Джеймс Клавелл - Тай-Пэн Страница 45

– Скверно.

– Так ужасно просто разрешить эту скверность. Убей Брока. Теперь пора.

– Что ж, это один из выходов.

– Этот выход, тот выход – ты найдешь выход.

– Почему ты так уверена?

– Ты не захочешь потерять меня.

– Почему я должен тебя терять?

– Я тоже не хочу довольствоваться кем-то вторым. Я принадлежу Тай-Пэну. Я не какая-нибудь чертова Хакка, или речная женщина, или кантонская шлюха. Чай?

– Да.

– Пить чай после еды очень полезно для тебя. Тогда ты никогда не станешь толстым. – Она налила чай и грациозным движением поднесла ему чашку. – Ты мне нравишься, когда ты сердитый, Тай-Пэн. Но ты не пугаешь меня. Я знаю, что доставляю тебе слишком много радости, как и ты мне. Когда я стану второго сорта, другая займет мое место и не о чем беспокоиться. Это йосс. Мой йосс. А также и твой.

– Откуда ты знаешь, может, ты уже отступила на второе место, Мэй-мэй?

– Нет. Тай-Пэн, еще нет. Позже – да, но пока – нет. – Она склонилась над ним и поцеловала его, а потом, когда он попытался удержать ее, легко скользнула в сторону.

– Ай-йа, я не должна была давать тебе столько креветок! – Она со смехом побежала, но он догнал ее, и она обвила руками ею шею и поцеловала его. – Ты должен мне пятьдесят монет!

– Дьявол тебя забери! – Он опять поцеловал ее, желая ее так же сильно, как она желала его.

– Твои поцелуи хороши на вкус. Сначала мы поиграем в трик-трак.

– Нет.

– Сначала мы поиграем в трик-трак, потом будет любовь. Времени много. Я теперь живу с тобой. Мы играем один доллар за очко.

– Нет.

– Один доллар за очко. Может быть, у меня болит голова, слишком устала.

– Может быть, я не сделаю тебе новогоднего подарка, который собирался сделать.

– Какой подарок?

– Можешь не беспокоиться.

– Пожалуйста, Тай-Пэн. Я больше не буду тебя дразнить. Какой подарок?

– Можешь не беспокоиться.

– Ну, пожалуйста, скажи мне. Пожалуйста. Это нефритовая заколка? Или золотой браслет? Или шелк?

– Как теперь твоя голова?

Она сердито шлепнула его, потом обняла за шею.

– Ты такой плохой со мной, а я такая хорошая с тобой. Ну что ж, пусть будет любовь.

– Мы сыграем четыре партии. По тысяче долларов за очко.

– Но это слишком огромная ставка! – Она прочла в его смеющихся глазах вызов, и ее глаза сверкнули в ответ: – Четыре партии. Я разобью тебя в прах, клянусь Господом!

– О нет, клянусь Господом!

Они сыграли четыре партии, и она тараторила то проклятия, то благословения йоссу, плакала, смеялась, вскрикивала в зависимости от того, как складывалась игра. Она проиграла восемнадцать тысяч долларов.

– Смерть господня, я разорена, Тай-Пэн. Разорена. О, горе мне, горе, горе. Все мои сбережения и даже больше. Мой дом... Еще одну партию, – умоляла она. – Ты должен дать мне возможность вернуть проигранные деньги.

– Завтра. По тем же ставкам.

– Никогда в жизни я больше не буду играть по таким ставкам. Никогда, никогда, никогда. Только еще один раз завтра.

Мэй-мэй выскользнула из большой кровати с резным навесом на четырех высоких столбах и подошла к камину. Чугунный чайник тоненько посвистывал на низкой железной полке рядом с огнем.

Опустившись на колени, она вылила горячую воду из чайника на чистые белые полотенца. Отблески пламени танцевали на ее изумительном по красоте и чистоте линий теле. Ее ноги были обуты в крошечные спальные туфельки, аккуратные повязки плотно охватывали щиколотки. Ноги у нее были длинные и очень стройные. Движением руки она отбросила рассыпавшиеся иссиня-черные волосы за спину и вернулась к кровати.

Струан протянул руку за одним из полотенец.

– Нет, – остановила его Мэй-мэй. – Я сама. Это доставляет мне удовольствие, и это моя обязанность.

Вытерев его насухо, она вымылась сама и мирно устроилась рядом с ним под стеганым одеялом. Свежий ветер шевелил камчатные занавеси на окнах и заставлял шипеть огонь в камине. По стенам и высокому потолку метались тени.

– Посмотри, вон там дракон, – сказала Мэй-мэй.

– Нет. Это корабль. Тебе тепло?

– Рядом с тобой – всегда. А вон пагода.

– Да.

Он обнял ее, наслаждаясь прохладной шелковистостью ее кожи.

– А Гип готовит нам чай.

– Хорошо. Чай – это будет замечательно. Чай освежил их, они вернулись в кровать, и он задул лампу. Они опять начали рассматривать тени.

– Твой обычай говорит, что у тебя может быть только одна жена, хейа?

– Да.

– Китайский обычай лучше. Тай-тай – это более мудро.

– Что такое «тай-тай», девочка моя?

– «Повелительница повелителей». Муж, конечно, главное лицо в семье, но внутри дома первая жена всегда главная из главных. Это закон для китайцев. Много жен – это тоже закон, но всегда только одна Тай-тай. – Она поправила свои длинные волосы, чтобы они ей не мешали. – Ты скоро женишься снова? Что говорит ваш обычай?

– Не думаю, что я теперь вообще женюсь когда-нибудь.

– Ты обязательно должен жениться. На шотландке или на англичанке. Но сначала ты должен жениться на мне.

– Да, – ответил Струан. – Может быть и должен.

– Да, может быть, ты должен. Я твоя Тай-тай. – Она теснее прижалась к нему и быстро уснула безмятежным сном Струан еще долго наблюдал за пляской теней, потом заснул и он.

Едва лишь рассвело, он проснулся с предчувствием близкой опасности. Достав из-под подушки нож, он подошел к окну и приоткрыл занавесь. К его крайнему удивлению оказалось, что площадь пуста. Позади площади, на реке, над плавучими деревнями повисла тревожная тишина.

Он услышал приглушенный звук шагов, направлявшихся к его комнате. Струан бросил взгляд на Мэй-мэй. Она спала все так же безмятежно. С ножом наготове он прислонился к стене позади двери и стал ждать.

Шаги остановились. Через секунду раздался тихий стук в дверь.

– Да?

Мягко ступая, в комнату вошел слуга. Увидев Струана, голого и с ножом в руке, он перепугался и выдохнул, побледнев:

– Масса! Ключконосый масса и челноволосый масса сюда ходить. Говолить твоя быстло лаз-лаз пазалуста мозна.

– Скажи я приходить быстро раз-раз.

Струан торопливо оделся. Он уронил расческу, едва не разбудив Мэй-мэй.

– Вставать еще рано Ложись ко мне, – пробормотала она в полудреме, глубже зарылась в одеяло и тут же заснула снова.

Струан открыл дверь спальни. А Гип терпеливо ждала на корточках в коридоре, где и спала ночью. Струан давно бросил бесплодные попытки заставить ее спать где-нибудь в другом месте, а не перед дверью своей госпожи. А Гип только улыбалась, кивала головой, говорила: «Да, масса» и оставалась спать у двери. Ее плотное квадратное тело крепко сидело на коротких ногах, улыбка, казалось, навсегда застыла на ее круглом лице с отметинами оспы. Вот уже три года она была личной рабыней Мэй-мэй. Струан заплатил за нее три тэйла серебром.