Симона Вилар - Поединок соперниц Страница 55

— «Датская жена» — это наш старинный уважаемый обычай в Дэнло. Никто не вправе попрекнуть мужчину тем, что он берет в дом женщину по старому закону отцов. А с леди Гитой я был готов даже обвенчаться. Однако теперь… Теперь мне не нужна обесчещенная тобой девка.

Я даже плюнул в сторону закрытой двери. Сейчас я ненавидел эту распутницу. Ненавидел за предпочтение, оказанное Эдгару, а не мне. И уж я-то постараюсь, чтобы о ее бесчестье стало известно по всему Норфолку.

С силой вогнав секиру в дверь в каком-нибудь дюйме от головы шерифа, я повернулся и пошел прочь, расталкивая собравшихся. Внизу я велел подать эля и поднял чашу за худую славу последней из рода великого Хэрварда.

Стоя у перил галереи, Эдгар наблюдал за тем, как я пью.

— Ты упомянул старый закон, Хорса. Что ж, пусть я и обручен с нормандкой, но отныне леди Гита станет моей женой по старому датскому закону. И пусть никто не смеет упрекнуть меня, что я оказывал непочтение той, которую избрал по велению сердца. Все слышали, что я сказал!

Он повернулся и вошел в покой. К ней. Хлопнул дверью.

Люди вокруг переговаривались. Постепенно стали расходиться. Старый закон о датской жене — они это сразу восприняли. Порой в Дэнло датские жены имели больше власти и почета, чем венчанные супруги. И я сглупил, сам подсказав Эдгару этот выход. Но все же нечто сулило мне утешение. Там, за морем, жила другая. Дочь короля. И Эдгар был связан с ней нерушимыми узами.

— Дьяволово семя! — буркнул я, ухмыляясь. — Посмотрим, что на все это скажет Бэртрада Нормандская.

Глава 5

Отилия

Май 1132 года

В этот день мы, послушницы из обители Святой Хильды, с утра трудились на грядках, пропалывая капусту и высаживая рассаду салата. Поэтому немудрено, что мои сандалии, подол и руки — все было в земле. И когда мне сообщили о желании настоятельницы видеть меня, я перво-наперво поспешила привести себя в порядок. Аббатиса Бриджит не терпела нерях.

— Вы звали, матушка?

Настоятельница восседала за пюпитром, перебирая какие-то свитки. Она не подняла на меня глаз и не прервала своего занятия.

Пожалуй, я догадывалась, зачем понадобилась ей. Накануне обитель посетил наш патрон, преподобный Ансельм из Бери-Сент-Эдмундса. Он давно не заглядывал, и мы знали, что это связано с его враждой с шерифом Норфолка и судебным разбирательством, доставившим аббату немало огорчений. Но вчера, прибыв в монастырь Святой Хильды, он исповедовал нас и отслужил мессу в нашей церкви. Об отце Ансельме ходило немало неприятных слухов — дескать, и жаден он, и жесток, и, по сути, спровоцировал мятеж в фэнах этой зимой, но я всегда видела в нем только духовного пастыря, а уж человеческие слабости — пусть с ними разбирается Всевышний.

— Подойди сюда, Отилия, — сделала знак мать Бриджит. — Это документ, в котором я не совсем могу разобраться. Преподобный аббат Ансельм отдал нам в пользование лес к югу от обители. Вместе с тем мы обязаны будем следить за дорогой, пролегающей через лес, и я никак не пойму, сколь хлопотно это будет для сестер и имеет ли мне смысл принять дарение или лучше отказаться.

Увы, матушка Бриджит ничего не смыслила в делах. Однако она неплохо знала Ансельма и понимала, что он никогда не оказывает бескорыстных деяний.

Я склонилась над пюпитром, изучая записи. Ранее в таких вопросах настоятельница всегда советовалась с Гитой, но после ее бегства эта обязанность перешла ко мне.

— Конечно, обители будет выгодно иметь право собирать в лесу хворост и ягоды, — начала я. — Но в этом документе не оговорено, чем мы будем расплачиваться с работниками, которые будут следить за расчисткой дороги. Если это ляжет на нашу обитель, то у нас могут возникнуть трудности. Видите ли, матушка, в грамоте ясно отмечено, что аббатство Бери-Сент имеет право выпаса в лесу своих свиней. А свиньи вмиг способны превратить дорогу в болото. Так что хлопот у нас с ней будет предостаточно. Исходя из этого, я имела бы смелость советовать не подписывать сей документ, пока настоятель Ансельм не даст согласия на то, чтобы за содержание дороги все же платило аббатство.

Я подняла глаза от испещренного нормандскими литерами свитка и смутилась, уловив во взгляде настоятельницы неожиданную иронию.

— Ишь, как ты это сразу определила. Я бы и не додумалась. А ты… Все говорят, Отилия Хантлей едва ли не святая. Но у тебя столь трезвый взгляд на земные дела, что до небес тебе еще далеко.

Я не знала, что ответить. Она просила о помощи, и я постаралась ей угодить. А заслужила попрек.

— Это Гита Вейк так научила тебя разбираться в делах? — неожиданно спросила настоятельница.

Внутри меня все сжалось, как сжималось всякий раз, когда при мне упоминали имя моей несчастной подруги. На мне лежала немалая вина за то, что Гита бежала из монастыря, примкнула к бунтовщикам, и только вмешательство шерифа Эдгара положило предел беспорядкам. С тех пор мы ничего не знали о Гите, а я по сей день мучилась сознанием, что прояви я тогда волю, воспротивься ее отлучке, и она бы по-прежнему жила с нами.

Мне не удалось побороть невольный вздох. Я скучала по Гите, мне не хватало ее, и это было даже ощутимее тех наказаний и упреков, какие обрушились на меня после ее исчезновения. И хотя сейчас я знала, что настоятельница Бриджит снова начнет допекать меня, в глубине души я надеялась услышать от нее хоть что-то о Гите.

Однако аббатиса мягко сказала, как нам недостает Гиты, какая она была прекрасная помощница, какая добрая христианка. Слышать такое было приятно, особенно если учесть, что после бегства Гиты о ней упоминали, как о паршивой овце.

— Бедная девушка! — сокрушалась настоятельница. — Такие способности, такое будущее ее ожидало! Мы должны молиться о ней. Ибо наши молитвы необходимы ей, как никогда.

— Вам что-то известно, матушка?

Аббатиса откинулась на спинку кресла и, явно игнорируя мой вопрос, сложила руки и закрыла глаза, словно уйдя в молитву. И я, последовав ее примеру, стала читать «Ave». Но сосредоточиться не могла — казалось, что настоятельница украдкой наблюдает за мной. Наконец она заговорила.

— В скорый день всеблагого праздника Троицы ты, дитя мое, примешь постриг, вступишь в сонм невест Христовых и навсегда порвешь связи с миром. Но пока ты не приняла монашеский сан, тебе следует съездить в имение Хантлей, чтобы повидать родных.

— Но я совсем не желаю встречаться с ними!

— Как же так, дитя мое? Разве ты не хочешь проститься с матушкой, братьями, отчимом?

Я только замотала головой. Как она может? Почему завела этот разговор?