Сергей Юров - В тени томагавка, или Русские в Новом Свете Страница 4

Мечта о возвращении в Россию так и осталась мечтой. В конце концов, Антон и Марья осознали, что задуманного не свершить. С щемящей тоской они вспоминали места, связанные с детством и юностью: высокие острожные башни Романова-в-Степи, золоченые купола соборной Архангельской церкви, старицы и ерики реки Воронеж у родного села. Обычно мечтавший о море Иван подбадривал родителей. Он обещал им бросить когда-нибудь якорь у берегов России, чтобы добраться до степной крепости и поклониться дедовским могилам.

– Из города Романова в село Подгорное на крестьянское житье-бытье перебрался родитель мой, Кузьма, – говорил сыновьям отец. – А дед, Юрий Елманов сын Крюк, храбрым казаком был. Погиб в сече с крымскими татарами. Это в его честь Юрьевыми нас на Родине прозвали.

Прожив в любви, трудах и заботах свыше сорока лет, старики, известные среди колонистов как Хуки, друг за дружкой сошли в могилу. Судьбы их детей складывались по-разному. Старший, Денис, остался за хозяина в отчем доме. Иван перебрался в Бостон и сделался опытным мореходом. Младший же, Егор, продолжая жить в Уэллсе, подолгу пропадал в лесах с местными краснокожими.

– Что, побаливают? – cпросил голландец, указывая на ссадины.

– Ерунда.

– А кузнец не успокоился после вчерашней стычки. Сегодня снова в подпитии, и грозится «намять бока русскому медведю»… Человек-то он неплохой, но как выпьет, так к тебе с кулаками! Ведь ты один в этих местах поколачиваешь здоровяка.

Голландец поглядел на огород соседа, пошевелил белесыми усами и вздохнул.

– Ну что, Денис, продолжаем толочь воду в ступе?.. Копаем, cажаем, рыхлим, а толку?

– Толку мало, шуряк, – согласился Юрьев. – Сижу на пеньке, курю и думаю о будущем урожае… Знаешь, терпение мое подходит к концу.

– Это понятно, но что делать?

Юрьев хмыкнул и тряхнул головой.

– Вот махну за Кеннебек!

– Ну-у, опять за старое, – протянул голландец. – Не терпется расстаться с волосами?

– Оскальпировать могут и здесь, в Уэллсе, – возразил русский. – Могут и за Кеннебеком, но там жирные почвы, пушнина, вольное житье без налогов.

Вескамп прерывисто вздохнул.

– Здорово, Денис, чего уж там… Но ведь деньги…

– Эй, русский, шагай сюда! – послышался громкий окрик.

Юрьев и Вескамп оглянулись. У изгороди стоял, набычив шею, местный кузнец-забияка со свежим синяком под глазом. В облике его явственно проступали вызов и бравада.

– Приперся за новой взбучкой, Гардинг? – обратился к нему Юрьев, поднимаясь с пенька.

Драка и на этот раз была недолгой. После двух промашек соперника Денис сделал ложный выпад и провел мощный удар снизу и справа, как и подобает человеку с прозвищем-фамилией Хук. Кузнец мешком опрокинулся на спину, подмяв под себя изгородь.

– Когда-нибудь ты от меня все равно огребешь! – проговорил он, вставая и сплевывая кровь с разбитой губы.

– Проваливай! – усмехнулся Юрьев. – На сегодня хватит.

Кузнец, бормоча под нос, поплелся к таверне. В этот миг мимо него по направлению к дому Хуков промчался темноволосый юноша. Взглянув на бегуна, Вескамп дернул русского за рукав.

– Чего это Павел несется как угорелый?

Денис взглянул на сына и заулыбался, обнажив ровные белые зубы.

– Не догадываешься?.. Если у Пашки так пятки сверкают от самой пристани, значит, «Казак» на подходе.

Едва он произнес это, как Павел прокричал:

– Крестный к нам в гости, папаша!

ГЛАВА 2

Иван Юрьев подошел к родному дому в сопровождении матросов, чьи спины сгибались под бременем тюков и бочек. Только он да шагавший рядом индеец были налегке. Ему, как владельцу и капитану корабля, по штату не полагалось поднимать вещей тяжелее курительной трубки и подзорной трубы, а гордый потомок сагаморов один намек на помощь в качестве носильщика принял за оскорбление.

На пороге Ивана поджидали сам хозяин, широкоплечий, высокий, с правильными чертами продолговатого лица, обрамленного густыми светлыми волосами; шестнадцатилетний кареглазый и темноволосый Павел, похожий на крестного, а значит, и на деда Антона; восьмилетние двойняшки Виктор и Дарья, пошедшие в круглолицую и светловолосую русскую бабку.

Едва Иван раскинул руки, как детишки, радостно гомоня, мигом оттянули ему шею. Засмущавшийся Павел неуклюже пожал крестному отцу руку и отступил в сторону.

– Ну, вот и свиделись, Ваня, – проговорил Денис, обнимая брата. В семье общались всегда только на русском. – Почитай, год тебя тут не было.

– Десять месяцев, если быть точным. Мои соболезнования. Услышал о кончине Анны, когда вернулся в Бостон из плаванья… Царствие ей Небесное!

– Только сейчас стал приходить в себя… На Анне весь дом держался, да и любил я покойницу. Если б не проклятая холера!..

Оба опустили глаза, помолчали.

