Рекс Бич - Хищники Аляски Страница 42

Но они только отрицательно покачали головами и стали проталкиваться мимо него.

— Все получат поровну, — сказал один, выходя.

С их точки зрения, они действовали согласно требованиям справедливости, и он не мог уломать их.

Они считали, что существование и благополучие Севера в их руках, и никто из них не колебался. Гленистэр стал умолять председателя, но тот ответил:

— Тут уж поздно разговаривать. Позвольте напомнить вам о вашем обещании, связывающем вас, как честного человека.

— О, не думайте, что я подведу вас, — ответил Гленистэр. — Но предупреждаю вас, чтобы вы не осмеливались врываться в дом Стилмэна.

Он вышел вслед за другими; Дэкстри исчез, очевидно, во избежание препирательства. За последние дни Рой заметил признаки беспокойства в сдержанном пионере, указывавшие на мучившее его желание сорвать тоску на людях, которые попрали, по его мнению, самые святые его права.

Рой увидел, что у него остался лишь час времени, чтобы найти выход.

Его инстинктивно влекло к товарищам, и хотелось посчитаться с людьми, столь тяжело обидевшими его; с точки зрения критериев молодой страны, они были разбойниками, и их следовало уничтожить.

Однако он не считал возможным поддержать товарищей в их намерении. Он знал, что «Бдительные» не удовлетворятся этим мщением и что легче подстрекать толпу на насилие, чем сдержать ее разнузданные инстинкты.

Мак Намара и Воорхез, очевидно, станут защищаться, и будут бунт, кровопролитие и хаос. Будут вызваны солдаты, объявлено военное положение, и улицы превратятся в арену стычек и бойни.

«Бдительные», несомненно, останутся победителями, так как все обитатели Севера бросятся к ним на помощь, судья будет убит вместе с другими, а она?.. Что станется с нею?

Он взял ружье, вычистил его и надел пояс с патронами, но все еще колебался между верностью «Бдительным» и велениями собственной совести. «Ведь она — член их шайки, — рассуждал он. — Она хитрила с ними вместе, стремясь погубить меня, воспользоваться моей же любовью к ней, и она стала невестой того единственного человека на свете, которого я ненавидел слепой и фанатической ненавистью. Что она мне?..»

Прежде он радостно встал бы во главе «Бдительных», но теперь он изменился. Что случилось с ним? Это не трусость и не осторожность. Это нечто неуловимое, но тем не менее заметное для других, что и доказало ему поведение его друзей.

Он вышел из дома. Толпа могла делать, что хотела, в других местах, но к ней он никого не впустит. Он увидел освещенное окно в ее доме и, подойдя, разглядел разговаривающих Струве и Элен. Он отошел назад в темноту и ждал довольно долго после выхода адвоката, прячась от возвращающихся с бала и проходивших мимо него людей.

Когда последняя группа скрылась из виду, он подошел к двери и резко постучал. Элен открыла ему.

Волосы девушки распустились и лежали тяжелыми и спутанными прядями на шее и плечах; а сама она тяжело переводила дыхание, неожиданно увидав его, и краска медленно разлилась по бледному и испуганному лицу.

Он почувствовал острую боль в сердце. Эта девушка была его злейшим врагом, и он не может ждать ничего хорошего от нее.

Он на время позабыл было, что она лжива и скрытна, а теперь, вспомнив, заговорил как можно резче и грубее, не доверяя своим натянутым нервам. Объяснив, что он хотел сделать для них, он прибавил:

— Не берите ничего с собой. Одевайтесь и идите за мной.

Дрожащее существо на лестнице заговорило:

— Что это за вторжение, мистер Гленистэр?

— Жители Нома взялись за оружие, и я пришел спасти вас от них. Не спорьте со мной.

Он говорил нетерпеливо.

— Это какая-нибудь хитрость, придуманная с целью овладеть моей особой!

— Дядя Артур!

Она умоляюще взглянула на Гленистэра.

— Не понимаю, что за безобразие. Они с ума сошли! — плакался судья. — Сбегайте в тюрьму, мистер Гленистэр, и велите Воорхезу прислать мне сюда охрану. Элен, протелефонируй в воинскую часть.

— Стойте. Это все ни к чему, провода перерезаны. Я не стану предупреждать Воорхеза. Пусть он сам устраивается, как знает. Я пришел помочь вам, и если вы хотите спастись, то перестаньте болтать и идите со мною.

— Я не знаю, что делать, — сказал Стилмэн, терзаемый страхом и нерешительностью. — Ведь вы не причините зла старику? Подождите, я сейчас вернусь.

Он побежал наверх, кутаясь в халат и, видимо, позабыв о племяннице.

— Стой, дядя Артур! Ты не должен убегать!

Она стояла прямая и решительная.

— Ведь это наш дом. Ты — представитель закона и правительственной власти. Ты не должен бояться кучки безобразников. Мы, конечно, останемся здесь и встретим их как следует.

— Да ведь это сумасшествие! — воскликнул Гленистэр. — Эти люди не безобразники, но лучшие граждане Нома. Вы не усвоили себе, что здесь Аляска и что они поклялись уничтожить свору Мак Намары. Идемте скорее.

— Благодарю вас за добрые намерения, — ответила она, — но мы ни в чем не виноваты, и поэтому нам не надо скрываться. Мы подождем этих трусов. А вам советую уходить, чтобы они не застали вас здесь.

Она пошла вверх по лестнице, уводя с собой дядю.

Она спокойно взяла на себя ответственность за положение, и оба мужчины не решились спорить с нею.

Дойдя до верха, она остановилась и сказала:

— Мы все-таки благодарны вам за ваше отношение к нам. Доброй ночи.

— Я не думаю уходить, — ответил молодой человек. — Если вы останетесь здесь, то я подавно.

Он обошел комнаты в нижнем этаже, запирая окна и двери на крюки и ключ. Он понял, что внизу совсем нельзя было продержаться при атаке и что придется найти пункт для защиты в верхнем этаже.

Он позвал Элен:

— Можно зайти?

— Можно, — ответила она, и он поднялся наверх, нашел Стилмэна все еще полуодетым и трепещущим, пока Элен переодевалась в передней комнате.

— Потушите огни, — сказал Рой. — Я стану у окна и увижу их раньше, чем они дойдут до ворот.

Она стала рядом с ним у окна, а судья прикорнул на своей постели; в комнате было слышно только его тяжелое дыхание.

Молодые люди стояли так близко, что Рой ощущал свежий запах, который шел от ее одежды и неудержимо будил в нем воспоминания.

Он вновь забыл об ее предательстве, забыл, что она невеста другого, забыл все, в нем жила лишь его верная и чистая любовь, от которой он так мучительно страдал. Плечо ее коснулось его плеча, он слышал легкий шорох ее платья. Кто-то прошел по улице, и она со страхом схватила его за рукав. Маленькая и очень мягкая рука уже была холодна, но он не пытался взять ее в свои руки.

Минуты бесконечно тянулись.

Иногда она заговаривала с ним, и ее теплое дыхание касалось его лица: тогда он упрямо стискивал зубы.