Борис Романов - Император, который знал свою судьбу Страница 4

ДЖОРДЖИ:

Ники, смотри какие легкие бамбуковые трости. Моя нога, я натер пальцы в эти дни. Я куплю себе одну… Глаза разбегаются. Какую же купить?

НИКОЛАЙ:

Поспеши, нам уже пора возвращаться в Киото. Древний и красивый город. Я рад, что мы возвращаемся туда.

Николай, Джорджи и свита выходят из дома. Садятся в повозки джен-рикшей. Впереди едут Николай и Джорджи, за ними двое из свиты Цесаревича, за ними принц Арии Сугава, за ними еще несколько джен-рикшей со свитой. Джен рикша поворачивает налево, в узкую улочку, запруженную толпами людей по обеим сторонам. Неожиданно над головой Николая как бы взлетает кривая самурайская сабля, видно искаженное лицо японца полицейского, держащего саблю обеими руками. Удар приходится по правой стороне головы, над ухом Николая.

НИКОЛАЙ:

Что, что тебе?

Николай выпрыгивает через джен-рикшу на мостовую. Полицейский с искаженным лицом, по-прежнему держа саблю обеими руками, быстро идет к Николаю. Люди вокруг как бы застыли в недоумении. Все происходит в секунды. Цесаревич вынужден бежать, придерживая рукой кровь, брызнувшую из раны. Он бежит в толпу, но испуганные японцы разбегаются во все стороны. Японец с саблей бежит вслед за Николаем. За ним – Джорджи. Настигает его и одним ударом бамбуковой трости сбивает с ног. Николай, пробежав шагов 60, оборачивается, видит это, останавливается за углом переулка и бежит обратно – к Джорджи. Джен-рикши и несколько японских полицейских тащат злодея за ноги. Он пытается вырваться. Один из полицейских бьет его – его же саблей –по шее. Улица пуста, перепуганные толпы разбежались. От повозок, следовавших за повозкой Цесаревича, подбегают принц Арии Сугава, свитские. Все перепуганы, взволнованы, ничего не понимают – даже Арии Сугава из третьей повозки ничего не видел (очень узкая улица, они ехали вереницей.) Цесаревич, глядя на перепуганные лица, первым обретает относительное спокойствие.

НИКОЛАЙ

(по-русски, тут же переходит на английский):

Господа! … Господа, успокойтесь. Я жив, только голова… Найдите врача. Пожалуйста, врача…

Его лицо искажает гримаса боли. С благодарностью смотрит на Джорджи. Взгляд падает на бамбуковую трость. Он как будто пытается что-то вспомнить, но не может. Садится на камни улицы. По-прежнему зажимает рану рукой. Толпы людей возвращаются на улицу. Большинство становится на колени и поднимает руки – в знак сожаления. У некоторых – слезы на глазах. Но некоторые стоят и просто смотрят – с любопытством.

Приглушенная ранее едва слышная «музыка ветра» (восточные цилиндры или колокольчики) становится слышнее, громче и громче, переходя в колокольный звон, который тут же обрывается на «полу ноте», создавая впечатления начала предстоящего большого рассказа длинной истории.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Поразителен возглас Николая в эту гибельную минуту, записанный им самим: "Что, что?.." Через 27 лет тот же возглас Николая и тоже в гибельную минуту – когда он стоял в том полуподвале в Екатеринбурге – запишет его убийца Юровский…

Итак, принц Георг отбил удар бамбуковой тростью. Позже по повелению Александра Третьего трость, сыгравшая такую роль, была осыпана алмазами и возвращена принцу Георгу. Как и предсказал Теракуто, «трость оказалась сильнее меча, и трость засияла» … Записи современников тех событий в Японии говорят, что уже после посещения отшельника Наследник долгий срок был задумчив и грустен… Однако, ему было тогда всего лишь 23 года и вряд ли это продолжалось долго…

Во время этого текста на экране появляются сначала кадры фотографии молодого Николая, затем его фотография фас с бородкой, поздняя. Затем кадры современной кинохроники с Майклом Кентским (например, на Дворцовой площади в СПб). Музыка сначала что-то подходящее из Клода Дебюсси (он был Великим Магистром масонов (самой таинственной «Общины Сиона») в 1885-1918гг), потом английская (м.б. даже что-то подходящее из Битлз – когда Майкл Кентский на Дворцовой площади), переходящая снова в тихий загадочный звук восточных «цилиндров или колокольчиков ветра» и затем снова в краткий колокольный звон, снова обрывающийся на полу ноте.

