Константин Бадигин - Корсары Ивана Грозного Страница 48

— Ежели моровое поветрие, дак сначала недужится, в жар бросает. А потом и знаменья на теле выходят. Пятна багровые с синью… а то и сплошь все тело в красноте. Через недели две либо помрет человек, либо жив, однако более помирают. Бывает, у хворых носы отгнивают, уши, а порой и концы пальцев.

— От чего болезнь сия, как мыслишь?

— Ежели с хворым другой человек спать ляжет, ежели хворого одежду оденет, ежели рядом сидит…

— Так, так… — Иван Висковатый подумал, почесал большой нос, придвинул к себе бумагу, принесенную подьячим Мятелевым. — Выходит, в эту неделю на сорок человек больше померло?

— Выходит, так.

— Попы помирают от сей хвори?

— Помирают, Иван Михайлович.

Висковатый еще подумал.

— А ходят попы к хворым?

— А как же иначе, Иван Михайлович, напутствовать в мир иной, со святым причастием!

— Запретить, — распорядился Висковатый. — Попы заразу разносят. К тем, кто со знаменьем помирает, попов не пускать!

— Хорошо, Иван Михайлович, сделаем.

— На заставы стражников прибавить, и пусть боярские дети по заставам для догляда ездят, не спят ли стражники. А скажи мне, сколь от голода померло?

— Полтысячи за неделю, Иван Михайлович… Теперь овощ пошла, чуть полегче стало. А как бог повелит зимой… — Мятелев развел руками.

— Воля божья без людей не творится… Великий государь приказал по монастырям народ голодный кормить. Кормят ли?

— Кормят помаленьку, все больше репой, а еще чем, и разобрать нельзя. Дак ведь всех не прокормишь. И ругаются игумены, самим, говорят, есть нечего.

— То не беда, что во ржи лебеда, а вот беды, как ни ржи, ни лебеды, — нараспев произнес Висковатый. — Пусть хоть репой кормят, все человеку держаться помогают. А что касаемо игуменов, врут. У них немало еще припрятано.

После подьячего Мятелева на прием к канцлеру явился подьячий Павел Кочерга, только что прискакавший из Люблина. Он присутствовал на сейме, объединившем Польшу с Литвой.

Иван Михайлович внимательно выслушал подьячего Павла Кочергу. Сведения были важные. Висковатый еще раз подумал, что воевать за Ливонию станет труднее. Польша и Литва объединили свои силы. Самые худшие предположения сбывались. Подьячий доложил и о том, что Польша захватила Киевщину и другие русские земли в свои руки.

«Еще хуже станет простым русским людям под Польшей, — подумал Висковатый. — Хоть и сейчас они полные рабы. И православной церкви хуже». Он понимал, что после сейма чаша весов в борьбе за русские земли склонилась в сторону Польши, и русское правительство, кроме настойчивых требований возвратить отчие земли, вряд ли сможет что-либо предпринять. Зато Польша получит новые возможности ополячить и окатоличить русское население.

Иван Михайлович, не откладывая, стал писать бумагу для отсылки царю Ивану в Александрову слободу.

Третий, кого пришлось выслушать думному дьяку, был лазутчик с Дона Богдашка Зюзин. По его словам, войска турецкого паши Касима подошли к переволоке, и паша Касим велел рыть канал от Дона до Волги. Однако работа продвинулась совсем мало. В войсках турецкого султана начались недовольства.

Висковатый выслушал вести с радостью. Чем больше пройдет времени у турок в бесплодных попытках, тем лучше для Русского государства.

Около полудня или в седьмом часу от восхода солнца в приказ прибыл из Швеции большой царский посол боярин Иван Воронцов, ездивший в Стокгольм за Катериной Ягеллонкой. С ним вместе прибыл дьяк Курган Лопатин. А товарищ посла опричник Василий Наумов заболел по дороге и отлеживался в Новгороде. Русское посольство потеряло в Швеции около двух лет.

Иван Михайлович Воронцов долго жаловался на притеснения и обиды, учиненные королем Юханом. Уходя, он оставил на столе большой свиток плотной бумаги с перечнем обид и свой подарок думному дьяку — золотой перстень с красным камнем.

Через два часа верховой гонец с извещением о прибытии боярина Воронцова в Москву поскакал в Александрову слободу.

Висковатый подробно отписал царю Ивану все, о чем рассказал ему посол. Думному дьяку давно было известно о перевороте в Швеции. Он знал, что царь Иван не оставит без последствий глумление над послом. И отказ выслать Катерину Ягеллонку. Трудно было предположить, что предпримет царь против «непослушника» — свейского короля. Но при нынешних осложнениях полагалось бы не слишком выказывать свое самолюбие.

Иван Михайлович отпустил боярина Воронцова и собрался идти домой обедать. Но пришлось остаться. В комнату, гремя оружием, ввалились сразу несколько человек. Все это были военные люди из разрядного приказа. Главным был боярин и воевода Михаил Воротынский. Недавно по просьбе Висковатого царь поручил ему составить росписи всем городам и сторожам, возникшим на южных границах, и сделать новые чертежи. С князем Воротынским пришли его помощники: князь Михаил Тюфякин, ржевский воевода Юрий Булгаков и дьяк Борис Хохлов.

Разговор был долгий. Споров было много.

Иван Михайлович понимал значение новых городов для будущего Русского государства. Он с радостью читал доклады воевод о поселениях, возникавших на юге, и добивался царского указа строить новые крепости и сторожевые засеки.

Переселенцы из разных мест Русской земли в течение столетий оседали на жительство в Диком поле. Русский народ отвоевывал то, что ему раньше принадлежало. К половине XVI века южная граница России заметно сдвинулась к югу.

Могучая Русская держава сложилась и выросла за короткий срок, после двухсотлетнего монголо-татарского порабощения и княжеских междоусобиц. При Иване Третьем, деде царя Ивана, уже существовала надежная государственная машина, управлявшая обширными русскими землями. Появилась многочисленная плеяда ученых дьяков и подьячих, занимавших в правительстве важные посты, нисколько не уступавших образованием своим западным коллегам.

Правительство тщательно изучало страну, рассылая по городам грамотных людей и заставляя их собирать всевозможные сведения. Все, что они добывали, обрабатывалось в московских приказах и пускалось в оборот. Были измерены, описаны и положены на бумагу почти все земли Русского государства. Получили широкое распространение писцовые книги, в которых учитывалось сельское и городское население. Управление страной вершилось на разумной основе.

Образовалась дипломатическая школа с собственными, русскими обычаями и правилами. Деятельность послов направлялась правительственными указами и положениями.

Особенной четкостью и организованностью отличались военные мероприятия. Все делалось так, что в случае необходимости государство могло в кратчайший срок собрать все свои силы. Пожалуй, ни одна страна в мире не могла похвастаться подобным устройством. Правила ведения боя, порядок расположения полков вытекали из давних обычаев. В последнее время многое было рассчитано на борьбу против монголо-татарских орд. Тяжелые тучи войны десятками лет не сходили с горизонта Русского государства. Они возникали то на юге, то на западе.