Дэвид Бликст - Короли Вероны Страница 44

— Разве к белому гвельфу применимо слово «преданный»? — встрял Марцилио.

Не обращая внимания на племянника, Гранде продолжал:

— А теперь вы живете при дворе стойких гибеллинов и поддерживаете императора. Признаю, изгнание и меня восстановило бы против моей родины; понимаю: плохой Папа кого угодно способен настроить против Церкви; но скажите, неужели вы действительно верите в то, что император не должен подчиняться Папе?

— Да.

— Боже, — пробормотал Асденте, красноречиво закатывая глаза в сторону своего соседа Дандоло. — Вот и до Папы добрались.

— Ведь и война на этой почве началась! — воскликнул Марцилио да Каррара.

— Вовсе не на этой, — проворчал Асденте. — Война как война, из-за земель и налогов.

— По-моему, вы недооцениваете людей, — произнес венецианец Дандоло. — Верно, для некоторых главное деньги. Но для очень многих спор между императором и Папой является достаточным поводом к войне.

Кангранде поднял указательный палец.

— Обратите внимание, синьоры, так говорит гражданин государства, не имеющего политических позиций. Вы, Пес Дандоло, несомненно, политик из политиков.

— Он прав, — сказал старший Каррара, откидываясь на стуле и обращаясь к Данте. — Это повод к войне для людей вроде меня. Скажите, маэстро, обходите ли вы аргументы, выдвинутые в Книге Бытия? В ней написано, что есть два светоча, большой и малый, для дня и для ночи. Наука говорит нам, что малый светоч отражает лучи большого. Следовательно, если солнцем считать Папу, а луной — императора, последний должен получать власть от первого.

Данте улыбнулся в бороду и проглотил кусок репы.

— Это общий аргумент. Советую вам расширить горизонты. Господь в своей мудрости дал человеку двойственную природу. В человеке поровну божественного и земного. Власть Папы простирается на божественное в человеке — на его душу, на его дух, однако Папа не может управлять бренным в людях. Для этого есть император.

— А разве плоть не подчиняется душе?

— Не обязательно. Плоть бренна, это правда — мы стареем и умираем, — дух же не знает тления. Плоть и дух изначально разделены, следовательно, Господь ставил перед нами две задачи: Beatitudenem Huis Vitae et Beatitudenem Vitae Eternos. Я считаю, что власть императора должна происходить от Самого Господа, потому что императору поручено защищать мир и порядок во время краткого пребывания людей на земле. Именно облеченными во плоть мы можем доказать нашу веру. Задача императора важнее, чем задача Папы, — ведь как человек, так и его разум может полностью раскрыться только в условиях продолжительного мира. Лишь в том случае, если миром правит один человек, наделенный властью непосредственно от Бога, человечество способно достичь покоя, необходимого, чтобы возвратиться в блаженное состояние, как до грехопадения.

Марцилио да Каррара усмехнулся:

— Интересно, который из демонов внушил вам этот бред?

Все остальные гости, включая дядю Марцилио, поджали губы.

— Бред? — вмешался Пьетро. — Хотел бы я послушать, какие аргументы в защиту продажности Церкви приведешь ты. Вряд ли они будут звучать убедительнее, чем слова моего отца.

— Я языком молоть не привык, — фыркнул Марцилио. — За меня говорит мой меч.

— Все знают, что это не так, — парировал Пьетро. — Будь ты хоть вполовину так же хорош в честном бою, как в хвастовстве…

— Мой господин, — произнес Данте, повернувшись к Кангранде и водя рукой у собственного носа, будто отмахиваясь от насекомого. — Не прикажете ли принести еще одну жаровню? А то здесь два комара зудят. Хорошо бы их выкурить.

— Нет уж, в зале и без того у некоторых кровь кипит, — сказал Гранде, метнув на племянника взгляд, не обещающий ничего хорошего. Марцилио вспыхнул и прикусил язык. Пьетро сверлил его глазами, изо всех сил стараясь казаться уязвленным.

Асденте с явным удовольствием наблюдал за перепалкой Марцилио и Пьетро.

— Эх, молодость, молодость! Из юношей получаются самые лучшие солдаты. Им силу девать некуда!

— По-моему, дело в том, что в юности каждая малость имеет значение, — промолвил Пассерино Бонаццолси, отодвинув тарелку и облизав пальцы. — Любая кротовина представляется горой.

Гранде улыбнулся.

— В таком случае мои соболезнования веронцам — ими самовластно управляет юнец. Слава богу, в нашей Падуе все иначе.

Кангранде расплылся в улыбке.

— Хоть я и молод, во мне мудрость Соломонова, потому от меня исходит истинный, а не отраженный свет. И вдобавок мой собственный.

Подали вторую перемену — миндальные fricatella, с толчеными миндальными орехами, вымоченными в молоке и розовой воде, смешанными с рубленой куриной грудкой, мукой, яичными белками и сахаром. Все, кроме Пьетро и Марцилио, продолжавших сверлить друг друга глазами, с энтузиазмом принялись за еду.

Кангранде решил вернуть общество к светской беседе.

— Предлагаю возобновить спор, который мы вели, когда вы, синьоры, — Кангранде жестом указал на падуанцев, — штурмовали стены Сан-Пьетро. Мы обсуждали роль, которую в нашей жизни играют звезды.

Конечно же, первым заговорил Данте.

— Ключевая фраза в данном вопросе — «Ratio stellarum, significatio stellarum». Пьетро, переведи.

Пьетро откашлялся и, глядя в упор на Марцилио, очень четко, будто объяснял что-то непонятливому ребенку, произнес:

— «Ratio stellarum, significatio stellarum» — порядок движения против смысла этого движения. «Ratio» означает, что звезды ходят над миром по кругу в виде строго определенных фигур. «Significatio» означает, что эти фигуры расположены так, а не иначе, с некоей целью…

— Такие рассуждения подрывают веру, — пробормотал Асденте.

— Ванни, перебивать невежливо, — с упреком сказал Кангранде.

Пьетро усмехнулся — ворчун Марцилио все-таки вынужден был отвести глаза.

— Асденте, пожалуй, прав, — задумчиво проговорил венецианец Дандоло. — Разве мудро допускать, что в расположении созвездий есть какой-то смысл? Почему бы тогда не искать смысла заодно и в движении облаков, а то и в полете совы?

Гранде покачал головой.

— Это уже язычество.

— Разумеется, — прищурился Дандоло.

— Разве? — возразил Муссато. — А не были бы мы мудрее, если бы искали проявления воли Божией во всех Его созданиях?

Кангранде широко улыбнулся, так что на щеках пролегли глубокие складки.

— Господи боже мой, да неужто у нас с Дандоло есть кое-что общее? Скажите, что это не так. С другой стороны, мы же оба отлучены от Церкви. Трудно сейчас в это поверить, но в свое время я всерьез считал себя добрым христианином. Однако с каждым годом меня одолевает все больше сомнений. Меня постоянно втягивают в эти дебаты, как же их… Еще Абеляр занимался этой наукой.