СПРАВКА: историк Дмитрий Митюрин. Покушение в Оцу. – журнал «Тайные преступления», №2, 2006:

«Во время посещения небольшого городка Оцу стоявший в оцеплении полицейский Сандзо Цудо внезапно подскочил к ехавшему на рикше цесаревичу, и дважды ударил его по голове саблей. Оба удара оказались скользящими. Выскочив из коляски, с противоположной от нападавшего стороны, Николай Александрович обратился в бегство. В этот момент на Цудо бросились ехавший следом принц Георг, а также двое рикш – Ититаро Китагаити и Дзисабура Сакихата.

Подскочив сзади, греческий принц треснул покушавшегося тростью по затылку. Сакихата схватил преступника за ноги и повалил его на землю. Наконец, Китагаити поднял выпавшую из рук Цуды, саблю, после чего стукнул его плашмя по спине “приведя его в безчувственное состояние” …

Забегая вперед, скажем, что все участники задержания были буквально осыпаны наградами. По возвращении в Россию император Александр III приказал осыпать трость принца Георга бриллиантами, так что, как и обещал Теракуто, она действительно “оказалась сильнее меча” и “засияла блеском”. Не обделили и рикш, каждый из которых кроме «премиальных» получил по две медали и две пожизненных пенсии – от японского и русского правительств…

Однако, вернемся в Оцу и понаблюдаем за событиями происшедшими непосредственно после покушения. Согласно донесению князя Барятинского «Николай Александрович стоял посреди улицы, без шляпы, держась правой рукой за голову, из которой сильно лилась кровь; на правой стороне, довольно высоко над ухом была, как всем показалась глубокая рана; лицо, шея и руки были выпачканы кровью; платье тоже». Тем не менее, если верить этому рапорту, первым делом великий князь обратился ни к доктору, а к сопровождавшему его представителю «принимающей стороны» принцу Арисугаве: «Прошу вас не минуты не думайте, что это происшествие может испортить хорошее впечатление, произведенное на меня радушным приемом, встреченным мною всюду в Японии».

Произнеся эти слова, цесаревич присел возле одной из лавок, после чего доктор Рамбах перевязал ему голову. Далее, раненного на рикше доставили в дом губернатора, причем, сопровождавшие Николая русский посол в Японии Д. Е. Шевич и В. А. Барятинский целых полчаса бежали рысцой рядом с экипажем в полной готовности защитить великого князя от повторного покушения.

Вся программа визита была свернута, и уже вечером цесаревич вновь оказался на борту «Памяти Азова». В последующие три дня пока крейсер стоял на рейде Нагасаки, на корабль пребывали подарки и различные послания с выражениями соболезнования.

Справедливости ради следует признать, что дело здесь заключалось не столько в симпатии к цесаревичу, сколько в боязни войны с Россией, при которой, по мнению подавляющего большинства японцев, их Родина была обречена на поражение.

Паника была столь сильна, что на состоявшемся сразу же после покушения совещании у Мутсухито многие сановники находились в состоянии близком к истерике. Сразу же по его окончании, «Сын Неба» (тэнно) покинул свою резиденцию и впервые в истории побывал на борту иностранного военного судна, где лично рассыпался в извинениях перед цесаревичем.

Тем не менее, Николай Александрович решил свернуть программу визита и отказаться от посещения Токио. 19 мая «Память Азова» покинула Японию.

Ну, а что же сам Сандзо Цуда? В представленной полицейским начальством аттестации о нем сообщалось следующее: Родился в 1854 году, с 17-летнего возраста служил в армии, во время Юго-Западной войны был награжден, а после ее окончания, демобилизовался по ранению в чине старшего унтер-офицера.

Затем он поступил в полицию, откуда был уволен в 1885 году за то, что подговаривал сослуживцев избить своего непосредственного начальника. Благодаря ходатайству одного из однополчан Цудо вернули в полицию, но перевели в другой округ. Никаких иных серьезных взысканий у него не было. Перед командировкой в Оцу вел себя как обычно.

Свое нападение на цесаревича Цудо, поначалу объяснял тем, что на него «нашло затмение». Версия о психической неуравновешенности подтверждалась и показаниями его супруги, заявивший, что после перевода на новое место службы, он буквально целый месяц «не переносил присутствия посторонних».

Тем не менее, версия о преступнике-психе имела один серьезный изъян, поскольку неизбежно вызывала вопрос: каким образом такой человек мог целых 13 лет служить в полиции?

Между тем, родственник преступника, некий Есидзуми, показал, что незадолго до командировки, он беседовал с Цудо и тот сказал: «Скоро к нам прибывает русский цесаревич. Говорят, вместе с ним в Японию возвращается Сайго!»