Владимир Андриенко - Гладиаторы Страница 58

— Вот это дело! Все наши пойдут за тобой. В сараях у нашего хозяина жизнь хуже тюрьмы для рабов. Будь он проклят.

— Так ты согласен подняться на мятеж против власти Рима со мной и моими людьми?

— Да.

— Но разве ты не знаешь как это опасно? Мы рискуем очень многим. Если заговор будет раскрыт — тебя казнят. И не просто казнят.

— Не продолжай. Я все это знаю лучше тебя. Я раб уже пять лет. Я и мои люди с тобой. Когда планируешь поднимать людей?

— Сигнал тебе передаст Аристомен. Но сам понимаешь, что спешка в таком деле не нужна. Пока вербуй сторонников и готовь их к борьбе. Если сумеешь завести контакты с другими рабами — хорошо.

— Я сделаю это. Уже давно у многих их наших людей чешутся руки. Многие готовы взять за оружие….

Глава 16

РЕВНОСТЬ ГАЯ СИЛЬВИЯ ФЕЛИКСА

Но тот, кто раньше с нею был,

Меня, как видно, не забыл…

В. Высоцкий

"Тот, кто раньше с нею был"

Вилла Гая Сильвия Феликса располагалась недалеко от Помпей, и не принадлежала к числу самых больших и величественных вилл знатных помпеянцев. Её построил лет сорок назад еще отец Феликса, когда был избран префектом.

Но, тем не менее, она была воздвигнута рабом-архитектором Лизимазом с неподражаемым изяществом. Дом утопал, в сочной зелени и среди тенистых беседок и бассейнов было приятно отдыхать и предаваться размышлениям.

Бывший рутиарий лежал на ложе в продолговатом просторном зале, который был разделен на две части колонами из розового мрамора. Вдоль стен, убранных благоухающими гирляндами, стояли статуи богов и героев.

Квинт сидел на вилле у Феликса не зря. Он тщательно обдумал план дальнейших своих действий, и даже приступил к его реализации.

Несколько дней назад его посланный сумел выяснить кое-что о давних подельниках, что проживали в Помпеях, и были ему кое-чем обязаны. Теперь пришло время рассчитаться за оказанные услуги. Среди длинного перечня имен он выбрал одно.

Он вызвал к себе Сатерна, в прошлом наемного убийцу в годы бойкой молодости, фискала и доносчика во времена Нерона, затем бродячего торговца, базарного мима. Сатерн в своей жизни перепробовал множество профессий и был прожженным мошенником и негодяем. Этого человека Квинт знал как самого себя и их судьбы были схожими, и они часто помогали друг другу в былые времена.

Сатерн прибыл на виллу в четко назначенное время и его сразу же доставили в покои, где его ждал Квинт.

Это был небольшого роста мешковатый человек с обрюзгшим лицом старого пропойцы. На его физиономии всегда играла слащавая улыбка и обросшие салом глазки постоянно бегали из стороны в строну.

Бывший рутиарий узнал старого друга и протянул ему руки:

— Рад тебе, старый дружище! Давно не виделись! Ты совсем не изменился и все такой же пухлый пройдоха как и прежде.

— А ты постарел, Квинт. Хотя в тебе чувствуется настоящий воин.

— Постареешь тут. Все заботы и злая судьба. А ты по-прежнему торгуешь новостями?

— Я торгую многими вещами. И новости, в том числе входят, в число моих товаров. Но мои новости стоят дорого. Зато за верность их я ручаюсь. Что тебя интересует?

— Ты ведь знаешь о моих проблемах, не так ли?

— Конечно, знаю. Ты был изгнан из школы гладиаторов ланисты Акциана. Затем злая судьба загнала тебя в соратники к Гаю Сильвию Феликсу. У него на службе ты пока ничего кроме шишек не нажил.

— А кто мои враги? Ты же знаешь и о них, не так ли?

— Враги? — Сатерн засмеялся. — Ты слишком высокого мнения о себе, Квинт. Ты и вправду думаешь, что Акциан считает тебя своим врагом? Ланиста могущественный человек и если я знаю, где ты прятался, то он мог узнать и подавно.

— Значит, он ничего не замышляет против меня?

— Его мысли мне неизвестны.

— А от кого ты узнал, где я прячусь? Я послал к тебе человека с адресом и приглашением прибыть сюда. Неужели ты и до этого знал, что я здесь?

— Ко мне пришел раб Феликса и предал твое приглашение, но я мог бы найти тебя и без него. Рабы Феликса слишком болтливы. Вообще нашу империю погубит именно болтливость рабов. Попомнишь мои слова.

— Не хочешь ли выпить вина? — предложил Квинт.

— Это всегда с моим удовольствием. Особенно если вино хорошее. Что мне еще осталось в этой жизни кроме вина? Женщины ведь меня не любят. Хорошенькие шлюшки брезгливо отворачиваются от моей рожи. Мешки под моими глазами стали больше, и тело все больше доставляет мне проблем.

— Ладно, хватит говорить о шлюхах. А насчет вина, то у Феликса плохого не водиться. Хотя всякое вино вредно в больших количествах, Сатерн. Ты губишь свое тело сам.

— Иди угощай меня вином, а не читай мне проповеди.

Они прошли в тирклиний, где уже был накрыт стол.

— О! Какая трапеза! Лукул обедает у Лукула! Но ты ведь пригласил меня не просто для того, чтобы хорошо меня угостить? — спросил Сатерн, укладываясь на ложе. Помпеянцы во время трапез часто возлежали, подражая римлянам.

— Конечно, не просто так. Хочу решить свои проблемы, а то жить с их грузом за плечами тяжело в моем возрасте. Я сам придумал несколько вариантов, как расправиться с Акцианом, но все они не слишком хороши.

— И ты вспомнил о старом друге.

Сатерн схватил куропатку и разодрал её пальцами на две части. Затем его по-прежнему крепкие зубы впились в нежное мясо, и он стал громко чавкать. Квинт поморщился от отвращения, но ничего не сказал по этому поводу. Его заботило совсем иное:

— Именно так, я вспомнил о тебе и о том, что ты мне кое-чем обязан. Я подумал, что если кто и сможет мне помочь, то это старый пройдоха Сатерн.

— И ты прав. Я многое могу и на многое способен. За деньги конечно, — толстяк рассмеялся. — Или ты думал, что я обладаю длинной памятью на старые услуги?

— Я тебя слишком хорошо знаю, Сатерн. А что же ты можешь предложить? На чем его можно поймать? — даже не улыбнувшись спросил Квинт.

— Кого? Акциана?

— Ну а кого же еще? Не прикидывайся дураком, и сразу переходи к делу.

— Поймать говоришь? На чем? Да хоть на христианах.

— Что? — не понял Квинт.

— У него есть в казармах христиане. А это запрещено законом и императорскими эдиктами. Это причинит Акциану неприятности. Он очень не любит терять свои деньги, которые вложил в рабов. И это подпортит ему крови. Сейчас с христианами поступают не так круто, как при Нероне, но их тоже не жалуют.

— Но для этого нужно, чтобы христианин признал себя таковым. Любому обвиненному стоит принести жертву Зевсу и публично обругать Христа и все обвинения с него будут сняты.