Бернард Корнуэлл - 1356 Страница 48

— Это так ты служишь Господу?

— Брак священен. Я посвятил свою жизнь служению Господу.

— Поэтому ты девственник?

При этих словах он вспыхнул, потом нахмурился, но все же ответил на вопрос серьезно:

— Мне открылось, что моя сила в битвах основана на целомудрии, — он помедлил и взглянул на нее.

— Дева Мария разговаривала со мной.

Женевьева поддразнивала его, но что-то в его тоне сдержало ее насмешку.

— Что она сказала?

— Она была прекрасна, — произнес Роланд с тоской в голосе.

— И говорила с тобой?

— Она сошла с потолка в церкви, — объяснил он, — и казала мне, что я должен вести целомудренную жизнь, пока не женюсь. Что Господь благословит меня. Что я был избран. Тогда я был лишь мальчишкой, но был избран.

— Это был сон, — голос Женевьевы звучал пренебрежительно.

— Видение, — поправил он ее.

— Детский сон о прекрасной женщине, — сказала Женевьева, вновь с презрением, — это не видение.

— И она дотронулась до меня и сказала, что я должен оставаться непорочным.

— Скажи это стреле, которая тебя убьет, — произнесла она, и Роланд замолчал.

Теперь, на третий день путешествия, он постоянно прочесывал дорогу впереди в поисках эллекенов. На ней было довольно много путников — торговцы, пилигримы, погонщики скота или люди, направляющиеся на рынок, но никто не сообщал, что видел вооруженных людей.

Роланд стал еще более осторожным и послал двоих латников графа на четверть мили вперед, чтобы разведывать дорогу, но к исходу дня они не обнаружили ничего угрожающего.

Он беспокоился, что они так медленно продвигаются вперед, подозревая, что Женевьева специально устраивает задержки, но не мог этого доказать, а учтивость требовала уважать все ее личные просьбы.

Неужели женский мочевой пузырь и правда так мал? Еще два дня, думал Роланд, и он доберется до Лабруйяда и отправит послание эллекенам с требованием вернуть Бертийю в обмен на безопасность жены и сына Томаса, так он пытался заверить себя самого, что обет почти выполнен.

— Нужно найти место для ночлега, — сказал он Женевьеве на заходе солнца третьего дня путешествия.

Потом он увидел разведчиков, спешащих с севера. Один из них бешено жестикулировал.

— Он что-то заметил, — произнес Роланд, больше для себя, чем для своих попутчиков.

— Иисусе, — сказал один из латников, потому что теперь они смогли разглядеть то, что встревожило разведчиков. Надвигался вечер, и солнце отбрасывало длинные тени на поля, но на севере, неожиданно яркие в заходящих лучах солнца, появились силуэты людей. Людей и стали, людей и железа, людей и лошадей.

Свет отражался от их доспехов и оружия, от шлемов и навершия на древке знамени, хотя флаг находился слишком далеко, чтобы четко его рассмотреть. Роланд попытался их сосчитать, но всадники вдалеке постоянно перемещались. Двенадцать? Пятнадцать?

Может, ты не доживешь до ночи, — произнесла Женевьева.

— Они не могли нас обогнать, — сказал Жак, хотя и без особой убежденности.

Паника заставила Роланда поколебаться. Он редко паниковал. На турнирах, даже во время жестоких меле, он сохранял спокойствие на фоне хаоса. В эти моменты он чувствовал, что ангел хранит его, предупреждает об опасности и показывает возможности.

Он был быстр, так что даже в самой ужасной суматохе ему казалось, что другие двигаются медленно. Но сейчас он почувствовал настоящий страх. Здесь не существовало правил, маршалы не остановят сражение, была лишь опасность.

— Первым, что ты заметишь, будет полет стрелы, — сказала Женевьева.

— Там есть какая-то деревня! — один из разведчиков, чья лошадь была вся в пене, проскакал к задумавшемуся Роланду и указал на восток. — Там есть башня.

— Церковь?

— Бог знает. Башня. Это недалеко, может, лига.

— Сколько человек ты видел? — спросил Роланд.

— Две дюжины? Может, больше.

— Поехали! — прорычал Жак.

Неровный путь вел через поросшую лесом долину в сторону скрытой башни. Роланд свернул на него, взяв кобылу Женевьевы под уздцы. Он торопился.

Он оглянулся и увидел, что далекие всадники исчезли с горизонта, а потом углубился в лес и пригнулся, чтобы не натолкнуться на низко свисающие ветви.

Ему показалось, что он слышит позади топот копыт, но он ничего не увидел. Его сердце стучало так, как никогда не билось во время турниров.

— Поезжай вперед, — приказал он своему оруженосцу Мишелю, — найди владельца башни и попроси укрытия. Вперед!

Роланд убеждал себя, что это не Томас его преследует. Если бы Томасу удалось сбежать из Монпелье, то он наверняка был бы южнее Роланда, но севернее?

Может, никто его не преследует? Возможно, вооруженные люди просто невинно путешествовали, но тогда почему они носили доспехи? И шлемы?

Его лошадь тяжело ступала по покрытой паутиной листве. Они пересекли неглубокий ручей и проскакали галопом мимо небольшого виноградника.

— Люди Томаса называют свои стрелы стальным градом дьявола, — сказала Женевьева.

— Тихо! — огрызнулся Роланд, позабыв про вежливость. Двое людей графа ехали рядом с ней, чтобы быть уверенными, что она не попытается упасть с лошади и замедлить их продвижение.

Он поднялся по пологому склону, оглянулся и не увидел преследователей, потом они взобрались на небольшую вершину, и там лежала маленькая деревня, а сразу за ней — башня наполовину разрушенной церкви. Солнце почти скрылось, и башня находилась в тени. Огней в ней не было.

Лошади вошли в деревню, разгоняя птиц, собак и коз. Большая часть домов была покинута, их соломенные крыши почернели или обвалились, и Роланд понял, что, должно быть, деревня обезлюдела из-за чумы.

Он перекрестился. Женщина оттащила своего ребенка с пути больших лошадей. Какой-то человек выкрикнул вопрос, но Роланд его проигнорировал. Он воображал стальной град дьявола.

Воображал стрелы, врывающиеся из сумрака и пронзающие людей и лошадей, а потом он оказался на маленьком кладбище, а один из его людей — в разрушенном нефе церкви, где нашел лестницу, взбирающуюся на старую колокольню.

— Пусто, — выкрикнул он.

— Внутрь, — приказал Роланд.

Так с наступлением сумерек Роланд вступил в темную башню.

Глава седьмая

Томас и Кин со своим пленником добрались до мельницы и обнаружили Карила с оставшимися девятью латниками полностью готовыми, хотя никто из них не знал, к чему.

Все были в кольчугах, лошади оседланы, и все нервничали.

— Мы знаем про Женевьеву, — поприветствовал Карил Томаса.