Эмма Орци - Коварство и честь Страница 54

Он, похоже, прочел ее мысли, но оставался недвижим и молчалив, пока она стояла с закрытыми глазами, воскрешая прошлое — брошенный ему вызов и его веселый ответ.

«Хотите сказать, — спросила она тогда на прощание, — что рискнете своей жизнью, чтобы спасти мою?»

На это он с загадочной улыбкой ответил, что рисковать своей жизнью не станет, но, если придется, спасет ее собственную.

Потом сэр Перси ушел, а она осталась на крыльце старой английской гостиницы и смотрела вслед, пока он не исчез за поворотом. Уже тогда ее сердце сладко заныло, а на глазах выступили слезы сожаления о том, чему никогда не быть.

Ах, если бы ей выпало в жизни счастье встретить такого мужчину и пробудить в нем восхищение, то, которое она так презирала в других, насколько иной была бы ее жизнь!

Она почти завидовала бедной пленнице наверху, владевшей самым бесценным сокровищем, которое жизнь может предложить любой женщине, — любовью достойного человека.

Две горючие слезы медленно поползли по ее щекам.

— Почему вы так печальны, дорогая леди? — мягко спросил он.

— Ч-четыре. Четыре дня, — едва выговорила она.

— Да, через четыре дня кто-то умрет: либо я, либо свора убийц.

— А что станется со мной? — вздохнула она.

— Смотря что вы выберете.

— Вы дерзки, милорд, — ответила она уже спокойнее. — И отважны. Увы, что вы можете сделать, когда против вас — самые могущественные силы во всей Франции?

— Могу смести их с лица земли, дорогая леди. Смести с лица земли. А потом повернусь спиной к этой прекрасной земле. Больше она во мне не будет нуждаться, — пояснил он с вежливым поклоном. — Окажите мне честь проводить вас наверх. Ваш друг Шовелен уже ждет вас.

Имя мучителя вернуло Терезу к реальности. Куда ушла сладостная мечта о том, что могло быть и чего уже никогда не будет. Этот человек для нее ничто, менее чем ничто, обычный шпион, если верить ее друзьям. Даже если он и не писал того оскорбительного письма, все еще остается врагом, поднявшим руку на страну, которая ее приняла, на тех, с кем ее связала судьба. Сейчас ей стоило бы громко позвать на помощь, всполошить дом криками, чтобы этот шпион, этот враг был схвачен у нее на глазах. Но вместо этого она умирала от страха, что его тихий голос услышат наверху и Алого Первоцвета заманят в силки, расставленные теми, кто боялся его и ненавидел.

Она, казалось, яснее сэра Перси сознавала опасность и проклинала себя за глупость, побудившую ее окликнуть его. Он уже поставил ногу на ступеньку, когда Тереза, напрягая слух, услышала другие шаги наверху, мужские шаги. Посланные Шовеленом люди готовились схватить Алого Первоцвета, подогретые обещанием награды и угрозой смерти. Она почти грубо вырвала руку.

— Это безумие, милорд, — сдавленно прошептала она. — Беспечность, когда ваша жизнь в смертельной опасности, равна преступной глупости.

— О, самое интересное в жизни — это глупость. Я не пропустил бы этого момента за сказочное королевство!

Ее словно околдовали. Он положил ее руку себе на сгиб локтя. Она молча стала подниматься по ступенькам рядом с ним.

И думала только о том, что кто-то из солдат в любой момент может спуститься вниз или Шовелен, которому надоело ее ждать, выйдет на площадку. Сырой, промозглый воздух, казалось, был наполнен зловещими перешептываниями и шорохом крадущихся шагов. Тереза не смела оглянуться.

На площадке он остановился и поцеловал ей руку.

— Какая холодная! — заметил он с улыбкой.

Его рука была твердой и теплой. Само его прикосновение дало ей силы. Она подняла глаза.

— Милорд, на коленях молю вас, больше не играйте своей жизнью.

— Играть жизнью? Вот уж нисколько не думал!

— Вы должны знать, что каждая проведенная здесь секунда сопряжена с величайшей опасностью.

— Опасностью? Вот уж нисколько, дорогая леди. Теперь, когда вы стали моим другом, больше мне не грозит опасность.

В следующий момент он исчез. Только острый слух Терезы уловил звук его шагов по каменным ступенькам. Потом все стихло, и ей оставалось только гадать, не были ли эти последние минуты на темной лестнице частью ее мечты.

Глава 27

Террор или амбиции

Шовелен уже оправился от потрясения и говорил с Терезой спокойно и вполне естественно. Она так и не поняла, догадался ли он о ее встрече с сэром Перси Блейкни. Он ничего не сказал о своем разговоре с Алым Первоцветом и не спросил, подслушивала ли она.

Правда, его манеры стали более повелительными, чем прежде. В словах, обращенных к ней, звучала скрытая угроза. И непонятно было, то ли ощущение скорого триумфа придавало ему высокомерия, то ли ужас, который несет ему будущее, заставлял вести себя подобным образом.

— Бдительность, — велел он Терезе после короткого приветствия, — слежка ночью и днем, именно этого требует от вас страна, гражданка. От вашей бдительности зависят наши жизни!

— Ваши — возможно, — холодно бросила она. — Вы, кажется, забываете, что я не обязана…

— Вы? Не обязаны? — с грубым хохотом перебил он. — Не обязаны помочь поставить на колени злейшего врага страны? Не обязаны теперь, когда успех так близок?

— Вы добились моей помощи нечестными способами! Поддельным письмом и подлой ложью!

— Ба! Собираетесь уверить меня, гражданка, что в борьбе с врагами Франции не все средства оправданны? Подделка? — со страстной убежденностью продолжал он. — Почему нет? Насилие? Убийство? Да я, чтобы служить стране, готов совершить любое преступление! И загонять врагов в смертельную ловушку. Единственное непростительное преступление, гражданка, — это равнодушие! Вы? Не обязаны? Погодите! Погодите, говорю я! И если из-за вашего равнодушия или безразличия нам опять не удастся поймать этого человека, обещаю, вы предстанете перед народным трибуналом, и тогда станет известно, что, когда Франция протягивала вам руки, умоляя защитить ее от врагов, вы были глухи к ее просьбам и, пожимая изящными плечами, спокойно объявили, что ничем не обязаны этой стране.

Он помедлил, опьяненный собственным энтузиазмом, но, чувствуя, что, возможно, зашел слишком далеко или сказал достаточно, чтобы принудить ее к повиновению, добавил уже спокойнее:

— Если мы на этот раз поймаем Алого Первоцвета, гражданка, Робеспьер из моих уст узнает, что вам, и только вам, обязан триумфом над врагом, которого боится больше всего на свете. Без вас я не мог бы устроить ловушку, из которой враг больше не сбежит.

— Сбежит, и еще как! — вызывающе воскликнула она. — Алый Первоцвет слишком умен, слишком проницателен, слишком отважен, чтобы попасть в вашу ловушку.