Наталья Павлищева - «Злой город» Страница 46

Татары не стали штурмовать стены, да и не могли этого сделать, но, встав вокруг, привычно попытались предложить сдаться. Их гонцы подъехали к самому рву и закричали, чтобы пустили в город. Заметив приближавшихся явно для переговоров татар, дружинники позвали на стену воеводу, пришел и маленький князь с Илларионом. Княгиня привычно дула губки в своем тереме.

Васька с интересом крутил головой, что-то спрашивал у священника, тот смиренно отвечал. Я не выдержала:

– Что, отец Илларион, помогут ваши молитвы против вот этих?

Все свободное пространство вокруг Козельска занято ордынцами. Отец Илларион вздохнул, словно его вовсе не смутило несметное количество врагов:

– Раньше надо было думать. За грехи тяжкие и наказание приемлем.

– Васька-то чем грешен?!

Кажется, в первое мгновение Илларион не понял, о ком я, потом все же усмехнулся:

– Нет безгрешных…

Наш теологический спор прервало появление на стене воеводы, все же он, а не маленький князь возглавлял Козельск. Отец появился в полном вооружении, словно собирался встречать дорогих гостей, но шелом не надел. Я почему-то подумала, что зря он так, мало ли что… Хотя что могло быть, послы стояли по ту сторону рва, через который еще нужно перебраться, а потом до стены еще. Как они оттуда кричать-то собираются? У нас с Лушкой и Любавой хоть рупор есть.

Но татары не дураки, они уложили на некрепкий лед рва гати и осторожно перебрались по ним на нашу сторону. По бывшему посаду шли гордо, словно несли нам благую весть. Ага, о приходе своего мерзавца-хана!

Встали под самой стеной, явно ничего не боясь. Старший что-то закричал, другой перевел, мол, предлагают открыть ворота и встретить их с почестью, за что обещают помиловать. Я не выдержала, расхохоталась:

– Половину милостиво зарезать, а второй милостиво отрубить головы!

Отец усмехнулся, приосанился и громко объяснил, что открывать ворота они никому не собираются, потому как никого в гости не звали, и что хоть князь в Козельске и мал, горожане решили за него и за свой город постоять.

Посол усмехнулся в ответ, я понимала, что он жалеет глупых урусов, потому им предстоит погибнуть. Они уже стали поворачиваться, чтобы удалиться, их дело передать крамольные слова козлян своему темнику. И тут Васька вскочил, заорав: «Вот вам!» Его пальцы скрутили кукиш, а рука метнулась вперед, выбрасывая его послам. Кто-то из дружинников воспринял это как команду к действию, посол мгновенно был проткнут стрелой.

Но у татар тоже отменная реакция, следующая стрела полетела наверх в нашу сторону, и… отец успел заслонить собой маленького князя!

Воеводу хоронил весь Козельск, хотя всего оставалось-то немного. Анея не была против того, чтобы отца отпели и похоронили в загородке церкви. Воевода достоин того, чтобы ему отвели такое место. Илларион сделал все, что положено, и вот отца уже не было с нами. Первая жертва Козельска и сразу воевода! Дорого взял татарский посол за свою жизнь.

В Козельске повисло тревожное ожидание, кажется, только теперь оставшиеся горожане осознали, что их ждет, но уйти уже было невозможно, осада началась. Теперь у нас всех конец только один – или мы татар, или они нас. Предпочтительнее, конечно, первое, но в это мало верилось, стоило выглянуть за стену.

Командование в городе перешло к Вятичу. Он пытался предложить Андрею, но мой бывший жених отказался сразу:

– Нет, ты и город лучше знаешь, и в бою опытнее.

Первым запретом Вятича был запрет появляться на стенах без доспехов и даже без личин. Дело в том, что не один посол, очень многие татары метали стрелы далеко и метко, они умудрялись делать это даже через Другуску, потому попасть под шальную стрелу можно запросто.

Зато наше появление в личинах вызвало перепуг у татар, он принялись кричать, показывая на нас: «Железные урусы!» Я не упустила возможность поорать в ответ:

– Ага, испугались, гады?!

Лушка продублировала эту фразу еще десяток раз. Но особенно мы уже не веселились, сказалась и гибель отца, и то, что даже мои сестрицы поняли, что их ждет и какую массу воинов мы притащили за собой к городу.

Кажется, половина леса в округе была мигом вырублена, татарам нужно жечь костры, но рубили не только для этого.

– Вятич, смотри, татары усиленно закидывают ров.

– Видел, дураки, вот-вот пойдет лед, тогда их же самих затопит.

– Но они так торопятся, что могут успеть до ледохода. Лед пока крепкий.

Мы поднялись на стену. Да, на той стороне работали исключительно споро… Во рву, поверх льда, быстро росла гора веток. Еще день-другой такой работы, и ров завалят.

– Поджечь бы…

Сотник покачал головой:

– Все мокрое, не загорится.

Я вдруг обрадованно заорала:

– Подожжем!

– Визгом?

– Зря смеешься. Мы можем как-нибудь докинуть до рва горшок?

– Какой горшок?

– Ну, обыкновенный горшок. Придумай, а?

– Зачем? – Он уже понял, что я нашла выход, но еще не понял какой.

– Вятич, помнишь, дружинники отобрали воз с горшками у двух татей? Его еще поставили в старый сарай, он там и остался. В горшках греческий огонь!

– Нефть? Но ее поджигать надо. Ладно, придумаем. Ты права.

– Нет, ее не надо поджигать.

Я почему-то совершенно не удивилась вопросу про нефть, наверняка сама когда-то говорила или думала, а Вятич услышал мои мысли. Но моя память (спасибо ей!) услужливо вытащила из закоулков статью про таинственный греческий огонь. Его точный состав так и остался неизвестен, но предполагают, что там было кроме нефти и еще много чего (тут память буксовала, но мне это уже неважно), известь, то ли гашеная, то ли нет, которая вступала в реакцию с водой и нагревалась так, что начинала гореть нефть. Во всяком случае, попробовать стоило.

Я попыталась на пальцах объяснить Вятичу принцип действия, он слушал внимательно, кивая головой.

– Молодец, хорошо сообразила. Много там горшков? Не отсырели?

– Если бы отсырели, то не только сарая, но и всего Козельска уже не было бы, горшков много.

К вечеру была готова катапульта. Выбравшись на стену, мы сначала зарядили в нее простой горшок с камнями. С первой попытки камни полетели в нас самих. Изменили кое-что, метнули еще раз. Недолет. Потом перелет. Изведя шесть горшков и перепугав ближних ко рву татар, мы добились своего, «снаряды» стали падать в яблочко.

Теперь в катапульту загрузили опасный горшок, Вятич разогнал со стены всех, включая меня, не помогли никакие призывы к справедливости, ведь это моя идея, даже слушать не стал, просто вышвырнул, как котенка, вниз, и все. Мы с Лушкой, недолго думая, поднялись по другой лестнице, чтобы не пропустить столь важное событие.

– А чего это он нам кулаки показывает? – поинтересовалась сестрица.