Амеде Ашар - В огонь и в воду Страница 6

В самом деле, слышался сильный шум и выстрелы. Перепуганный скот бежал из деревни с отчаянным ревом. Граф поехал к деревне, сказав своим спутникам:

— Берегитесь, пляска начинается! Держите руку на пистолете и, как только я подам сигнал, не зевайте!

— А какой же будет сигнал?

— Черт возьми! Шпага наголо! Как только я ее выну — стреляй в разбойников и руби их!

Они приехали на главную улицу Сен-Жан-ле-Конталя, в конце которой стоял трактир, прославившийся жареными гусями. Повсюду царил страшный беспорядок. На жителей напал панический ужас. Чтобы добраться до трактира «Золотой карп», надо было двигаться навстречу бегущим.

Через растворенную дверь виден был барон на коне; он осушил целый кувшин вина и смеялся во все горло. Вокруг него ломали мебель, бросали посуду за окно. Несколько разбойников гонялись за служанками, которые не знали, куда спрятаться; стол был опрокинут, несколько бочек расстреляно из пистолетов, и вино лилось ручьями на пол. Негодяи, упав на колени, пили прямо с пола. Там и сям солдаты торопливо совали в мешки награбленные вещи.

Наконец те, кто держался еще кое-как на ногах, сели на коней и выстроились подле барона де Саккаро, красного, как пион. Другие направились, качаясь, на конюшни и вышли оттуда, таща лошадей за поводья.

— Все крепки и славно вооружены, — сказал Франц, — и не двадцать их, а тридцать!

— Ну, тем забавнее будет. На балу, ты сам знаешь, чем больше танцующих, тем веселей, — отозвался Джузеппе.

Выстроив кое-как свою банду, барон крикнул:

— Теперь, мои барашки, на охоту за хорошенькими девочками и за прекрасными денежками! Кто меня любит — за мной!

В ответ раздалось «ура», но в ту минуту, как отряд двинулся с места, во дворе появился граф Гедеон в шляпе, надвинутой на самые брови, а за ним Франц и Джузеппе. Барон, уже ехавший к воротам, увидел его.

— А! Граф де Монтестрюк! — вскрикнул он.

— Он самый!

— Тысяча чертей! Помоги же моей памяти!.. Ведь это тебя я сбросил наземь как-то вечером на дороге в прошлом году?

— Да, напав на меня сзади и неожиданно.

— Военная хитрость, мой друг, военная хитрость! Какими судьбами ты оказался здесь?

— Я оказался здесь потому, что искал тебя.

— Ну, ты меня нашел; чего же ты хочешь?

— Хочу убить тебя.

Шпага графа блеснула в правой руке, а из пистолета, который он держал в левой, он выстрелил в бандита, стоявшего у него на дороге. Тут же раздались еще два выстрела, а за ними с быстротой молнии еще три. Шесть человек упало.

И тут с криком «Бей! Руби!» — старинным боевым кличем своего рода — граф де Монтестрюк бросился прямо на барона. В то же время со шпагами наголо Франц и Джузеппе кинулись на прочих бандитов.

Ошеломленные стремительной атакой, расстроенные внезапным падением шестерых товарищей, всадники барона позволили нападавшим прорвать свои ряды, и еще двое свалились с коней от первых же ударов. Но увидев, что против них всего трое человек, они кинулись вперед. Тут произошла страшная свалка; раздавались крики, стоны, проклятия, бешеные удары шпаг и глухой шум тяжелого падения тел на землю.

Граф Гедеон перескочил через солдата, которого свалил первым выстрелом, и схватился с бароном де Саккаро. Это был крепкий рубака, владевший отлично и шпагой, и кинжалом, но он ослабел от попойки, рука его потеряла гибкость и твердость; кроме того, у графа было еще и то преимущество, что он готов был умереть, лишь бы только убить врага.

Удар сыпался за ударом; уже кровь лилась ручьями с обоих, но по тому уже, как граф вертелся около барона, грозя ему и рукой, и шпагой, и кинжалом, быстро нападая и так же быстро отражая удары, можно было догадаться заранее, на чьей стороне окажется победа. Она пришла бы еще скорее, если бы время от времени один из людей барона не отделялся от общей схватки, где бились Франц и Джузеппе, чтобы броситься на графа, которому приходилось еще и от него защищаться, а между тем барон мог хоть немного передохнуть; но силы его заметно истощались, кровь лилась из ран, и он уже с трудом держал шпагу.

Пришла наконец минута, когда уставшая рука барона опустилась и открыла задыхающуюся грудь. Быстрее молнии граф Гедеон нанес удар, распорол барону горло и сбросил окровавленного наземь.

— Мертв! — крикнул он.

Увидев смерть начальника, еще кое-как державшиеся люди барона ударились в бегство. Франц и Джузеппе и не думали гнаться за ними. Окруженные мертвыми и умирающими, они протянули друг другу руки.

— Ну, каково тебе, брат? — спросил Франц у Джузеппе.

— Нехорошо, брат! А тебе?

— Еще хуже, если это возможно…

Граф подъехал к ним, едва держа в руке окровавленную шпагу, затем вдруг побледнел и на минуту закрыл глаза. Он открыл их и, сделав над собой усилие, чтобы не упасть, сказал:

— Кажется, мой счет сведен.

Франц и Джузеппе соскочили с седел, не думая о своих ранах, и сняли графа с коня; они положили его на солому, покрытую собранными наскоро плащами. Несколько жителей, увидев, что побитые разбойники скачут сломя голову из деревни, подошли к трактиру. Кто был посмелей, вошел во двор, глядя на раненых, считая мертвых, перескакивая через целые лужи крови. Двое или трое бродили вокруг барона, удивляясь его огромному росту и еще пугаясь свирепого выражения, так и застывшего на его лице. Они показывали друг другу страшную рану у него на шее.

Маленький человечек в черном плаще, вышедший из погреба, приблизился к графу Гедеону, согнув спину.

— Я немного лекарь, кое-чему учился в Испании, — сказал он, — покойный барон де Саккаро — да приимет Господь его душу! — возил меня с собой на всякий случай…

Джузеппе подтолкнул его к графу.

IV

Обещание сдержал смертью

Маленький человечек в черном опустился на колени, расстегнул платье графа, положил его на спину, потом на живот, внимательно осмотрел раны и затем сказал:

— Все это пустяки, граф. Я знаю секрет кое-каких мазей, и все бы уладилось, но, к несчастью, у вас на левом боку, между третьим и четвертым ребром, сквозная кинжальная рана дюйма в четыре или в пять.

— Смертельная? — спросил граф.

— Да, судя по всему, дело плохо.

— Сколько еще я проживу?

— С помощью Божьей и с моими заботами о вашей милости, до… до вечера, граф.

— Успею ли я, по крайней мере, исповедаться и принять причастие?

— Да, если вашей милости не слишком много нужно рассказывать попу.

— Только то, в чем порядочный дворянин может сознаться… Эй! Франц!

Франц подошел. У бедного рейтара были слезы на глазах.

— Садись на лошадь и скачи в Жимонское аббатство; аббат — мой приятель. Пусть он пришлет мне священника… Только поторопись: смерть не может заставлять ждать.