Рональд Уэлч - Рыцарь-крестоносец Страница 58

Рассудив так, он вытащил свой меч из ножен, его примеру последовал и Жильбер – ассасины снабдили его оружием. К сожалению, все, что они успели разглядеть, это то, что всадников было слишком много. Может быть, разумнее будет спрятаться и принять сражение только в крайнем случае?

– Подожди, – сказал Филипп, бросив меч в ножны и направляясь к месту, где начиналось небольшое ущелье. Скалы там были достаточно высоки, чтобы за ними могла укрыться крупная лошадь.

Там они спешились и привязали коней. Филипп снова вытащил меч, в первый раз с тех пор, как они покинули Дамаск, чувствуя себя на своей территории. Теперь до их слуха долетал тяжелый топот, сопровождавшийся стуком подков по каменистому грунту и звоном кольчуг. Через несколько мгновений всадники поравняются с ущельем.

И вдруг совершенно неожиданно позади Филиппа громко заржал его конь, едва не оглушив своего хозяина. Филипп тихо выругался. Со стороны дороги он услышал высокие звуки трубы и крики. Что же, им опять не повезло.

Филипп увидел у входа в ущелье двух всадников, прижимающихся к скалам с обеих сторон. Присмотревшись, он вскочил на ноги и принялся размахивать руками, несколько раз хрипло и громко крикнув, чтобы привлечь к себе внимание всадников: он узнал черные, свободного покроя плащи с белыми крестами на них. Рыцари-госпитальеры.

Всадник, ближайший к ним, заметил его и развернул к нему своего коня.

На всем скаку он начал вынимать из ножен меч, укрывшись за длинным щитом.

Филипп, увидя такое поведение всадника, бросил свой меч на землю и снова закричал. Наконец госпитальер рассмотрел на нем кольчугу и доспехи, которых никогда не носили иноверцы, и перевел коня на спокойный шаг, подняв свой меч над головой в знак приветствия.

Через несколько секунд Филипп с Жильбером очутились в кольце крестоносцев ордена госпитальеров, с искренним любопытством рассматривающих новых гостей. У Филиппа не было его плаща с гербом, а христианские рыцари не прогуливаются верхом по горам севера теперь, когда королевства Иерусалимского больше не существовало.

Один из госпитальеров снял с себя шлем и выехал вперед. Это был мужчина средних лет, незнакомый Филиппу, хотя Филипп знал в лицо почти всех рыцарей ордена.

– Кто вы? – с любопытством спросил он.

– Я Филипп д'Юбиньи, а это – Жильбер д'Эссейли.

– Д'Юбиньи, д'Эссейли! – госпитальер соскочил с коня. – Мы ждали вас, сир Филипп. Вы встретили де Витри в Дамаске? Мы думали, вы приедете еще несколько дней назад.

– О-о, мы заблудились в горах, – уклончиво ответил Филипп, и его не стали ни о чем расспрашивать. Жильбер тоже смолчал, поскольку Филипп предупредил его, чтобы он ничего не рассказывал об ассасинах. Христиане так боялись этой секты, что, если кому-нибудь приходилось столкнуться с ассасинами, этому человеку переставали доверять даже самые близкие ему люди.

– Я Хью де Каймонт, – сказал госпитальер. – Вы не помните меня, мессир Филипп. Но я видел, как вы дрались с де Ножентом у купальни Силоам.

По дороге в Крэк госпитальеры буквально засыпали Филиппа и Жильбера вопросами. Филипп понял, что ему придется в ближайшем будущем рассказывать о своих приключениях бесчисленное количество раз.

Тропинка, по которой они ехали, скоро превратилась в широкую дорогу, и в конце ее показался замок Крэк. Странно было видеть столь величественное и прекрасное создание рук человеческих в этой безлюдной пустыне, среди песка и белых камней. В лучах солнца сверкали белые стены и круглые башни, странно сочетавшиеся с красноватой пылью земли, с пурпурными вершинами Ливанских гор, видневшихся на горизонте, и с темно-голубым небом Востока.

Филипп часто слышал рассказы о замке Крэк, о его огромных размерах и неприступности, больших кладовых и казармах, в которых размещалось более тысячи человек. Но теперь, подъехав ближе, он в растерянности натянул поводья, остановив коня, – настолько он был поражен, увидев эту знаменитую крепость своими глазами.

Посередине широкой долины, в которой стоял замок, возвышался холм, с искусственно срезанными склонами, чтобы затруднить врагам доступ к стенам. И именно на вершине этого холма когда-то давно госпитальеры решили заложить свою крепость – самый большой замок в мире, высшее достижение военно-строительного искусства крестоносцев, сооруженный с такой любовью и тщательностью, что ему еще не один век предстояло удивлять и радовать глаз сторонников ордена и повергать в уныние его противников.

По мере приближения к замку вырисовывались все новые детали. Филипп смог рассмотреть очертания наружной стены: толстое белоснежное кольцо стен с плоским верхом, с круглыми башнями, расположенными на равном расстоянии друг от друга. За стеной возвышался корпус самого замка – сложное сооружение из огромных стен и башен.

Сопровождающие их госпитальеры объехали замок с восточной стороны, где склон оказался не такой крутой. Переехав ров по откидному мосту, который тут же за ними подняли, они остановились у высоких, окованных сталью ворот, ожидая, пока они откроются. Филипп въехал в крепость вслед за де Каймонтом и оказался в крытом каменном коридоре, представляющем собой что-то вроде перемычки между сторожевой надвратной башней и главным корпусом замка. Они ехали по петляющему то вправо, то влево коридору, пока не поднялись на самую вершину холма, и наконец, миновали последние ворота, за которыми начинался внутренний двор крепости.

Филипп не мог пожаловаться на оказанный ему прием. Его вместе с Жильбером отвели в просторные, роскошно обставленные комнаты, приставили к ним слуг, устроили им ванну и снабдили сменным бельем. Потом их отвели в лоджию, или крытую аркаду, тянущуюся вдоль всего огромного банкетного зала. Крыша лоджии была украшена резьбою по камню, а каждая арка оказалась выложена мозаикой. В банкетном зале их уже ждало много рыцарей из гарнизона крепости, тут же с вежливым любопытством окруживших вниманием вновь прибывших крестоносцев.

Филипп, оглядевшись, понял, что никого из присутствующих он раньше не встречал. Почти все бывшие госпитальеры погибли при Хиттине, и теперь в ордене, принявшем новое пополнение с Запада, произошли большие перемены. Многие из рыцарей только недавно прибыли на Восток и смотрели на Филиппа и его друга с нескрываемым восхищением, так что последние даже несколько смутились, хотя, надо признать, им было приятно ощущать такое внимание после долгих лет плена.

Филипп с удивлением, если не с испугом, обнаружил, что стал настоящей знаменитостью. Рассказы о его подвигах при Хиттине, о его коротком разговоре с Саладином после поражения христиан передавались из уст в уста, все время обрастая новыми деталями, как это всегда бывает с такими историями. Молодые рыцари примерно одного возраста с ним, а также другие, много старше его, слушали рассказ Филиппа с возрастающим уважением к этому героическому человеку, барону и рыцарю королевского Иерусалимского двора, имеющему к тому же славу самого искусного фехтовальщика во всем Леванте.