– Жизнь продолжается, брат, – нарушил молчание Иван. – Анну не вернуть, а у тебя дети… Надо думать о будущем.

– Да, конечно, – вздохнул Денис. – Что ж это мы стоим на пороге?.. Зайдем в дом.

Он вопросительно посмотрел на индейца и повернулся к Ивану.

– Позже все объяснится, – проговорил тот и, взяв у матроса мешок, приказал команде:

– Снесите поклажу в сени, и марш отсюда!.. Разрешаю промочить глотки в ближней таверне, но что б никого потом не штормило… Боцман Хокинс – за старшего!

Широкоплечий курносый моряк с окровавленной повязкой на голове, ухмыляясь, заверил капитана:

– Я присмотрю за ребятками, сэр.

Освободившись от груза, повеселевшие моряки гурьбой высыпали на улицу.

Войдя в дом, Иван поднял глаза на святой угол, перекрестился и сел за дубовый стол, переживший все пограничные невзгоды. За столом этим он сиживал с пеленок, и, бывало, получал от отца по лбу деревянной ложкой за шалость. Обведя взглядом привычную обстановку – обширный очаг с котелками, самодельные лавки, занавески спален и прочее, – Иван встряхнул тяжелый холщовый мешок и скомандовал шутливо:

– Приготовиться к раздаче подарков!

Просиявшим от счастья двойняшкам достались красивые башмачки, детские вельветовые костюмчики, разные сласти и фрукты. Денис заполучил дорогой бархатный камзол, модную треуголку, ботфорты и большой кисет виргинского табаку. А потерявший дар речи крестник стал обладателем складной подзорной трубы и компаса.

Приподняв заметно похудевший мешок, Иван произнес:

– Тут кое-что осталось для Егора. Где он?

– Где ж ему быть, как не в лесах, – ответил Денис.

– С Мокасином?

– С его сбродом, будь уверен, – усмехнулся старший брат. – Торчит с индейцами днями и ночами, верховодит ими на пару с сахемом, стал похож на черта – так загорел и прокоптился!

Иван, улыбнувшись, развел руками.

– Его это выбор, брат, что тут скажешь?.. Но он был бы здесь весьма кстати.

– Важное дело?

– Надо поговорить вот с этим краснокожим. – Иван кивнул на стоявшего возле дверного косяка индейца. – У меня есть толмач, Скванто, но дело серьезное, семейное. Егор нужен, как воздух.

Денис перевел взгляд с абенака на Павла, вертевшего в руках дорогие подарки.

– Не слыхал, где сейчас эти проходимцы, индейцы Мокасина?

– На пристани торчит сын Охотничьего Лука, – сказал юноша. – Он должен знать.

– Сбегай-ка туда и скажи Сигавану, что Дэннис Хук дает бутылку вина за оповещение Егора.

Павел бросился наружу, а хозяин дома выставил на стол горшок с маисовой кашей, тарелку гусиных потрохов и поднос с большими кусками тушеной оленины. Появилась и бутыль домашнего вина.

– Неплохой напиток, брат, – сказал Денис, наполняя оловянные кружки. – Отведай.

Он знаками пригласил выпить и индейца, но тот решительно покачал головой.

– Похоже, Рысь сыт той выпивкой, какой его угостили похитители, – ухмыльнулся Иван.

– Что за выпивка? – поинтересовался хозяин. – Какие похитители?

– Всему свое время… Вино, говоришь?.. Что ж, выпьем.

Опустошив кружку, он даже не поморщился.

– Твой сироп, Денис, детская забава… Душа требует рому!

Он вышел из-за стола и направился к сеням. Старший брат двинулся следом и, когда Иван поднял с пола бочонок, тронул его за плечо.

– Эти все мешки и тюки с ''Казака''… Для кого они?

Иван окинул взглядом корабельный груз и подмигнул брату.

– Чего тут только нет, и все принадлежит тебе.

– Мне?!.. – изумился Денис.

– Ладно, – сказал моряк, – пошли-ка за стол. Я расскажу тебе свою историю.

Все, включая абенака, расселись и принялись за еду. Среди стука ложек зазвучал ровный баритон Ивана:

– Загрузившись в Вест-Индии патокой, ванилью табаком и прочим товаром я взял курс на Акадию. Там всегда хороший спрос на это. Война-войной, а многие моряки продолжают вести прибыльную торговлю с Порт-Ройалом.

– Сколько тебе говорить, контрабанда – дело опасное, – покачал головой Денис. – Проведают власти, и не оберешься неприятностей.

– Ну, власти сами греют на этом руки. Через своих агентов, конечно. Все знают либо подозревают, что сношения с акадийцами не прекратились с началом войны, но козла отпущения не нашли и поныне… Ну, так вот, на пути к Кейп-Сейблу во французских водах мы поравнялись со шлюпом «Иль-де-Франс». Пушки на моем борту установлены больше для острастки пиратов. Я понадеялся на мирный проход, однако с палубы суденышка в нас пустили пару пуль, одна из которых пробила полу камзола Алекса Рэма, а другая оторвала полуха у боцмана. Это было уж слишком, и я приказал дать залп из пушек по наглецам!.. В левом борту шлюпа где-то у ватерлинии образовалась большая пробоина, а его единственная мачта рухнула вниз. Крики о пощаде не заставили себя долго ждать. Зло было наказано, и я сжалился над французами… Но трюм шлюпа после нашего визита стал таким же пустым, как брюхо потрошеного кашалота. Прихватив законную добычу, мы пошли дальше…