастью, на Руси в домах живет огромное количество мышей – не случайно московиты обожают кошек, без которых были бы несомненно сожраны этими маленькими злобными серыми тварями. А вот у них, как назло, кошка сдохла, и потому распоясавшиеся грызуны хозяйничали этой осенью на подворье Английской торговой компании как у себя дома, сожрав огромное количество всевозможных документов, в том числе и почти все его расписки – и те, по которым был должен он, и те, по которым должны ему.

Разумеется, после случившегося он, сэр Томас, как порядочный и законопослушный человек, вынужден был скорбно вздохнуть и отказаться от всяческих претензий к тем купцам, которые остались ему должны весьма значительные суммы, почти впятеро превышающие ту, что он якобы должен мне.

Сказал и замолк, выжидая, когда я его начну бить. Просто горит человек желанием, чтобы ему начистили гладко выскобленную красную рожу. Не безвозмездно, разумеется. «Любовь за деньги – это проституция, – подумал я. – А когда подставляют за деньги морду – это как назвать?»

Тимоха в таких тонкостях английского бизнеса по причине простоты русской души разбирался плохо, но поведение сэра Томаса было таким красноречивым, что даже он понял суть – надо бить.

– Пора? – склонившись ко мне, с надеждой в голосе снова шепнул он и с легким удивлением добавил: – Княже, он ить сам напрашивается, ей-ей. Можа, и впрямь разок угостить, коль он так страждет?

– Вот потому-то и не будем, – туманно пояснил я. – Ни к чему потакать дурным желаниям.

Тимоха вновь разочарованно вздохнул, выпрямился и, явно примеряясь, принялся плотоядно разглядывать пока еще целое лицо сэра Томаса.

– Если у твоих поручителей столь же плохая память, как и у тебя, то у моих видоков она значительно лучше, – вежливо заверил я англичанина. – А потому я уверен – после моей жалобы, подтвержденной почтенными купцами, у тебя появится предостаточно времени, чтобы вылечиться от своей забывчивости, отдыхая у себя на родине.

Сэр Томас задумался, хватит ли ему моих денег для лечения прогрессирующего склероза. Чтобы человек не заблуждался, за чей счет он станет восстанавливать память, я добавил:

– Разумеется, уедешь ты только после уплаты долга, а кроме того, на твоем примере я дополнительно позабочусь о прославлении удивительной честности и порядочности купцов Английской торговой компании. Кстати, у русских царей есть прискорбная особенность. Заботясь о справедливости, они иногда применяют чрезмерно жестокие наказания с благой и поучительной целью, чтобы другие, глядя на это, не пытались совершить что-либо подобное. Поэтому я не удивлюсь, если царь Иоанн возьмет с обидчика помимо суммы в мою пользу и остальной его товар – но уже в свою. Не исключено, что это станет для него хорошим поводом, дабы изъять товар и у прочих купцов твоей компании, тем более что он вообще раздосадован поведением королевы Елизаветы, которая всячески увиливает и от союза с Русью, и от предложения выйти за него замуж. А воздать ей по заслугам он может, только причинив неудобства ее купцам.