Мариена Ранель - Маски сброшены Страница 44

— Но я ухожу ненадолго. Мы вновь увидимся завтра.

— Но я не могу избавиться от страха, что вы снова исчезните, как двадцать лет назад.

— Ни за что! — возразила она. — Второй раз я не совершу такой ошибки. Я слишком дорого за неё заплатила. Но, поверьте мне, я должна уйти.

— Что ж, ваше желание для меня закон, Елизавета. К тому же у меня есть ваше обещание. Но знайте, я отпускаю вас с огромным сожалением.

— И вы знайте: я покидаю вас с огромным сожалением. Но это необходимо.

Она крепко его обняла. Некоторое время они стояли прижавшись друг другу, словно им предстояла долгая и тяжелая разлука. Затем она мягко отстранилась от него и с оптимизмом произнесла:

— Все должно быть хорошо. Я это чувствую.

— Иначе и быть не может, — с улыбкой сказал он. — Однако уже довольно поздно. А на улицах небезопасно.

— Но я в карете, и у меня надежный кучер.

— И тем не менее я хотел бы проводить вас. Я должен воочию убедиться, что вы благополучно добрались до дома.

— Мне ничто не угрожает, — заверила она.

— Не так давно вас пытались отравить, — напомнил он.

— Будь по вашему, — согласилась она.

— Я поеду верхом следом за вашей каретой. И как только вы окажетесь в своем доме, я немедленно уеду обратно.

Владимир сделал все в точности, как сказал. Подобно рыцарю, сопровождающему свою даму, он следовал верхом за её каретой до самых ворот её особняка. И едва его дама въехала в пределы своих владений, он развернул коня и поскакал обратно.

Елизавета вошла в свои покои. Она была взволнованна и переполнена эмоциональным восторгом. Ее лицо светилось от счастья, а глаза блестели от благодатных слез. Она преклонила колени перед иконой Божьей Матери. Обратив на икону благодарный взгляд и молитвенно сложив руки, она прошептала:

— Благодарю тебя. Благодарю тебя за то, что я нашла его. Нашла отца моего сына.

Глава семнадцатая

Алексис тихо вошел в покои матери. Почувствовав присутствие сына, она поднялась с колен и обратила на него взволнованный взгляд. На её лице ещё остались следы слез, и это немного встревожило Алексиса.

— Мне сказали, что вы только что вернулись, и я решил зайти к вам, объяснил он свое появление. — Вы ездили к графу Вольшанскому, не так ли?

— Да, к нему.

— Вы чем-то расстроены?

— Нет, — возразила она и в подтверждение своих слов улыбнулась. Милый, я должна с тобой поговорить. Это очень важно!

— Хорошо. Только, может быть, сначала вам лучше снять плащ.

— Да, конечно, — растерянно произнесла она и тут же принялась снимать плащ и шляпку.

Она небрежно положила уличную одежду на кресло. Затем присела на канапе ближе к краю и жестом руки пригласила сына присесть на другой край.

— Присядь, пожалуйста, — прокомментировала она свой жест словами. Разговор будет очень долгим.

Алексис послушно последовал её приглашению и присел на другой край канапе.

— О чем вы хотите со мной поговорить, матушка? Впрочем, я, кажется, догадываюсь. Граф признался вам в любви? — предположил Алексис. — Или, ещё значительнее, предложил вам руку и сердце?

— Нет! То есть да! — сказала она, запутавшись в ответе от его неожиданного вопроса. — То есть я хочу сказать, что он, действительно, предложил мне руку и сердце, но не об этом я собираюсь с тобой поговорить.

— Вот как!

— Я расскажу тебе одну историю. Эта история случилась со мной и с одним человеком. Но к тебе она тоже имеет отношение. Я никогда никому об этом не рассказывала. Я не могла об этом рассказывать. И ты поймешь: почему. Ты поймешь, почему я на протяжении двадцати лет я хранила тайну и почему только сейчас я решилась её открыть.

— Я слушаю вас, матушка.

Алексис придвинулся поближе к ней. Она взяла его руку и сжала её в своих ладонях.

— То, что я тебе расскажу, заставит тебя по-другому взглянуть на свою жизнь и на меня. Возможно, ты отдалишься от меня, разочаруешься во мне и перестанешь мне доверять.

— Этого не случится, — заверил её сын, — какие бы ужасы вы мне рассказали.

— И тем не менее, даже если я рискую потерять твою любовь и уважение, я расскажу тебе все. Ты должен знать.

— Я слушаю вас.

