Синтия Хэррод-Иглз - Черный жемчуг Страница 54

Тем не менее девушка порадовалась, когда кавалькада, поплутав по улицам, наконец-то достигла дверей дома Ричарда на Милк-стрит, ибо она уже чувствовала утомление от множества новых впечатлений и хотела побыть одна, принять горячую ванну, чтобы утихла боль в мышцах, и посидеть в тишине, чтобы успокоить нервы. Один из слуг помог ей выбраться из седла, пока Перри стучал в дверь. На пороге показалась опрятная служанка, которую тут же оттеснила в сторону миниатюрная, элегантно одетая приветливая дама.

– Дорогая, пойдем, пойдем скорее, должно быть, ты устала. Я – твоя кузина Люси. Я так рада тебя видеть, с таким нетерпением я ждала твоего приезда! Пойдем в гостиную. Ричард еще не вернулся из Уайтхолла, где он сегодня ужинает, так что мы поужинаем вдвоем, вместе с детьми.

Аннунсиата поднялась по лестнице, чувствуя мгновенное расположение к кузине. Ей понравилась прическа Люси, и хотя ее одежда была довольно простой, Аннунсиата оценила элегантный покрой и отличную ткань. Аннунсиата обладала качеством всех Морлэндов – ценить в одежде не различные ухищрения, а общий вид. Гостиная оказалась небольшой, но аккуратной и уютной; здесь ждали двое мальчиков, дети Люси, которые уважительно приветствовали гостью, глядя на нее круглыми от восхищения глазами. Люси усадила девушку в самое удобное кресло, подставила скамеечку ей под ноги, а потом подала серебряный кубок, который горничная внесла на подносе.

– Это молоко, – улыбаясь, пояснила Люси, – Я думаю, оно подкрепит тебя после утомительной поездки. Скоро подадут ужин, а потом ты сможешь принять ванну.

Аннунсиата пила молоко, наслаждаясь его вкусом и ощущением уюта и улыбаясь Люси.

– Вы так добры, – ответила она. – Кажется, вы точно знаете, что мне хочется, Чтобы я смогла почувствовать себя как дома.

– Я очень рада, дорогая, – просияла Люси и, придвинувшись поближе, добавила: – Честно говоря, мне не хватает женщины-компаньонки. Когда я была ребенком, я дружила со своей младшей сестрой. После того как она умерла, мне буквально не с кем перемолвиться словом. Не могу высказать, как я надеялась, что ты окажешься... ну, словом, такой, какой я хотела тебя видеть.

Она подождала, пока Аннунсиата допьет молоко, и отдала горничной пустой кубок.

– Ужин подадут прямо сейчас, – заметила она. – Не желаешь ли пройти в туалет?

Аннунсиата кивнула, и Люси провела ее по коридору к другой лестнице, наверху которой располагалась небольшая комната со стоящим в ней резным креслом. В его сидении было вырезано отверстие. Аннунсиата никогда прежде не видывала стульчака и, будучи любопытной по натуре, решилась спросить, как он устроен. Удивленная Люси открыла дверцу под креслом, где оказалось ведро.

– Слуги опорожняют его дважды в день в уборной во дворе, а ее, в свою очередь, убирают золотари, приезжающие по ночам. Не знаю, что они делают со всем этим... Мне известно только, что их повозки приезжают из пригорода по ночам и уезжают туда же.

Аннунсиата кивнула, а Люси спросила в свою очередь:

– А как было у вас дома? Прости мое любопытство.

– Мы пользовались ночной посудой и дома, и в замке Морлэндов, а больше я никуда не ездила.

Люси оставила ее, а потом, когда Аннунсиата вернулась в гостиную, сказала:

– Я знаю, мы с тобой обязательно подружимся. Когда я была помоложе, мне часто попадало за то, что я задаю неделикатные или неприличные для девушки вопросы. Но мне было неприятно не знать чего-либо. Мой первый муж, упокой Господи его душу, был прекрасным человеком, ибо он любил отвечать на мои вопросы и считал, что любой вопрос заслуживает ответа, а не порицания. И Ричард научился понимать, что женщина может быть любознательной, не теряя от этого ни капли женственности.

– Моя мама как раз такая, – ответила Аннунсиата. – Она всегда считала, что я должна быть такой же образованной, как мужчина. А самой мне не нравилось учиться, пока я была ребенком, – призналась она.

– Мы с твоей матерью переписывались некоторое время, – рассказала Люси, – и думаю, Я бы полюбила ее, если бы познакомилась с ней поближе. О, дорогая, – внезапно всплеснула она руками, – меня так порадовало, что она просила меня помочь тебе с шитьем одежды – тебе, признанной красавице! Теперь-то я вижу, что слухи о тебе не отражали и половины правды – ты сведешь с ума весь Лондон, а я с радостью помогу тебе подобрать туалеты и буду сопровождать тебя в свет! Завтра мы пригласим мою портниху, а Ричард пошлет за тканями, чтобы мы могли выбрать то, что нам понадобится. А днем мы побываем в Новом Пассаже и купим ленты, заодно посмотрим, что теперь носят. Как благоразумно поступила твоя мать, сшив тебе такое элегантное дорожное платье! Пока остальная одежда не готова, ты спокойно можешь выходить из дома в нем. Твоя мать была права, решив, что остальную одежду ты должна заказать здесь. Вполне возможно, Йорк – отличный город, и я даже уверена в этом, но одежду надо шить для определенного города и именно в этом городе – вот главное правило.

Открылась дверь, и три служанки внесли подносы с ужином. Еда распространяла аппетитные ароматы; среди блюд оказались два таких, какие Аннунсиата прежде никогда не видела. Она ощутила, как ее рот наполняется слюной.

– А потом, – продолжала Люси, наблюдая, как служанки спокойными и размеренными движениями накрывают на стол, – когда мы полностью оденем тебя, мы представим тебя ко двору – и вот тогда-то начнется самое главное!

Она лукаво улыбнулась, глядя в глаза Аннунсиате, и обе беззаботно расхохотались.

Глава 12

Первый день Аннунсиаты в Лондоне оказался весьма хлопотливым. В доме Ричарда было принято вставать в пять утра; Люси, Аннунсиата и двое мальчиков позавтракали в гостиной свежим хлебом, пивом и рыбой, купленной у уличного торговца, крики которого: «Вот свежая рыба, восемь пенсов штука, подходи покупай!» под окном были первыми звуками, которые Аннунсиата услышала при пробуждении. Пока Хетти одевала ее, девушка думала, сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к лондонскому шуму. Дома, в Шоузе, рассвет возвещало пение птиц, на смену которому раздавалось мычание скота, собачий лай, пение петухов. На Милк-стрит тоже раздавалось мычание коров, которое сопровождалось громыханием ведер и хриплыми голосами, изрыгающими страшные ругательства. С улицы доносился стук деревянных и железных колес по булыжнику, громкие голоса, крики: «Не надо ли молока, хозяйка?», «Уголь, уголь – всего за шиллинг!» «Булки, пироги, пряники!», сперва неразборчивые и усиливающиеся к полудню.

Ричард и Люси, казалось, не замечали шума. Они спокойно позавтракали, а потом Ричард встал, поправляя шейный платок.