Том Шервуд - Мастер Альба Страница 45

– Теперь отдохните! – попросила Абигаль, и муж и отец молчаливо с ней согласились, но “отдыхать” взялись по-своему: утащили лодку на болото и стали рвать и грузить в неё длинные пряди зелёного болотного мха.

Потом, проваливаясь в бурую воду по колено, лодку притащили к протоке, и выгрузили мох на берег. И тогда уже в самом деле отдохнули. Но только до утра. А утром, тщательно выровняв каменную площадку возле скалы, взялись собирать дом – навек, основательно, прокладывая каждый венец толстыми полосами мха. Обоих шатало от усталости, и Абигаль со слезой в голосе просила их отдохнуть, но Ганс пояснил:

– Нужно собрать все венцы, пока мох не высох. Иначе он станет ломким, и тогда уже конопатить будет очень трудно. Но вот как только соберём – обещаю – два дня будем валяться. Может быть, даже пива купим у монахов по такому случаю. 

Но и этот отдых вышел очень коротким. Ганс поспешил вернуться в лес, на работу, где уже иссяк запас впрок наготовленных дров, а Португалец, взявшись вдвоём с Абигаль, стал пилить оставшиеся брёвна вдоль – на доски, для двери и оконной рамы. 

В той стене дома, что была обращена в сад и на весь остров, выпилили проём для двери, и Абигаль, положив ладошку на колотящееся сердце, вошла внутрь. Постояла в сумраке и прохладе, и запахе свежего дерева, и негромко сказала:

– Здравствуй, дом…

Казалось бы, закончено тяжкое дело, и хватит бы рвать жилы, но Португалец и Ганс, пошептавшись, затеяли ещё что-то. Однажды поймали в протоке громадную щуку и обменяли её на взятый на три недели большой медный котёл. Потом Португалец отправился к монашеской рыбной артели (той, что готовила рыбные обозы для ярмарки) и привёз от них несколько бочек много лет сваливаемой в одно место рыбьей чешуи. И ещё накопали где-то в лесу и привезли на остров вязкой беловатой глины. А песок на острове был, и его наносили наверх, ссыпав горкой, с низины берега, от реки. Ко всему этому добавилась бочка с известью.

– Что это будет? – любопытным воробушком вилась вокруг этих приготовлений Абигаль.

– Скоро сама всё увидишь, – ответил ей Ганс.

А Португалец, набрав в котёл чешуи, залил её водой и развёл снизу огонь. (Воздух тотчас наполнился вонью.) А потом, выкопав яму, вывалили в неё известь, песок и глину, а замесили всё это не на воде, а на жидком – из котла – рыбьем клее.

– Что же будет? – спрашивала сама себя Абигаль, хлопоча у костра.

А сын и отец разметили колышками площадку возле нового дома, с той стороны, где была дверь, и взялись выкладывать из плоских камней трёхстенный каменный куб. И в нём уже, в той стене, что была обращена в сад и на остров, оставили небольшой проём для окна, а двери вывели в сторону болота – к протоке и к лодке.

Теперь на острове был длинный дом, из двух половин, под общей, ещё более длинной, крышей: одна половина – бревенчатая, вторая – из камня. (Уж камня на острове было достаточно, за него платить не приходилось.) И в дальней теперь, бревенчатой части дома, сколотили большую лежанку и поставили шкаф и старый одёжный сундук (и там же нашёл себе место розовый кипарисовый ящик), а в каменной пристройке выложили обширную, почти на треть помещения печь. И возле печи были лавка, и стол, и бочка с водой, и немного посуды.

– Вот теперь – всё, – сказал, тяжело опускаясь на лавку, отец. – Теперь можете жить…

– Надо бы посмотреть, чем будем жить, – сказал, присаживаясь рядом, Португалец. – Посчитаем, жена, что будем есть зимой?

Стали считать. Довольно было даров леса: грибов – сушёных и посоленных, ягод. Насчитали несколько мешков овощей из старого их огорода. Было немного овса и крупы.

– Мало, – сказал Португалец. – Зима длинная, а голодать что-то не хочется. Буду готовиться к ярмарке.

– Что ты задумал? – спросил заинтересованно Ганс. – Опять яблочко привезёшь?

– Нет, ответил юный хозяин. – Привезу бочку соли, пару бочек муки, сало свиное, мёд и пару цыплят – пусть зимой будут яйца.

– На что ты купишь всё это? – замерла поражённая Абигаль.

А Португалец, светло улыбнувшись, достал какую-то тёмную палочку. Но протянул её не жене, а отцу-дровосеку.

– Есть в нашем лесу такое дерево?

– Редкое дерево, – сказал Ганс, разглядев деревяшку. – Где-то, помнится, есть. Но что с того?

– Когда я забрал чешую у монахов, у них образовалось свободное место. И они, в благодарность, показали мне, как строить коптильню для рыбы, и главное – какие жечь в ней дрова, чтобы рыба имела необыкновенный запах и вкус. Чтобы её на ярмарке всю – и дорого – раскупали. А? Ведь рыбы-то из нашей протоки сколько взять можно? Когда отец поведёт осенний обоз на ярмарку, мы половину телеги своей рыбой загрузим. Ты любишь мёд, Абигаль?

БОЛОТНАЯ ЯГОДА 

Столько рыбы взял Португалец из протоки, что вся на отведённой для неё части телеги не поместилась. Весь чердак в новом доме был завешан нитками с рыбой – солёной, копчёной и вяленой. Руки у Абигаль были волшебными. Всё, за что она ни бралась, выходило лучше, чем это могло получиться у любого другого. Она так коптила рыбу, что Португалец всерьёз опасался – если эти запахи доплывут до деревни, – то все, все немедленно здесь соберутся.

Абигаль каждое утро выбегала на заросший кедровыми соснами берег и высматривала – не возвращаются ли муж и отец. И дождалась. Она увидела, как ползущий к деревне обоз остановился, с одной из телег что-то сняли, и обоз двинулся дальше. А возле высящейся горкой поклажи остались стоять две маленькие фигурки. Они помахали ей руками. Абигаль метнулась через остров к протоке, села в лодку и принялась довольно ловко работать вёслами.

Они встретились возле горы корзин и бочонков, и она в первый миг отказалась поверить, что всё это – их собственные запасы. И, честно сказать, было отчего не поверить: они даже не поместились в лодке, и Португальцу пришлось возвращаться ещё раз.

Абигаль, с сияющим лицом, хваталась то за одно, то за другое, выстраивала вдоль стен бочонки и расставляла на лавках корзины.

– Возьмись-ка сначала за это, – с улыбкой сказал Португалец, протягивая ей накрытый холстиной неплотного плетения короб.

Там, внутри, что-то пошевелилось! Абигаль откинула холст – и вскрикнула. В коробке сидели и смотрели на неё внимательными глазками-бусинками четыре, с рыжими пёрышками, курицы.

– Живые! – воскликнула Абигаль. 

Под смех мужчин она унесла короб в деревянную половину дома и там выпустила рыжих птиц, закрыв положенной набок лавкой низ дверного проёма.

– Можно, они там поживут? – спросила она у счастливого мужа. – Здесь мы толчёмся, да бочки всякие… Где же у нас было пшено? Дать им скорее…