— Мне едва исполнилось шестнадцать лет, когда моя маменька объявила мне, что нашла для меня хорошую партию, — начала свой рассказ Елизавета. Я дала свое согласие на обручение. У меня не было причин, чтобы не соглашаться с выбором маменьки. К своему предстоящему браку я относилась как к необходимому и естественному событию, которое рано или поздно происходит в жизни каждой девушки. Но вместе с этим мне очень нравился мой жених. Он был молод, привлекателен и умел нравиться. Мне было приятно находиться рядом с ним. Тогда мне казалось, что я люблю его, но по сути — я его совсем не знала. Несмотря на то, что мы были официально обручены, мы очень редко встречались. А когда встречались, я видела в нем любезного, вежливого и влюбленного молодого человека, каким он хотел мне казаться. Мне и в голову не приходило, что он может быть другим, что его любезность, вежливость и влюбленность — насквозь пропитаны ложью. Тебе хорошо известно, сынок, что до своего обручения я воспитывалась в Смольном институте. Но ты и представить себе не можешь, до какой степени я была наивна и доверчива. Я знала лишь ту жизнь, которая была в пределах института. И это в какой-то мере стало причиной тех ошибок, которые я совершила. В институте мне привили хорошие манеры и правила поведения, меня научили послушанию и добропорядочности, но меня не научили, как отличать ложь от правды, как поступать с предательством и лицемерием. Я говорю тебе все это, сынок, не затем, чтобы оправдать себя в твоих глазах и ещё более очернить его, а затем, чтобы ты понял, насколько велико и болезненно было мое разочарование, когда я увидела истинную сущность князя Дмитрия Ворожеева.

— Вряд ли что-либо более способно очернить его в моих глазах, нежели то, что уже его очернило, — сказал Алексис. — А что касается разочарования, то мне хорошо известно, насколько оно может быть велико и болезненно. Но продолжайте, матушка. Я вас внимательно слушаю.

— Уже был назначен день нашей свадьбы, — продолжала Елизавета. — Со времени нашего обручения прошел почти год. Я немного научилась жизни. И я стала замечать неискренность в поведении своего жениха. Все началось с того, что однажды я случайно услышала, как он, уходя от меня, грубо выругался: «Черт бы побрал эту святошу со всеми её причитаниями!» А однажды, когда я в сопровождении своего кучера делала покупки для предстоящей свадьбы, я заметила, как в одной лавке две незнакомые девицы указывали на меня пальцем и о чем-то переговаривались. Девицы были явно не нашего круга: вульгарно одетые и ярко накрашенные. До меня дошли обрывки их разговора. «Представляешь, наш главный пройдоха женится на этой святоше», сказала одна их них. «Бедняжка! — посочувствовала другая. — Она такая чистая и невинная, что мне её даже жаль». «А мне нисколько! — злорадно сказала первая. — Ненавижу этих чистеньких и благородных барышень!» Больше мне ничего не удалось услышать. Они вышли, бросив в мою сторону насмешливые взгляды. Этот разговор запал мне в душу. Я приказала кучеру подождать меня, а сама проследовала за девицами. Они зашли в один странный дом. Это был обыкновенный бордель. Тогда я, конечно же, не знала об этом. Но мне один вид этого дома внушал нечто неприятное, от него за версту веяло запретом и непристойностью. И поэтому войти туда вслед за ними я не решилась. После этого случая я стала недоверчивой по отношению к своему будущему супругу. Я стала обращать внимание на мелочи, которым ранее не придавала значения: на пренебрежительное отношение к моим чувствам; на грубость, которая порой проскальзывала в его выражениях, и другие детали, которые ухудшали мое мнение о нем. Разговор двух незнакомых девиц на не выходил у меня из головы и этот дом, куда они вошли. Мне казалось, в этом доме заключается разгадка всего. И однажды поздно вечером я незаметно для всех покинула свою комнату и через ход для прислуги вышла на улицу. Не нужно объяснять, куда я направилась — в этот странный дом, который не давал мне покоя. Чтобы себя не скомпрометировать, я надела маску, шляпу с широкими полями и закуталась в плащ. Я не знала, что именно мне предстояло увидеть в этом доме. Меня словно направил туда какой-то внутренний голос. Я подошла к одной из девушек, что там работала, и спросила её о князе Ворожееве. Я уже не помню, что конкретно я спросила, но к моему удивлению, она ответила мне, что князь наверху и лучше сейчас его не беспокоить. Я поднялась наверх. Из одной из комнат раздавались голоса, отвратительный хохот и странные звуки, от которых меня бросало в дрожь. Я узнала голос своего жениха. Я осторожно приоткрыла дверь и заглянула в эту комнату. И я увидела его… в постели с кокоткой.