Рональд Уэлч - Рыцарь-крестоносец Страница 56

– Ты хочешь сказать, что мы должны пообещать ему сделать все, что он ни попросит, а потом просто забыть обо всем, когда покинем это место? – быстро спросил Жильбер.

– Да, – сказал Филипп, стараясь вложить в эти слова как можно больше уверенности.

Но он вовсе не был уверен в том, что сейчас сказал. Филипп знал, что никому еще не удавалось избежать возмездия убийц. Он вспомнил одного человека в Леванте, который жил в постоянном страхе, ожидая удара ножом в спину, зная, что ни толстые доспехи, ни целый отряд стражников не смогут остановить преданных слуг Старца Горы.

Но это все предстояло в будущем. Теперь же нужно было выбраться из Орлиного Гнезда, и у Филиппа еще теплилась надежда. «У человека всегда есть шанс, – сказал однажды сир Хьюго. – Если гора встала на твоем пути – взбирайся на гору».

Вечером им принесли еды и предоставили снова в одиночестве предаваться своим мрачным раздумьям. Но оба приятеля так устали от двухдневной скачки, а мягкие постели были так соблазнительны после ночевки на голых камнях, что они сразу же уснули, едва их головы коснулись подушек.

На следующее утро после завтрака за ними пришли двое людей в белых одеждах. Их провели по каменным коридорам замка и втолкнули в большую залу для приемов, длинную и узкую, с высоким расписанным потолком.

Филипп остановился в дверях, потом медленно пошел вперед; Жильбер на расстоянии нескольких шагов следовал за ним. Стояла такая тишина, что отчетливо слышалось легкое позвякивание кольчуги Филиппа. Какой прок от его доспехов, печально подумал Филипп, доспехи смогут защитить тело, но не душу. Но у Филиппа не было иной защиты, кроме его ума и спокойствия духа, с помощью которых он собирался противостоять дьявольским чарам Старца Горы.

Даже по сравнению с замками Святой земли, зала поражала роскошью обстановки. Стоило взглянуть на красивый, выложенный мозаикой пол, на стройные мраморные колонны с тонкой резьбой, на изысканный рисунок шелковых занавесей, и сразу становилось ясно, что здесь поработали искусные руки лучших мастеров Востока.

Их проводники почтительно распластались на полу, предоставив двум рыцарям идти одним к небольшому возвышению в дальнем конце залы. Там стояло мраморное кресло, по бокам которого Филипп увидел двух огромных темнокожих стражей – они были так неподвижны, что сперва Филипп принял их за раскрашенные мраморные статуи. Но когда они подошли ближе, Филипп заметил легкую игру мускулов на обнаженной черной груди охранников и сверкнувшие белки глаз, пристально следящих за каждым их движением. На широких плечах негров покоились длинные клинки кривых турецких сабель.

Филипп, приблизившись к возвышению, спокойно сложил на груди руки и стал ждать. Но в душе его не было покоя. Он изо всех сил старался подавить в себе предательское волнение, охватившее его при первом же взгляде на сутулую фигурку человека, восседающего на троне.

Когда стихло позвякивание колец кольчуги Филиппа, в зале снова установилась гробовая тишина. Старец был и в самом деле очень стар – маленький, морщинистый человечек в длинном белом платье и таком же белоснежном тюрбане. Желтая кожа плотно обтягивала заостренные кости его лица, будто выточенного из камня. Его коротко подстриженная бородка стала совсем белой и странно выделялась на темном, изрезанном морщинами лице. С первого взгляда он мог показаться просто благодушным старичком, если бы не его глаза, выражение которых придавало всей его внешности иной облик.

Глаза у него были светло-зеленые, глубоко посаженные в темных глазницах, холодные и безучастные, как цветные камешки, но, однако, в них горел костер фанатичной веры и пугающей страсти.

Филипп внутренне содрогнулся, поймав на себе пристальный, холодный взгляд этих ужасных глаз. Этот человек излучал зло, безжалостную жестокость и честолюбие. Филипп чувствовал, как завораживающие глаза могущественного предводителя ассасинов словно прожигают его насквозь, как лучи пустынного солнца.

Старец перевел взгляд на высокую, неуклюжую фигуру Жильбера, охватывая ее всю, с ног до головы, пристальным, ледяным взором, а потом снова посмотрел на упрямое лицо Филиппа, отмечая волевой подбородок и плотно сжатые губы, спокойные глаза и ауру непоколебимой уверенности в себе, овевающую его лицо. Этот человек обладал способностью по лицу читать в душах других людей.

– Вы сир Филипп д'Юбиньи из Бланш-Гарде, что в королевстве Иерусалим? – спросил он неожиданно мягким и приятным голосом.

Филипп кивнул, почувствовав в словах старика скорее утверждение, чем вопрос, но совсем не удивился, что шейху известно так много. Секта убийц повсюду имела своих шпионов. Старец располагал точными и многогранными сведениями обо всех выдающихся личностях Востока.

– Сир Жильбер д'Эссейли? – повернулся шейх к Жильберу. – Наверное, родственник предыдущего Великого Магистра ордена госпитальеров?

– Он мой дядя.

В течение следующего получаса Филипп и Жильбер были подвергнуты пристрастному допросу обо всем, что им удалось узнать за последние годы в Дамаске. Филипп честно отвечал на все задаваемые ему вопросы, поскольку не видел никакого смысла в том, чтобы лгать Старцу: тот и так знал ответы на все вопросы, и даже лучше, чем Филипп. Больше его интересовало то, что и как думают Филипп и Жильбер. Скоро он, совсем перестав обращать внимание на Жильбера, не отрывая глаз смотрел лишь на Филиппа.

Вдруг Старец прекратил допрос, отдав приказ распластавшимся на полу слугам отвести пленников назад в их комнату и принести им еду.

– Фу! – выдохнул Жильбер, бросаясь на постель, не в силах больше опираться на больную ногу. – Ты когда-нибудь видел глаза змеи, Филипп? У этого старика такие же глаза.

– Меня больше интересует, какое впечатление произвели на него мы, – мрачно заметил Филипп.

До самого вечера их оставили одних, а потом все те же немые стражи отвели их подышать воздухом на широкий парапет замка – настолько широкий, что вполне мог бы сойти за целую террасу.

С парапета открывался чудесный вид на горы, но у Филиппа не было настроения наслаждаться созерцанием этой картины. Ему было не по себе, когда он смотрел вниз с этой высоты, хотя в Бланш-Гарде он любил разгуливать по толстым стенам замка. Однако здесь Филипп чувствовал себя, будто на вершине горы, что было недалеко от правды, – его пугала бездонная пропасть, чернеющая внизу.

Всего в нескольких футах от них стоял сам Старец, охраняемый своими чернокожими стражами, которые были до того неподвижны, что Филипп снова невольно сравнил их с мраморными колоннами в приемной зале. За все время они не шелохнулись, и даже поза, в какой они стояли в зале, не изменилась. В нескольких шагах позади Старца стояли еще два телохранителя, которые вдруг, по какому-то не увиденному Филиппом знаку опустились на колени, лбом упершись в камень.