Бернард Корнуэлл - Стоунхендж Страница 54

«Представь, — сказал он себе, — что это бусины на бронзовой нити», — и ответ вдруг стал очевидным. Человек может сделать больше бусин, маленьких, и попытаться нанизать их, пока вся нить полностью не заполнится, но это будет трудоёмкая задача. Простой путь сделать бусины соответствующими, это укоротить проволоку, задача легко выполнимая для любого кузнеца. А если проволока будет короче, большой круг станет меньше, и бусины сомкнутся.

— Слаола нужно приблизить к земле? — неуверенно предположил Сабан.

— Отлично! — горячо сказал Камабан. — И что для этого надо сделать?

Сабан думал долго и напряжённо, затем пожал плечами:

— Я не знаю.

— Мы рассказываем легенды о том, как Слаол и Лаханна любили друг друга, а потом стали врагами, но это всего лишь легенды. Они кое-что упускают из виду. Нас. Для чего мы здесь? Мы знаем, что боги создали нас, но зачем? Для чего мы что-то создаём? Ты делаешь лук — чтобы убивать. Создаёшь горшок — чтобы что-то в нём хранить. Ты делаешь брошь — чтобы застёгивать плащ. Также и мы сами были созданы для какой-то цели, но какова эта цель?

Он подождал ответа, но ни Хэрэгг ни Сабан ничего не сказали.

— А почему у нас есть недостатки? Разве ты сделаешь лук, который будет слабым? Или горшок, который раскалывается? Мы не были созданы с недостатками! Боги не создали нас с изъянами, так же как гончар не сделал бы чашу, которая раскалывается, или кузнец не сделал бы тупой нож, однако же, мы болеем, калечимся и уродуемся. Боги создали нас совершенными, а мы с недостатками. Почему? — он умолк, перед тем как предложить ответ. — Потому что мы оскорбили Слаола.

— Оскорбили? — спросил Сабан. Он привык к истории, что Лаханна оскорбила Слаола, пытаясь затмить его свет, но сейчас Камабан обвинял людей.

— Мы обидели его поклонением незначительным богам так же горячо, как мы поклонялись ему. Мы оскорбили его, и поэтому он отдалился, и мы должны притянуть его обратно преклонением перед ним так, как он считает, чтобы мы преклонялись. Возвеличив его выше всех остальных богов, и построив ему храм, который покажет, что мы поняли его рисунок. Тогда он придёт обратно, а когда он вернётся, больше не будет зимы.

— Больше не будет зимы? — в изумлении спросил Сабан.

— Зима — это наказание Слаола, — объяснил Камабан. — Мы обидели его, и поэтому он наказывает нас каждый год. Как? Отодвигаясь от нас. Каким образом мы узнаём об этом? Потому что чем дальше ты стоишь от огня, тем меньше тепла ты чувствуешь. Летом, когда Слаол рядом с нами, мы чувствуем его тепло, но зимой, когда всё застывает, его тепло исчезает. Оно исчезает, потому что он далеко от нас, и если мы сможем привлечь его обратно, больше не будет зимы, — он повернулся лицом к солнцу. — Больше не будет зимы, — повторил он, — не будет болезней, не будет горя, не будет детей, плачущих по ночам.

В его глазах стояли слёзы, и Сабан вспомнил ночь, когда умерла мать Камабана, и скрюченный ребёнок выл как волчонок.

— И не будет больше девушек, прыгающих в пламя, — тихо сказал Хэрэгг.

— А ты, — Камабан не обратил внимания на слова Хэрэгга, повернувшись к Сабану, — не будешь воином.

Он снял лук с плеча Сабана, и с усилием, заставившим его скривиться, переломил его через колено. Он швырнул сломанный лук через вершину утёса, и он упал в море.

— Ты будешь строителем, Сабан, и ты поможешь Хэрэггу доставить храм из Сэрмэннина в Рэтэррин, и таким образом вернуть нам обратно бога.

— Если мой брат позволит это, — сказал Хэрэгг, говоря о Скатэле.

— В своё время, — уверенно сказал Камабан, — Скатэл присоединиться к нам. Потому что он поймёт, что мы познали истину.

Он упал на колени и поклонился солнцу.

— Мы познали истину, — сказал он смиренно, — и мы изменим мир.

Сабан почувствовал необыкновенное душевное волнение. Они изменят мир. В этот момент над бурлящим морем он понял, что они смогут это сделать.

Орэнна во время между её возведением в богини и смертью в костре Солнца должна была совершить обход по стране и выслушать молитвы людей, которые она потом отнесёт своему мужу. Она покинула селение Керевала в сопровождении четырёх копьеносцев, двух женщин-прислужниц, трёх жрецов и десятка рабов. А также толпы людей, которым просто хотелось следовать по пятам за обручённой с солнцем.

Страна Керевала была обширнее, чем владения Рэтэррина, однако не такая заселённая из-за того, что в Сэрмэннине была более скудная почва. Обязанностью Орэнны было показать себя всем людям, и живущим, и умершим, покоящимся в общих могилах. Каждую ночь хижина освобождалась от населявших её людей и домашнего скота, чтобы обручённая с солнцем могла спать в уединении, а каждое утро толпа просителей ожидала у входа. Женщины просили её даровать им сыновей, родители умоляли излечить их детей, воины просили благословить их копья, а рыбаки почтительно кланялись, когда она притрагивалась к их лодкам и сетям. Жрецы водили её из храма в храм, и от одной могилы к другой. Они открывали могилы, отодвигая в сторону большие закрывающие камни, чтобы Орэнна могла, наклонившись, ступить в эти склепы и поговорить с мёртвыми, чьи кости в виде беспорядочно лежали в сыром полумраке.

Камабан и Сабан тоже сопровождали её, следуя за золотоволосой девушкой по долинам на южном побережье Сэрмэннина, где люди возделывали землю и выводили свои удлинённые рыболовецкие лодки в море. А затем поднялись наверх на высокие обнажённые горы на севере, где коровы, овцы и производство каменных топоров давали скудные средства к существованию для редких мелких хозяйств. И везде, куда бы они не приходили, Камабан обходил все храмы, выискивая тот, который он захотел бы отправить в Рэтэррин. Люди, узнавая в нём колдуна, низко кланялись.

— Ты умеешь колдовать? — однажды спросил его Сабан.

— Я ведь превратил тебя в раба, не так ли? — огрызнулся Камабан.

Сабан посмотрел на шрам на своей руке.

— Это было жестоко, — сказал он.

— Не будь глупым, — устало сказал Камабан. — А как иначе я должен был сохранить тебе жизнь? Ленгар хотел убить тебя, что было весьма разумно с его стороны, но я надеялся, что ты сможешь быть полезным для меня. Поэтому я придумал для него глупую сказку о том, что боги мстят тем, кто убивает своих сводных братьев, а затем подкинул ему идею отдать тебя в рабство. Ему понравилось это. И я хотел, чтобы ты встретился с Хэрэггом.

— Он мне нравится, — тепло сказал Сабан.

— Тебе все нравятся, — презрительно сказал Камабан. — Хэрэгг очень умный, — продолжил он, — но ты не можешь доверять всем его идеям. Его сильно потрясла смерть дочери! Он разуверился в ритуалах, но с ними всё в порядке. Они показывают богам, что мы признаём их власть. Если мы прислушаемся к идеям Хэрэгга, мы не будем сжигать Орэнну, а какая ещё цель существования девушки, как не быть сожжённой?