Владимир Малик - Посол Урус-Шайтана [Невольник] Страница 46

— Радоваться рано… Златки нет, и мы не знаем, что с нею, — сказал Младен.

— Главное, что она жива. И до тех пор, пока Сафар-бей не знает, чья она дочь, ей опасность не угрожает. Её жизни, во всяком случае. А мы тем временем сделаем все, чтобы освободить её.

Воевода переглянулся с женой.

— Мы всю ночь думали об этом, — сказал он. — Я уже послал верных людей в Сливен и в Загору, завтра или послезавтра мы получим подробные сведения о Златке, если она ещё там. Мы благодарны, друг, за сердечную готовность помочь нам освободить нашу дочь, но, думаю, мы не можем требовать от тебя участия в этом деле. У каждого свои заботы, своя дорога.

— Да, у меня своя дорога. Но она так тесно переплелась с дорогой Златки, что теперь их разведёт разве что сам господь бог! Вот почему я хочу и должен встретиться с Сафар-беем.

Воевода снова переглянулся с женой. Сказано достаточно прозрачно. Нет сомнения — казак влюблён в их дочь, он и не скрывает этого. Мало того, вроде даже даёт понять, что имеет на неё не меньше прав, чем родители. Это сразу не понравилось Анке. Она сжала губы, раздумывая, как вести себя с чужеземцем, чтобы и не оскорбить и не дать повода надеяться на одобрение его чувств.

Изменение настроения Анки заметили и Звенигора и воевода. Казак не придал этому значения, а воевода, по-видимому думавший иначе, чем жена, постарался сгладить неожиданно возникшую натянутость:

— Если так, дело решено: тебе, другар Арсен, придется ехать в Сливен.

— Я тоже так думаю, — спокойно сказал казак. — Кроме меня, никто из ваших людей не знает ни Златки, ни Якуба.

— Конечно… Я рад, что мы пришли к одной мысли. Надо теперь подумать, как это сделать… Анка, распорядись, пожалуйста, чтоб нам подали завтрак сюда.

Жена воеводы вышла. Вскоре гайдутин внёс на деревянном подносе хлеб, холодную телятину, мёд и кувшин виноградной ракии.

Воевода наполнил ракией чарки и сказал:

— Много лет не было в этой комнате более дорогого гостя, нежели ты, другар. Известие о Златке влило в наши сердца новые силы, возвратило нас к жизни… За твоё здоровье, другар! За наш успех!

— За ваш успех, воевода! — с чувством произнёс Звенигора. — За гостеприимную Болгарию!

— Ты что-нибудь слышал о нашем гайдутинском восстании? — оживился воевода Младен. — Знаешь о его целях? Тебе известно, что все вы оказались среди тех, кто поклялся не складывать оружия до тех пор, пока болгарская земля стонет под властью турецкого султана и его сатрапов?

— Да, я об этом знаю, — отвечал Звенигора. — Я несколько раз бывал в Болгарии, много рассказывал о вашей борьбе Якуб… Сейчас многое вижу собственными глазами.

— Ты нам сочувствуешь?

— Ещё бы! Наши народы — братья. У нас общий враг. Я не только сочувствую, но готов и сам присоединиться к вам. К тому же у меня есть поручение, не выполнив которое я не имею права возвратиться на Украину…

— Какое? Не могли бы мы помочь?

Звенигора рассказал. Воевода развёл руками:

— Только счастливый случай поможет тебе. Турция велика, и найти в ней человека, особенно невольника, так же трудно, как маковое зёрнышко на песчаном морском берегу. Что ж касается другого… то и я слышал, что султан готовит войну против Московии и Украины. Собственно, это ещё надо проверить. Завтра или послезавтра ты поедешь в Сливен с моими людьми, чтобы вызволить Златку, и там вам обязательно придётся близко сойтись с Сафар-беем и его окружением. Постарайтесь проверить эти сведения. Почему я остановил свой выбор на тебе, а не на ком-либо другом? Тебя никто не знает, ты не болгарин, которым турки не доверяют. Ты можешь выдать себя за приезжего купца.

— Если турки узнают, что я с Украины, меня могут схватить…

— Выдавай себя за польского купца. Сейчас султан заигрывает с польским королём, чтобы тот не объединился с Русью… К тому же ты свободно владеешь турецким языком. Это понравится тем, с кем придётся общаться в Сливене. Выдавая себя за сторонника ислама, а то и настоящего потурнака, очень быстро приобретёшь их доверие. Если подтвердится, что турки готовят военный поход, мы найдём возможность предупредить Запорожье и ставку князя Ромодановского. Таким образом, ты сможешь хорошо послужить своей родине и оказать услугу московскому царю.

Звенигора был удивлён осведомлённостью воеводы Младена о событиях, происходящих далеко от его родных Балкан.

Воевода, как бы угадывая мысли казака, говорил дальше:

— Болгария — маленькая страна. Наших собственных сил для борьбы с Портою мало. Чересчур мало. К тому же враг посеял раздор в нашем народе: много болгар стали помаками, принявшими ислам. Но, на счастье, мы не одиноки! С нами и сербы, и волохи[80], и молдаване, а по ту сторону Чёрного моря армяне, грузины… Греки тоже с нами, арабы… Все они только ждут благоприятного времени. Но наша наибольшая надежда на вас, другари! На Русь!.. Пусть только сунет спесивый султан голову в пасть северному медведю! Это станет началом его конца и нашего освобождения!.. Теперь ты понимаешь, друг, почему меня так интересуют эти сведения.

Воевода умолк и взглянул в глаза казаку.

— Я согласен, — ответил Звенигора.

— Но ты не представляешь всю глубину опасности, с которой неизбежно встретитесь там. Я должен предупредить об этом…

— Э-э, казаку всю жизнь рисковать головой приходится.

— Это совсем другое: в бою, когда рядом друзья, опасность не так страшна. А там вы встретитесь с Сафар-беем.

— Ну и что?

— Это наш самый заклятый враг! Фанатичный приверженец ислама и опытный воин. Всего два года возглавляет он здесь отряд янычар, а беды натворил больше, чем многие турецкие воеводы за двадцать лет. Сжигает села, убивает всех, на кого падает подозрение в связях с нами, беспощадно расправляется с пленными гайдутинами… Мы давно за ним охотимся, но безуспешно. Это хитрый и коварный враг! Хорошо владея болгарским языком, он часто сам переодевается крестьянином, ходит по базарам, выслеживает, подслушивает неосторожных горцев, а потом неожиданно налетает со своими головорезами на селения и все предаёт огню… Я уверен, что про Момчила он тоже что-нибудь пронюхал. Момчил — мой давний друг, мои глаза на побережье, моя надёжная рука там… Я всегда знал, сколько войск и каких турки забросили через побережье ко мне в тыл. Через Момчила мы получали от венецианских купцов порох, свинец и фузеи[81]… Теперь старик схвачен. Его смерть тоже будет на счёту Сафар-бея!.. Этому негодяю надо… — Воевода резко взмахнул рукой, что могло означать только одно — снять голову с плеч.

— Понимаю, — сказал Звенигора.

— Но главное задание, Арсен, дорогой мой другар, освободить Златку… Об этом надо думать прежде всего…